Михаил Бзилковский был классным хакером-самоучкой, но все равно когда нашел потайной порт, это явилось неожиданностью даже для него самого. Заняв место за командирским компьютером, он вдоволь наэкпериментировался с "полями", как вдруг рабочее место плавно раскрылось в стороны металлическими лепестками, выпуская наружу изящный модем. Воздух затрепетал, превращаясь в объемный монитор с висящими по сторонам непонятными значками.
— Как все просто! — с этими словами пальцы Михаила втыкались в воздух, тасуя значки.
Барон и Картазаев бросились к сумасшедшему с разных сторон, но никто не успел. Барон куда-то делся, хотя все люди остались на своих местах. Их даже стало больше. На них появилась форма ВМС, пилотки с "крабами". В рубке вокруг пульта сидели моряки из экипажа "Кобры". Картазаев благоразумно сдержал рвущиеся наружу эмоции и отшагнул из рубки. В коридоре было пусто, но стоило ему выйти в кубрик, как он увидел лежащих по обе стороны в два яруса матросов. Глаза были закрыты, матросики спали мертвым сном. Словосочетание с нехорошим подтекстом, нельзя так говорить про живых, но были ли они живыми? Никто из лежащих даже не шелохнулся. Обычно во время сна люди переворачиваются, шевелят губами, храпят. Здесь же полная неподвижность и неестественно зеленые лица. Полковнику попались навстречу несколько человек, и никто из них не обратил на него никакого внимания, хотя своей замызганной и порванной гражданской одеждой он сразу выделялся, несмотря на то, что свет внутри субмарины был тускловат. Как под землей.
При переходе из отсека в отсек, Картазаев неожиданно столкнулся с неким офицером и козырнул ему. Тот посмотрел на него как на дурака и ушел. "Они меня видят!" — понял Картазаев. Странно. Выходит, все его чудесно видели, и никто не пытался убить. А то он себя уже человеком невидимкой стал считать. Его дернули за плечо. Это был мичман Лауэр.
— Это я тебя спас! — сообщил он. — Когда мы экстренно эвакуировались, я отнес тебя в кубрик.
— В знак благодарности, что я потушил тебя при пожаре?
— Я не знаю что такое благодарность. Благой дар? Бесплатный значит. Бессмыслица какая-то. Я спас тебя, чтобы посмотреть, как тебя классно убьют. Ты не представляешь, какая смерть тебя ожидает. Да и всех остальных тоже. Ты что же думал, что у тебя есть шанс против геллов? Смешно! Я бы хотел увидеть ваши лица в финальный момент.
— Ну и когда он наступит, этот финальный момент?
— Сюрприз, — ухмыльнулся Лауэр.
— Ну и вали тогда отсюда, раскаркался! — раздраженно воскликнул Картазаев.
Лицо Лауэра внезапно завернулось винтом. Коридор был слева, а стал справа. Его вывернуло как старый носок, причем сквозь Картазаева. С невыносимой тяжестью на душе, он пропустил через себя многотонную многометровую лодку, и даже от одной этой мысли, что он это сделал, ему сделалось плохо. Его вырвало, но легче не стало, голова раскалывалась, мучительно хотелось пить, сухое тело хрустело. Тошнило все сильнее, пробил пот, руки горели. Мучительно хотелось умереть, и даже от этой вроде собственной мысли, выражающей свое желание, сделалось тоже плохо. Потом стало хуже. И сердце остановилось, напоследок едва не продавив своими ударами грудную клетку.
Очнулся полковник оттого, что Мошонкин лил воду на лицо. Поначалу ему показалось, что расцвело, пока он не понял, что находится на пирсе, расположенном неведомо где. Во всяком случае, солнца в этом мире предусмотрено не было. Все уже были на ногах, и полковника задело, что он очнулся последним. Рядом с пирсом располагался ангар, в котором рядами стояли батискафы.
— Я здесь все знаю, — повторил барон.
Без долгих разговоров они погрузились, на этот раз сидя, закрыли прозрачный колпак и двинули в море. Когда они отплыли мили на две, барон сказал:
— "Гелион" под нами.
— Как близко, — пожал плечами Картазаев. — Я думал, вы его так упрятали, год придется плыть.
Барон молча посмотрел на него, никак не отреагировав на колкий выпад. Вода забурлила, потом скользнула вдоль покатых бортов, выдавилась верх. Батискаф погружался с полчаса.
— Ни у кого нет клаустрофобии? — обеспокоено спросил Закатов.
Судя по бросаемым на него зверским взглядам, клаустрофобии не было. Барон включил донный прожектор, который глубоко внизу в мутной воде осветил продолговатую сигару. На некоторое время все свары прекратились. Внутри батискафа воцарилась потрясенная тишина. Они были у самой цели.
"Гелион" лежал, чуть накренившись и слегка погрузившись в илистое дно. Ржа основательно тронуло его большое тело, на винты намотались длинные водоросли, тянущиеся куда-то в темноту. В иллюминаторах был свет, который периодически подмаргивал.
— Оптический эффект, — сказал барон. — На самом деле на ней все спят. Пять миллиардов замороженных детенышей. Цвет нашей цивилизации.
— Не жалко? — прямо спросил Мошонкин, барон лишь усмехнулся, а полковник невзначай наступил Василию на ногу.
— Немного не по себе. Это как холодильник с замороженной спермой, — поежился Закатов. — Какая там внутри температура?
— Нормальная температура, — грубо ответил барон.
Он подвел батискаф к кормовому люку и состыковался. Соединивший их рукав окутался роем пузырьков, когда включилась продувка. Вскоре канал был освобожден от воды. Ход в "Гелион" был открыт.
Раздраив люк, они по очереди спустились. Барон спустился первым, неловко толкнув устремившегося к люку Мошонкина. Внизу был коридор, начинавшийся от люка и тянувшийся в обе стороны, насколько хватало глаз: на километры. По обеим сторонам располагались стеклянные кубы из толстого непрозрачного стекла. Замороженные тела темнели внутри неясными пятнами. Пол и потолок были белоснежными. Воздух был сухой и колючий, но дышалось легко. При каждом выдохе вырывались легкие клубы пара, но холодно не было. Свежо.
— Внутри поддерживается стабильная температура, — гордо сказал барон, он приосанился, вышагивал степенно точно павлин, в общем, соответствовал своему сану.
— Где рубка? — грубо спросил Картазаев, которому было глубоко начхать на то, кто как выглядит, в первую очередь он сам. Если барон был аккуратист, то полковник смотрелся непрезентабельно в порванной сорочке и штанах с прорехами, в которых его не пустили бы даже на улицу, но он спасал свою расу, этим сказано все.
— Конечно, пройдемте! — великосветски сказал барон, поведя рукой, мол, вперед, прошу, господа.
Картазаев пошел первым, нарочно топая ботинками. По пути он двинул по стеклянной стенке рукой, так, прочность проверить, а заодно и кое-кого на вшивость.
