– У меня магазинка, – сказал Иван, беря ножницы. – Хорошая, итальянская… А ты откуда так хорошо эльфийскую анатомию знаешь?
– Я же доктор, – ухмыльнулся Леонид. – Мне положено.
– Чего тебе положено? Ты стоматолог. И то ни один эльф тебе не позволит в своем рту ковыряться.
– А может, я их не спрашивал. – Лицо Лени стало жестким, нехорошим. – Может, я им руки-ноги стальной проволокой скручивал… а уже потом анатомию изучал. А?
Иван вздохнул. Посмотрел на соседа.
– Слушай, чего ты хочешь? Да, я шью эльфу парадный мундир. А что делать? Ты отказывал когда-нибудь эльфу… у которого руки-ноги не связаны?
Леонид молчал, буравил его напряженным взглядом. Потом буркнул:
– Я не провокатор. И ты… ты тоже нормальный. Я партизанил. Полгода, сразу после вторжения.
– Положено говорить – после возвращения, – сказал Иван, налегая на ножницы. – Ну и что? Многие партизанили. Эльфы же объявили амнистию.
– Я их ненавижу.
– Да и я их не люблю, – в тон ему ответил Иван.
Леонид встал, прошелся по комнате. Посмотрел на фотографию над кроватью. Иван сжал зубы. Но Леонид промолчал. Спрашивать о прошлом у людей теперь было не принято, как у эльфов не принято касаться железа.
– Все-таки почему они так не любят железа? – спросил Леонид. – Как ты думаешь?
– А почему они соль не любят?
– Ну, соль в больших количествах для них ядовита. Для нас, впрочем, тоже… Насколько я знаю, соль для них воняет.
– Что?
– Чистая соль, хлорид натрия, для них очень вонюч. В связанной форме соль им не мешает. Они могут человека сожрать и не поморщиться, а мы, Ваня, весьма соленые…
Иван кроил.
– Но вот железо. Ведь недаром во всех сказках нечисть побеждали холодным железом? Солью – и железом!
– Вот тебе и гипотеза, – сказал Иван. – До того, как эльфы придумали железную чуму, их все время били в бою. Одетые в железо рыцари рубили их железными мечами, меткие арбалетчики вколачивали им в башку железные болты, охотники ловили их в стальные капканы. Для них железо – символ опасности и поражения. Они ненавидят его запах, потому что когда-то проиграли войну с людьми.
– Вариант, – легко согласился Леонид. – Ваня, а телевизор можно включить?
– Включай, – сказал Иван.
Телевизоры сейчас были не у всех. Не так уж и много в современных телевизорах железа, но люди предпочитали иметь кастрюлю побольше или лишний кухонный нож. В споре хлеба и зрелищ побеждает все-таки хлеб.
Леонид включил телевизор и уселся напротив. Переключать каналы стало излишним с тех пор, как канал остался один. Говорят, что эльфы даже рекомендовали наладить выпуск новых моделей телевизора – сразу с одним-единственным каналом.
Зазвучала веселенькая мелодия – флейта и клавесин. Эльфы были консервативны в своих музыкальных вкусах. На экране уже ползли титры, заканчивалась очередная серия «мыльной оперы» «Парни с нашего двора». Очень нравоучительная история про молодежь с московской окраины (говорят, Нижнее Косино, Жулебино и Митино утверждали, что действие происходит именно у них). Все хорошие парни, от десяти и до двадцати лет от роду, были влюблены в Кошинель – прекрасную эльфийку, надзиравшую за их районом. Несколько плохих парней эльфийку не любили и строили ей козни. Кошинель с ангельским терпением, неподражаемым юмором и нечеловеческой добротой эти козни разрушала и наставляла хулиганов на путь истинный.
– Рэп под флейту – это круто, – сказал Леонид.
Хорошие ребята как раз пели финальную песню:
Мы все – одной матери дети,
Мать-Земля всех прекрасней на свете,
Пусть расцветают сады и дубравы,
Пусть колосятся высокие травы!
Сверни самокрутку,
Присядь на минутку!
Друг! Друг!
Каждый вокруг!
Сладкий дымок
Вьет ветерок,
Друг! Друг!
Встаньте в наш круг!
– Легализовать марихуану было гениальным ходом, – сказал Леонид. – На молодежь мы можем не рассчитывать.
– А на что можем? – спросил Иван. Леонид не ответил.
После сериала начались новости. Показывали сады, которые эльфы развели в образцовой человечьей деревне на Рублевке. Сады и впрямь были хороши.
Потом показали разборку небоскребов Москва-Сити. Главный прораб Москвы нервно мял в руках кепку и обещал, что к Новому году на месте «этих уродливых громадин» будет цветник.
– Какой еще цветник? К Новому году? – возмутился Леонид.
– С эльфов станется, – сказал Иван. – Осчастливят нас цветущими елками.
Леонид выматерился.
– Ты вроде их даже не осуждаешь.
– Мы сами виноваты, – сказал Иван. – Просрали все на свете. Потом смирились с оккупацией. Что же теперь, на стенку лезть? Надо жить. Может, и впрямь так будет лучше? Мать-Земля, все друзья, живем в садах, славим эльфов…
Леонид встал и вышел. Иван ждал, что стоматолог хлопнет дверью, но он притворил ее тихо, аккуратно, будто в комнате с тяжелобольным. И это было даже обиднее.
– Тук-тук-тук, – сказал эльф. – Можно к вам?
Это было ровно через сутки, по телевизору снова шел сериал.
– Входите, господин эльф. – Иван вскочил из-за стола. В руках у него была тонкая костяная игла и моток шелковой нити. – Одну минуту, господин эльф, сейчас все будет готово…
– Сиди, сиди. – Эльф махнул рукой. С любопытством уставился в телевизор. Несколько минут Иван торопливо сметывал мундир, эльф смотрел сериал. Потом Лесной Коммандер поморщился и сказал: – Удивительно низкопробное зрелище. Меня всегда поражало ваше телевидение.
– Но зато все идеологически правильно, – осторожно сказал Иван.
Эльф захохотал.
– Ну да. Ну да. Правильно. Но какая может быть влюбленность у эльфийки в человеческого самца? Эльфийки вообще не влюбляются. Даже в эльфов.
Иван покосился на Коммандера.
– Удивлен? – Эльф сегодня казался каким-то слегка возбужденным. – Секс – это важный элемент жизни, и мы получаем от него удовольствие. Но эльфиек в десять раз меньше, чем эльфов. Наше общество не может позволить себе влюбленность, поскольку она приводит к конфликтам…
Иван молча шил.
– У тебя есть мед? – спросил эльф.
– Да, в буфете…
Эльф без уточнений открыл нужный ящик и достал банку с медом. Придирчиво осмотрел, кивнул:
– Горный, алтайский…
Тонким длинным пальцем он зачерпнул немного меда, отправил его в рот. Постоял с закрытыми глазами. Хихикнул:
– Да, человек, я напился… Я же говорю – слишком долго жил среди людей. Слишком долго… слишком…
