— Зачем же они украли веревку?
— Я считаю, что если бы мы попытались найти с ними общий язык еще в лесу, то они и веревку бы не тронули. Мы же проявили силу в отношении них, а они в ответ нас предупредили. А что там у Михальчика?
— Они так же как и вы встретились в лесу с группой «енотов». Попытались пройти сквозь них, но те не двигались. Они и пальнули по ним. Парочку «енотов» убили. Остальные сбежали. Примерно через час они перестали выходить в эфир, так до сих пор и не вышли.
— Что думаете делать? — Спросил растерянного майора Кравцов.
— Не знаю. Посылать еще одну группу в туман считаю бессмысленным. Найти кого-то в лесу невозможно, а снова потеряться в два счета. Но что-то делать нужно. Я уже хотел солдат перед танками пускать, но при такой видимости… Эх. — Майор махнул рукой.
Время шло, а кардинального решения не находилось. Отряд Кравцова увезли в штаб, чтобы в подробностях узнать что с ними произошло. Сам командир дивизии Петренко решил лично присутствовать во время доклада.
— Как мне прикажете понимать. С одной стороны мы имеем агрессивных туземцев, которые причастны к убийству почти сотни человек, а с другой — милейших созданий, которые оказывают помощь заблудившимся людям. Где же настоящие туземцы по вашему?
— Мы считаем, что «еноты» не причастны к убийству рабочих и солдат. — Лейтенант посмотрел на Настю.
Девушка ответила ему благодарным взглядом.
— Кого вы подразумеваете под понятием «мы»? — Спросил полковник, заметив переглядывания молодого офицера и Насти.
— Я и Анастасия. Я был свидетелем того, как «еноты» помогли нам. Вначале я тоже с недоверием относился к ее рассказам, но теперь вижу, что многое сходится.
Полковник замолчал. Он присел на стул, потер лицо ладонями и оперевшись лбом на ладони замер. Пальцы молотили по седой шевелюре, словно хотели стимулировать мозг для поиска правильного решения. Наконец он встал и зашагал по кабинету.
— Хорошо, не будем вести себя как упертые идиоты. Дадим шанс и вашему взгляду на проблему. Все решат поиски пропавшего отряда. Если они живы и здоровы, мы так же выслушаем их доклад. Но если они погибли, то уж извините меня, я не буду больше принимать ваши сентиментальные доводы.
— Ну что, это тоже компромисс. — Лейтенант Кравцов успокоил девушку когда они вышли из кабинета. — Он уже человек с устоявшимися взглядами на жизнь, для него и такой компромисс огромная уступка нам.
— Очень надеюсь, что отряд найдется живым и здоровым.
— Я тоже, и не только из-за того чтобы не допустить войны. У меня там много друзей.
Отряд распустили на отдых. Солдаты отправились в казарму. Кравцов к семье в общежитие для офицеров, что было при войсковой части, а Настя отправилась домой. Она уже соскучилась по родителям, словно не видела их полгода.
Дома пахло сердечными каплями.
— Что случилось? У кого из вас сердце болит? — Заволновалась Настя. Она еще считала родителей молодыми и не хотела чтобы они у нее подсаживались на лекарства раньше времени.
— Мать переживает, она где-то услышала, что один отряд пропал в лесу, прибежала, накапала себе в стакан. Я ее пытался успокоить, но где там… не слушает.
На голос, из спальни вышла мать.
— Ох, слава богу, Настя… — Мать села на стул. Слезы полились у нее из глаз. — Я с бабами стояла… у одной из них муж в части служит…она говорит, что группа пропала… в лесу. У меня всё оборвалось. Как люди в войну жили… в страхе всегда.
— Все хорошо, мам. С нами ничего плохого не приключилось, даже наоборот. Я общалась с туземцами, видела их дома. Они огромные.
— Как хорошо, что все обошлось. Ты есть наверное хочешь?
— Не то слово, я есть хочу и потом полежать. Набегалась как лось по лесу. Ноги гудят. Мы немного заплутали в тумане, пришлось нарезать кругов. Если бы не «еноты» так бы и кружились по лесу.
Пока Настя обедала, отец доставал ее расспросами про «енотов». Дочь старалась удовлетворить любопытство отца, как могла. Но постепенно язык у нее начал заплетаться, глаза потяжелели. Отец пожалел дочь и отправил ее спать.
Разбудил девушку знакомый голос.
— Привет, Настя!
Она снова сидела в удобном ковше-кресле. Вокруг двигался туман, не приближаясь дальше невидимой границы.
— Здрасти! Позвольте один вопрос? — С ходу начала девушка.
— Да, конечно.
— Почему вы выбрали меня? Почему бы вам не залезать во сне в голову командира дивизии полковнику Петренко? Тогда пользы было бы больше. И мне не пришлось бы позориться перед людьми, хоть я и уверена, что права. Почему?
— Ответ на самом деле очевиден для нас. Для вас же может показаться, что социальный статус имеет большее значение, но поверьте, что в таких вопросах имеет большее значение интеллект и способность принимать нестандартные решения. Ваш Петренко скорее пустит пулю себе в лоб, чем потерпит голоса в голове. Мы проверили всех до единого. Вы, Настя, лучше всех.
— Меня лавры победителя не очень впечатляют. Я постоянно нахожусь в противовесе с остальными людьми. Им не нужно особых доводов, чтобы начать войну, вот не начать нужна невероятная причина.
— У вас есть выбор. Можете оставить все как есть. Это будет ваш сознательный выбор и мы не будем ему мешать. Любое ваше решение для вселенной правильно, потому что оно ведет к результату. Только для вас этот результат будет иметь значение, потому что вам он будет не безразличен.
— Но этот груз меня тяготит. Я все время чувствую какую-то ответственность за всех. Я бы с радостью поделилась ей с кем-нибудь.
— Все правильно, именно так и поступайте. Склоняйте людей к своей точке зрения. Если вы помните в истории все изменения начинались с одного человека. Один человек менял историю целого государства и даже нескольких государств. Ваша задача намного скромнее Настя. От себя хочу добавить, если вы будете знать что могли, но не сделали, то этот груз будет намного тяжелее.
— Вам это известно?
— Да, я и все кто работают со мной так или иначе побывали в той же ситуации, что и вы.
— Вы человек?
Голос хохотнул.
— Ну если вас интересует мое морфологическое строение, то вряд ли. Но если применять это понятие как разумное существо, то конечно я — человек.
— Знаете, я каждый раз просыпаюсь после нашего разговора и думаю, а не схожу ли я с ума. Может все наши разговоры плод моего больного воображения?
— Не могу запретить вам думать и рассуждать, но я вполне материален и существую отдельно от вашего воображения.
— А не могли бы вы подтвердить свое существование отдельно от моего сна. Это как-то могло бы придать мне сил и уверенности.
