— Я сожалею.
— Да, иногда мне его по-прежнему не хватает… Куда мы идем?
— Даже не знаю, — ответил Блумквист. — Тут чуть подальше, на Бельмансгатан, есть паб, «Бишопс Армс». Я знаком с его владельцем. Это довольно приятное заведение.
— Наверняка…
Ее лицо вновь приобрело смущенное, робкое выражение, и ее рука опять коснулась его пальцев — на этот раз он не был так уверен, что неумышленно.
— Или это недостаточно изысканно?
— Нет, нет, наверняка вы правы, — извиняющимся тоном произнесла она. — Но в пабах я часто чувствую, что на меня пялятся. Я сталкивалась со многими свиньями…
— Могу себе представить.
— Вы не хотели бы…
— Что?
Ребекка снова уставилась в землю и покраснела. Поначалу Микаэль подумал, что ошибся. Взрослые люди ведь так не краснеют? Но Ребекка Свенссон из Швейцарии, смотревшаяся примерно на семь миллионов долларов, действительно стала красной, как школьница.
— Вы не хотели бы вместо этого пригласить меня к себе домой на пару бокалов вина? — продолжила она. — Это было бы приятнее.
— Ну…
Микаэль колебался. Ему требовалось выспаться и быть завтра с раннего утра в хорошей форме. Тем не менее он согласился.
— Конечно, разумеется. У меня есть бутылка «Бароло», — с расстановкой ответил журналист и на мгновение подумал, что его это, невзирая ни на что, вдохновит, словно ему предстояло небольшое увлекательное приключение.
Однако сомнения не исчезали. Поначалу Микаэль этого не понимал. Обычно никаких сложностей у него в таких ситуациях не возникало, и, честно говоря, он был избалован вниманием женщин. Правда, сейчас события развивались со страшной скоростью, но такое ему тоже было не в новинку, и сам он отнюдь не отличался сентиментальностью в данном вопросе. Значит — нет, дело не в скорости процесса, или, во всяком случае, не только в ней. Это как-то связано с Ребеккой Свенссон, не так ли? Конечно, она молода, безумно красива и должна бы иметь иные занятия, кроме как охотиться за потными и изнуренными журналистами средних лет. Но, кроме того, что-то было в ее взгляде, в колебаниях между решительностью и робостью и в случайных на вид прикосновениях к его рукам. Все то, что поначалу казалось ему таким неотразимым, теперь представлялось скорее расчетом.
— Как приятно! Я не засижусь, я ведь не хочу испортить вам какой-нибудь репортаж, — проговорила женщина.
— Беру на себя всю полноту ответственности за все испорченные репортажи, — ответил Блумквист, попытавшись улыбнуться, но улыбка едва ли получилась естественной.
В это мгновение Микаэль уловил во взгляде Ребекки нечто странное — внезапный лед, который через секунду опять превратился в свою полную противоположность — в теплоту и нежность, как у большой актрисы, демонстрирующей свои способности, — и тут он еще больше уверился в том, что здесь что-то нечисто. Однако что именно, Микаэль не понимал. Он решил не раскрывать свои подозрения — по крайней мере, пока. Ему хотелось понять, что происходит. Блумквист был уверен, что разобраться в этом важно.
Они двинулись дальше по Бельмансгатан. Правда, вести ее к себе домой он больше не собирался, но ему требовалось время, чтобы во всем разобраться. Микаэль снова посмотрел на нее. Она была действительно поразительно красива. Тем не менее ему пришло в голову, что столь сильно захватила его, прежде всего, не ее красота, а скорее что-то другое, более неуловимое, отправляющее мысли в совсем другой мир, нежели гламур модных журналов. В эту минуту Ребекка Свенссон представлялась ему загадкой, на которую необходимо найти ответ.
— Здесь приятные кварталы, — сказала она.
— Недурные, — задумчиво ответил Блумквист, посмотрев в сторону «Бишопс Армс».
Напротив паба, на перекрестке с Тавастгатан, стоял худой долговязый мужчина в черной бейсболке и темных очках и изучал карту. Его легко можно было принять за туриста. В руке он держал коричневую дорожную сумку, на нем были белые сникерсы[67] и черная кожаная куртка с большим поднятым меховым воротником. В обычной ситуации Микаэль наверняка не обратил бы на него внимания. Однако сейчас он не был просто сторонним наблюдателем, и поэтому ему показалось, что в движениях мужчины присутствует нервозность и напряженность. Впрочем, это могло объясняться изначальной подозрительностью Микаэля. Но ему действительно показалось, что в слегка рассеянном обращении с картой чувствуется наигранность.
Тут парень как раз поднял голову и посмотрел на Микаэля с женщиной. Буквально мгновение он тщательно изучал их, а затем снова опустил взгляд на карту, причем не слишком удачно. Он явно испытывал неловкость и, казалось, хотел спрятать лицо под бейсболкой. Что-то в этой склоненной, словно испуганной голове кое о чем напомнило Микаэлю, и он снова посмотрел в темные глаза Ребекки Свенссон. Смотрел он долго и пристально — и получил в ответ нежный взгляд. Но не ответил на него, а продолжал сурово и сосредоточенно всматриваться в нее. Ее лицо застыло — и только в эту секунду Микаэль Блумквист улыбнулся ей.
Он улыбнулся, потому что внезапно все понял.
Вечер 23 ноября (по шведскому времени)
Лисбет встала из-за стола. Ей не хотелось больше мучить Августа. На мальчика и так навалилось достаточно, а вся ее идея была идиотской с самого начала.
Это так типично — возлагать слишком большие надежды на несчастных савантов! Август уже продемонстрировал достаточно впечатляющие способности… Лисбет снова вышла на террасу и осторожно пощупала рану, которая по-прежнему болела. Позади нее послышались какие-то звуки — быстрое царапанье по бумаге. Она развернулась и подошла обратно к кухонному столу. И в следующее мгновение улыбнулась.
Август написал:
23 х 3 х 19
Лисбет уселась на стул и сказала мальчику, теперь уже не глядя на него:
— О’кей! Впечатляет. Но давай немного усложним задачу. Возьми 18206927.
Мальчик съежился над столом, и Лисбет подумала, что, пожалуй, было наглостью сразу подбросить ему восьмизначное число. Но чтобы вообще иметь шанс на удачу, им необходимо пойти гораздо дальше этого, и ее не удивило, что Август опять начал нервно раскачиваться верхней частью тела. Однако через пару секунд он наклонился вперед и написал на своем листе:
9419 х 1933
— Отлично, а что ты скажешь о 971230541?
983 х 991 х 997, — написал Август.
— Отлично, — сказала Лисбет и продолжила…
Алона и Эд стояли перед черным, походившим на куб, головным офисом Форт-Мида с зеркальными стеклянными стенами, на забитой до отказа стоянке, неподалеку от большого обтекателя радиоантенны. Эд нервно вертел в руках ключи от машины, поглядывая в сторону электрифицированного заграждения и окружающего леса. Ему надо было в аэропорт, и он говорил, что уже опаздывает. Но Алона не хотела его отпускать. Она держала руку у него на плече и качала головой.
