— Осторожнее! — вскричал барон. — Вы же можете разбить!
В его голосе проскользнула настоящая обеспокоенность.
— Скоро здесь все будет разрушено, — пожал плечами Картазаев, от которого не укрылась реакция барона.
— Карфаген должен быть разрушен! — философски заявил Закатов.
Барон ожег его огненным взглядом, зрачки загорелись, словно у кошки в темной комнате, профессор нырнул за широкую спину Мошонкина. Барон повел огненными очами, чтобы столкнуться с пристальным взглядом Картазаева.
— Барон, я не пойму вашего беспокойства. Может быть, вам стало жалко своего детища?
Взгляд гелла разом угас, словно задули свечу, и он с напускным безразличием пожал плечами.
— О вас же забочусь. Внутри температура почти минус триста.
Когда он прошел вперед, Мошонкин сказал:
— Врет он. Чего-то замыслил. Владимир Петрович, может, свяжем его?
Картазаев запретил даже думать об этом. Но сам думать не мог. Он вдруг понял, что в случае, если барону вздумается пойти на попятную, они по существу ничего не смогут ему противопоставить. Реакция у гелла отменная. Силы не занимать. Оружия при них никакого. Так что получается, что они дышат, пока он им разрешает. Если барон захочет их убить, он убьет их одного за другим, как слепых котят.
— Зря ты, Вася, на берегу не остался, — вздохнул Картазаев.
Гелл шел ровно, как лом проглотил, чувствовалась вышколенность. Картазаеву еще отец — фронтовик рассказывал, что так ходили офицеры СС из дивизии "Мертвая голова". В своих черных мундирах они шли как по линейке даже по пересеченной местности. А как они убивали! Парад черной смерти, так они это сами называли.
Дорогу преградил бездонный колодец метров 30-ти в диаметре. Через него был перекинут узкий стеклянный переход, проложенный на огромной высоте. Стены, насколько хватало глаз, были изрыты коридорами со стенами из кубов-саркофагов. Здесь действительно была вся раса.
— Что ж вы даже перил не поставили? — попенял Мошонкин.
— "Гелион" не предполагает наличие живых на борту.
— А как же осуществляется охрана?
— Есть специальные охранные системы, но они опасны только непосвященным. Как я уже говорил, я принимал участие в проекте с начальной стадии, так что знаю здесь все. Со мной вы можете ничего не опасаться.
Миновав мост, они продолжили путь по коридору, напоминающем предыдущий как брат-близнец. Мошонкин обратил внимание на темную полоску, выделяющуюся на белой стене. Чуть дальше обнаружилась еще одна полоска, только на противоположной стене. Мошонкин шагнул широко, покачнувшись и задев обе стены, предположительно, так наследил неизвестный.
— Прекратите паясничать! — сморщил свой аристократический носик барон.
— Вы уверены, что здесь никого нет кроме нас? — недоверчиво спросил Закатов, стараясь взять соскоб с пятна с помощью ногтя.
— Ничего здесь не трогайте! — взорвался барон. — Повторяю, здесь никого нет живых!
— А мертвых? — тихо подал голос доселе молчавший Михаил и сам испугался своего вопроса, вернее того, что на него ответят утвердительно.
Барон красноречиво промолчал, после чего сухо предложил продолжить путь, предупредив, что осталось недолго, но есть одно опасное место. Настырный Василий сразу спросил какое.
— Коридор спящих шагов, — сказал барон.
Из хода, по которому они доселе двигались, имелось ответвление, практически незаметное на фоне белых стен. Вполне возможно, что такие ответвления-невидимки имелись везде, на них можно было смотреть с двух шагов и не видеть. Ответвление заканчивалось изящной аркой. Мошонкин шагнул под нее и едва не сломал ноги, разом приклеившиеся к полу. Некоторое время он торчал под немыслимым углом, движения его стали плавными как у балерины. Вскоре все почувствовали на себе прелесть нового препятствия. Шаги давались с огромным трудом, ноги приходилось каждый раз с силой отлеплять от пола, очень скоро заболели мышцы. Иван с обидой посмотрел на барона, ведь если бы он шагнул порезче, то вполне вероятно, кость бы не выдержала нагрузок, однако барон ответил ему равнодушным взглядом.
— Белая кость! — бросил Мошонкин, но барон остался холоден.
— С какой целью вы создали этот коридор? Участок повышенной гравитации, вероятно? — спросил профессор.
— Это ловушка!
— Какая же это ловушка, ведь мы же все равно движемся?
— Иногда бывает важно не само движение, а его скорость, — туманно ответил барон. — Но вам это не понадобится.
Его слова прозвучали двусмысленно, и дальше спутники двигались молча. Барон выглядел сосредоточенным и более бледным, чем обычно. Почти белым. Коридор спящих шагов закончился через сотню метров, показывавшихся бесконечными, оставив после себя тупую боль в икрах и острую в отбитых подошвах. Сильнее всех устали Михаил и профессор. Мошонкин в силу деревенской закалки смотрелся получше. Картазаев сделал вид, что еле стоит на ногах. Или это был не только вид? Кажется, он начинал терять форму.
— Нам надо отдохнуть! Мы не такие крепкие, как геллы! — рассердившись, сказал полковник.
— Да, ваша раса слаба! — не преминул подчеркнуть гелл свое превосходство.
Барон указал на неприметный ход, оказавшийся входом в крохотную комнату с несколькими мягкими образованиями, на которых можно было сидеть. Сам он даже не присел.
— Даю вам пятнадцать минут, — холодно сказал он.
— Ты нам не командир. Нам товарищ полковник командир! — горячо возразил Мошонкин.
— Десять! — урезал срок отдыха гелл.
— Вообще обнаглел, Владимир Петрович, поставьте его на место! — взмолился Мошонкин, и в глазах его была такая вера, что он сейчас рыкнет на гелла, и тот подожмет не в меру распушенный хвост, что Картазаеву даже стало его жалко.
— Мы здесь гости, и не можем диктовать свои условия, — примирительно произнес он, разом упав в глазах Василия.
— Вы даже не гости.9минут!
Боевой настрой пропал и у Мошонкина при таком обороте дел. На мгновение у него мелькнула крамольная мысль, что полковник боится гелла! Кто поймет этих интеллигентов. Хоть раньше Картазаев не подводил его и вел себя как настоящий мужик, но кто его знает, чему его научили в высоких кабинетах. Есть такая наука-дипломатия, которая учит задницу всем подставлять. Мошонкин с досады сплюнул, почти попав на штиблет полковника. Барона аж перекосило от злости.
— Не мусорьте здесь!
Заметив его отношение к полковнику, Закатов по-отечески положил ему руку на плечо и проговорил:
— У каждого есть свои слабости. Владимир Петрович тоже не железный и не панацея от всех бед.
