Оливье молча сел в красное кресло. Секретарша принесла ему чашку уже сладкого кофе, но Оливье не обратил на нее внимания.
— Наша прошлая беседа оставила у меня неприятный осадок, — продолжил Гай Карбонара. — Я вспомнил о законе Иллича[73]: если все время применять формулу, которая действует... она перестанет действовать. И тот, кто продолжает применять закон, который перестал работать, добьется прямо противоположного эффекта.
Гай Карбонара обернулся и взглянул на Оливье Ровэна. Во внешности сценариста многое указывало на то, что тот перестал следить за собой и начал опускаться: пятна на одежде, щетина, растрепанные волосы, несвежее дыхание.
— Наш разговор не оставил меня равнодушным. Я сделал, как вы сказали, и добавил в анкету вопрос: «Хотите ли вы, чтобы вам предложили что-то новое?» Удивительно, но большинство ответили... положительно! Пока не знаю, как об этом сказать рекламодателям... Но я решил дать вам шанс: предложите нам что-то новое. Если же вы провалитесь, я всегда смогу сослаться на результаты опроса.
Гай Карбонара протянул Ровэну сигару, но, заметив, что тот медлит, сам обрезал ее кончик специальной машинкой, раскурил и снова протянул сценаристу:
— Это «Коиба»[74]. Кубинские. Чистейшая «Гавана»[75]!
— Я не курю.
— Сигара — это вовсе не то, что сигарета. Я уверен, что...
— Что мне понравится?
Гай Карбонара сунул сигару себе в рот и с наслаждением затянулся:
— Я обдумал то, что вы мне сказали. Я вспомнил, как мне впервые в жизни дали понюхать сыр с плесенью. Это был рокфор, и его запах показался мне мерзким. Так пахнет блевотина. А потом я попробовал его, и мне понравилось. Я обожаю этот сыр. Вкус существует только в воображении. То же самое и с вином — в три года мне дали попробовать капельку, и оно показалось мне кислым и противным. С тех пор я изменил свое мнение. Горные лыжи? Риск сломать ногу, часами дожидаясь на морозе своей очереди у кабинки подъемника? Разве это не идиотизм? Мне пришлось побороть первое, инстинктивное отвращение к этому занятию. Теперь это моя страсть. То же и с тяжелым роком: раньше для меня это был просто шум. Теперь я просыпаюсь под «Iron Maiden». — Карбонара выпустил изо рта большое кольцо дыма. — Все новое удивляет и вселяет беспокойство. Затем, когда рубеж перейден, оказывается, что люди жить не могут без этого нового. У всякого новшества есть первая фаза, привыкание, когда у аудитории еще нет ориентира, который поможет ей разобраться в ситуации. Но как только эта стадия пройдена, остается десятикратно возросшее удовольствие. В голове у человека будто распахивается окно, в которое видны новые горизонты.
Оливье Ровэн едва его слушал.
— С вами получилось так же, как с сыром, горными лыжами, вином и тяжелым роком. Не скрою, первое впечатление от встречи с вами было крайне негативным. Если уж говорить начистоту, вы показались мне мечтателем, утратившим чувство реальности и совершенно отставшим от времени. Сумасшедшим, которому нет места в современном мире, построенном по законам экономики.
— Так и есть.
— Я был слишком скор в своих суждениях. Я ошибся, но только глупцы никогда не меняют своего мнения. Я прошел определенный путь в указанном вами направлении. Вероятно, существует возможность сформировать вкус аудитории к чему-то новому. Вероятно, люди даже готовы сделать для этого усилия. Вероятно, они готовы удивляться. Короче, я вновь связался с вами, так как поверил, что ваш проект может понравиться людям...
Карбонара сделал несколько затяжек и посмотрел на Оливье:
— Ну что, вы напишете для меня новый сериал, который им понравится?
— Нет.
— Почему?
— У меня больше нет желания... нравиться. И вы... мне не нравитесь. Если бы мне пришлось выбрать продюсера, я бы вас не взял.
— Только не говорите, что вы до сих пор обижаетесь! Ведь я говорю с вами как с другом.
— Если бы я делал фильм или сериал, это была бы история о ком-то, кто хочет научить других пользоваться предоставленной им свободой воли. — Сценарист ткнул пальцем в директора департамента художественных программ. — Знаете, чего мне действительно хочется? Что моя свободная воля диктует мне здесь и сейчас?
— Хм... Нет.
— Я хочу убить вас.
Руководитель департамента закашлялся:
— Убить меня?
На лице Оливье Ровэна появилось такое выражение, что Гай Карбонара подумал, что он и правда совершенно чокнутый.
— Мне мешает жить то, что вы олицетворяете. Я мечтаю убить вас не только из-за пустых сериалов, которые каждый вечер показывают по телевизору, не только из-за идиотских реалити-шоу, не только из-за подписки на книги, которые мне неинтересны, не только из-за последнего президента, который был избран после того, как компьютерная система сделала вывод, что я буду голосовать за него... Но и ради возможности сделать нечто нелогичное и неожиданное, не предусмотренное никаким опросом и никакими математическими прогнозами. Просто ради удовольствия застать врасплох. Сначала вас. Затем других. Ведь именно в этом суть моей профессии. ЗАСТАВАТЬ ВРАСПЛОХ!
Гай Карбонара вздрогнул. Оливье Ровэн схватил нож для обрезки сигар и приставил к шее директора департамента:
— Остается узнать, понравится ли мне это на самом деле?.. Пока вероятность пятьдесят на пятьдесят. Выбор слишком сложен... Думаю, что нужно бросить жребий. Пусть решает случай.
Левой рукой Оливье вытащил из кармана монету и подбросил ее.
Через год на телеэкраны вышел первый эпизод сериала «Вам понравится». Успех был оглушительным. Рейтинг сериала побил все рекорды.
Это была история человека, который борется против общества, одержимого стремлением лишить людей свободы выбора. Днем главный герой работал сценаристом на телевидении, а ночью отправлялся карать «душителей свободы», тех, кто брал на себя смелость принимать решения за других.
Список врагов был бесконечен, и можно было снять бесконечное количество серий.
Отвечая на вопрос новостной программы, Оливье Ровэн объяснил:
— Еще только разрабатывая концепцию сериала, я начал использовать свою стратегию: делал прямо противоположное тому, что раньше приводило к успеху. Мой большой друг Гай Карбонара сообщил мне результаты опроса, который ясно показал, чего люди ждут от сериалов. Я брал каждый пункт — и поступал наоборот. Зрители хотели главного героя — полицейского? Я брал сценариста. Они хотели, чтобы в сериале обсуждались социальные темы? Я выбирал философские размышления. Они хотели, чтобы им показали, как расследуют преступления, совершенные наркоторговцами или сутенерами, а мой герой борется против условностей и предрассудков...
