— Это же потрясающе.
— Да, довольно-таки примечательно, — ответил он.
— Значит, все выловленные нами в группе «Пауков» кодовые слова — Танос, Энчантресс, Земо, Алкема, Циклон и тому подобные, — все они характеризуются тем, что являются…
— Врагами Осы в первом выпуске комиксов, да.
— Отпад.
— Какой-нибудь психолог наверняка смог бы извлечь из этого что-нибудь интересное.
— Тут должна быть какая-то навязчивая идея, причем глубокая.
— Без сомнения. У меня возникает ощущение ненависти, — сказал он.
— Надеюсь, ты будешь осторожен.
— Не забывай, что я по сути своей бывший парень из банды.
— Это было давно, Эд, много килограммов назад.
— Вес тут ни при чем. Как это там теперь говорят: можно забрать парня из гетто…
— Но нельзя забрать гетто у парня[68].
— От этого не избавишься. Кроме того, в Стокгольме мне будет помогать Радиотехнический центр вооруженных сил. Они так же, как и я, заинтересованы в том, чтобы раз и навсегда обезвредить этого хакера.
— А если об этом узнает Джонни Ингрэм?
— Будет нехорошо. Но, как ты понимаешь, я подстелил немного соломки. Даже обменялся парой слов с О’Коннором.
— Я так и подозревала… Могу я что-нибудь для тебя сделать?
— Да-с.
— Выкладывай.
— Компашка Джонни Ингрэма, похоже, полностью в курсе шведского полицейского расследования.
— Ты подозреваешь, что они каким-то образом прослушивают полицию?
— Или же у них где-то имеется источник, предположительно какой-нибудь карьерист в шведской Службе безопасности. Если я соединю тебя с двумя своими лучшими хакерами, ты можешь в этом покопаться.
— Звучит рискованно…
— Ладно, забудь.
— Нет, мне это нравится.
— Спасибо, Алона. Я пришлю тебе больше информации.
— Удачной поездки, — пожелала она.
Эд чуть надменно улыбнулся, сел в машину и уехал.
Потом Микаэль даже толком не мог объяснить, как он понял. Вероятно, что-то в лице Ребекки Свенссон — что-то одновременно знакомое и незнакомое, — возможно, именно из-за полной гармонии в его чертах напоминало о своей полной противоположности и, в сочетании с другими предчувствиями и подозрениями, возникшими у Микаэля в процессе работы над статьей, подсказало ему ответ. Правда, до конца уверен он по-прежнему не был. Но уже не сомневался в том, что творится что-то очень нечистое.
Мужчина у перекрестка, теперь неторопливо двинувшийся дальше со своей картой и коричневой сумкой, несомненно, являлся тем же персонажем, которого он видел на камере наблюдения в Сальтшёбадене, а такое совпадение казалось слишком неправдоподобным и явно должно было что-то означать, поэтому Микаэль на несколько секунд замер на месте и задумался. Затем он повернулся к женщине, называвшей себя Ребеккой Свенссон, и максимально уверенным тоном сказал:
— Ваш друг уходит.
— Мой друг? — с откровенным удивлением переспросила она. — Что вы имеете в виду?
— Вон тот человек, — уточнил Микаэль, показывая на худую спину мужчины, который немного раскачивающейся походкой уходил по Тавастгатан.
— Вы шутите? Я в Стокгольме никого не знаю.
— Что вам от меня надо?
— Я хотела только познакомиться с вами, Микаэль, — ответила она, опустив руку на блузку, словно желая расстегнуть пуговицу.
— Прекратите! — резко возразил он, уже собираясь сказать все, что думает, когда она посмотрела на него так беззащитно и жалобно, что он совершенно сбился и на мгновение подумал, что все-таки ошибся.
— Вы на меня сердитесь? — обиженно спросила женщина.
— Нет, но…
— Что?
— Я вам не доверяю, — произнес он жестче, чем собирался.
— Похоже, вы сегодня несколько не в себе, Микаэль? Лучше встретимся как-нибудь в другой раз, — сказала Ребекка с грустной улыбкой.
Она поцеловала его в щеку, так деликатно и быстро, что он не успел ей помешать. Потом, кокетливо помахав ему пальцами, двинулась вверх по холму на своих высоких каблуках, с такой изощренной самоуверенностью, будто ничто в мире ее не волновало. На мгновение Блумквист задумался, не следует ли остановить ее и подвергнуть своего рода допросу, но не понимал, как это сможет привести к чему-нибудь конструктивному. Вместо этого он решил пойти следом.
Микаэль понимал, что это безумие, но не видел другого выхода. Дав ей скрыться за вершиной холма, он двинулся за ней. Быстрым шагом дошел до перекрестка, в полной уверенности, что уйти далеко она не могла. Однако наверху Блумквист убедился, что ее и след простыл — и ее, и мужчины. Они словно сквозь землю провалились. Улица была совершенно пуста, если не считать парковавшегося чуть подальше черного «БМВ» да парня с козлиной бородкой и в старомодной дубленке, шедшего ему навстречу по другой стороне улицы.
Куда же они подевались? Тут нет никаких боковых улиц, куда можно ускользнуть, никаких незаметных переулков. Может, они зашли в какой-нибудь подъезд? Микаэль спустился к Торкель-Кнутссонсгатан, всматриваясь направо и налево, но ничего не увидел. Прошел мимо того, что когда-то было «Котелком Самира» — их бывшим излюбленным заведением, а теперь стало ливанским кафе «Таббоули» и, конечно, могло использоваться в качестве убежища. Впрочем, Блумквист не понимал, как она смогла бы успеть дотуда добраться. Он ведь шел за нею по пятам… Где же она, черт возьми? Может, они с мужчиной стоят где-то и наблюдают за ним? Микаэль дважды оборачивался, подозревая, что они могут возникнуть у него за спиной, и еще раз вздрогнул от леденящего ощущения, что кто-то смотрит на него в оптический прицел. Но тревога была ложной — по крайней мере, насколько он мог понять.
Мужчины и женщины нигде видно не было, и когда Микаэль, наконец, сдался и побрел домой, ему казалось, будто он избежал большой опасности. Он не имел представления, насколько это ощущение соответствовало действительности. Но сердце у него колотилось, а в горле пересохло. Обычно Блумквист не очень-то легко пугался. Но сейчас его перепугала почти пустая улица. Этого он не понимал. Микаэль лишь точно знал, с кем ему необходимо поговорить. Надо связаться с Хольгером Пальмгреном, бывшим опекуном Лисбет.
Но сперва ему следовало выполнить свой гражданский долг. Если увиденный им мужчина действительно был тем же человеком, что и на камере наблюдения Франса Бальдера, и имелся хотя бы минимальный шанс его найти, необходимо поставить в известность полицию, поэтому Микаэль позвонил Яну Бублански. Убедить комиссара оказалось не так-то легко, но прежде всего Микаэлю было не так-то просто убедить самого себя. Однако, несмотря на многочисленные уклонения от истины в последнее время, у него, видимо, сохранился старый кредит доверия. Бублански пообещал выслать наряд.
