Разумеется, когда П. Богданович или Ф.-Ф. Коппола («Битва выше Солнца») монтировали свои космические саги из «срезок» советской кинофантастики, они еще не делали погоды в американском кино. В первой половине 60-х в Голливуде ставятся фильмы, бюджет и творческий потенциал которых позволяет обходиться без неуклюжих заимствований — например «Робинзон Крузо на Марсе» Б. Хэскина (1964). Хэскин и его оператор У. Хох нашли почти идеальную натуру для марсианского пейзажа — безжизненную пустыню со зловеще-острыми гребнями скал — в калифорнийской Долине Смерти. Пятью годами позже тот же самый пейзаж станет Луной для астронавтов из фильма Д. Стэрджеса «Отрезанные от мира». Скалистая пустыня окрашенная в мрачный кроваво-красный тон, изображает ландшафт колонизированного землянами Марса в фантастическом триллере П. Верхувена «Вспомнить все».
Несмотря на изобилие художественных решений и прогресс техники. песчаная или скалистая пустыня остается главной ареной для инопланетных сюжетов — будь то эпохальные «Звездные войны», грустная «Кин-дза-дза» или не обделенные спецэффектами «Звездные десантники» Верхувена. А если в «Затерянных в космосе» мы и видим буйное цветение инопланетной флоры (чем-то напоминающей колонию губок у кораллового рифа), то это едва ли привлекает больше внимания, чем рукотворные хвощи и папоротники из «Планеты бурь».
«Вот вам еще один из этих «новых миров». Ни пива, ни женщин ни крытых бассейнов. Делать совершенно нечего разве что швырять камнями по пустым жестянкам, да и то — если жестянки привез с собой…», — так рассуждает один из героев «Запретной планеты» — астронавт, прибывший в некогда процветавшую, но вымершую колонию ученых-землян на Альтаире-IV. (Он, однако, ошибается: женщина есть, и притом довольно красивая — дочь профессора Морбиуса. которую играет Энн Фрэнсис.)
Стремление видеть в инопланетных поселениях форпосты земной науки было в основном свойственно «романтической» кинофантастике 50-х — начала 70-х годов. Участники американского «Полета на Марс» (1951) — это ученые и журналист, одержимые интересом к инопланетным цивилизациям. Герой «Планеты бурь» — исследователь с фотокамерой и геологическим молотком.
Если вариантом инопланетной колонии считать космическую станцию, то самый известный для нас пример научного форпоста в космосе — это, конечно, «Солярис» А. Тарковского. Куда менее известно «Безмолвное плавание» (1971) Д. Трамбалла, который является постановщиком спецэффектов в «Космической одиссее» и «Звездных войнах». Герой «Безмолвного плавания» Фримэн Лоуэлл (Б. Дерн) хранит на своей станции… участки земных лесов с их обитателями: белками, кроликами и т. д. Спрятанные под прочными куполами, эти леса остаются последними оазисами первозданной земной природы — на Земле уже произошла экологическая катастрофа. Получив приказ уничтожить свои оранжереи и лететь к Земле, Лоуэлл поднимает бунт. Он расправляется с противостоящей ему командой и в сопровождении трех симпатичных роботов, прототипов R2-02 из «Звездных войн», отправляется в безмолвный дрейф по галактике.
«Звездные войны» Д. Лукаса (1977) стали, пожалуй, тем порогом, после которого на смену космическому колонисту «эпохи романтизма» — гуманисту, исследователю, философу — приходит, в основном, «человек действия»: космический рейнджер, агент спецслужб, пилот-«дальнобойщик». Сама же космическая колония становится частью некоей гипер-Империи, убежищем землян от вселенского катаклизма («Облик грядущего», 1979), либо — что более распространено — базой для добычи полезных ископаемых.
Население таких баз обитает под непроницаемыми для космического холода куполами или «зарывается» в глубь планеты, строя тоннели и подземные ярусы. Джентльменский набор любого фильма о космической концессии («Луна-44», «Луна-02», «Земля изгоев») — коррупция, произвол и алчность в верхах при нищете, деградации и культе силы в социальных низах. Однако если первые два фильма из-за малого бюджета и посредственной творческой команды находят для всего вышеперечисленного стандартные, почти комиксовые решения, то «Земля изгоев» (1981) П. Хиэмса претендует на приближение к антиутопии. На спутнике Юпитера, планете Ио, землянами построен город-монстр. По внешнему облику это симбиоз церковного органа и буровой вышки. Население занято добычей руды. Для поддержания наивысшей производительности труда коррумпированное руководство базы продает работягам смертоносный наркотик. Принимая его, люди какое-то время работают, как одержимые, но потом сходят с ума и кончают жизнь самоубийством. Либо в припадке дикой агрессивности начинают убивать своих же товарищей. Мрачная, но выразительная стилистика фильма и хороший подбор актеров (Ш. Коннери в роли космического шерифа и Ф. Стернхаген в роли доктора) уравновесили довольно заурядный, заимствованный из вестерна Ф. Циннемана «В самый полдень», сюжет.
В триллере П. Верхувена «Вспомнить все» (1990) колония землян на Марсе живет примерно по тем же законам: элита богатеет за счет вывоза ценного сырья — турбиния, а угнетенное большинство мутирует под воздействием радиации и нехватки воздуха. Экранизируя роман Ф. Дика, Верхувен не пожалел красок в изображении марсианского гетто, населенного мутантами с изуродованными лицами и телами (на вид это почти инопланетяне, живущие бок о бок с землянами в колонии на планете Тэтуин из «Звездных войн» или на станции «Вавилон-5»). Но к технологии устройства купола-поселения режиссер отнесся достаточно небрежно. С одной стороны здесь есть массивные мембраны-переборки, герметически перекрывающие тот или иной отсек, с другой — внешнее остекление настолько непрочно, что его можно разбить шальной пулей.
Герой действия, прибывающий для решения проблем космических колонистов, мог иметь более чем выразительные женские формы (Бриджит Нильсен в «Убийстве при лунном свете»), но при этом в сюжете и стилистике картины не появлялось ничего принципиально нового. Даже в таких незаурядных художественных конструкциях, как «Чужие» Д. Камерона, главная героиня (офицер Рипли) и место действия (разгромленная пришельцами база землян на планете LV-426) в целом соответствовали канонам своего жанра.
Исключением, как ни странно, стал менее удачный, по общему мнению, «Чужой-3» Д. Финчера. Земная колония на Фиорине-161 — это не лаборатория и не рудник, а тюрьма. Точнее, она была когда-то базой по переработке сырья, но теперь эти темные сырые тоннели и заполненные ржавым оборудованием залы стали местом пожизненного заключения для горстки садистов и насильников (местом съемок были интерьеры электростанции в Блайте, близ Ньюкасла). Спустившись в этот ад, героиня С. Уивер выступает прежде всего в роли миссионерши — спасительницы заблудших душ — и лишь потом уже бойца с омерзительным инопланетным монстром. Нельзя не согласиться с теми критиками, которые расценили фильм Финчера как «метафору СПИДа»: предчувствующие неизбежную смерть, изможденные, наголо обритые узники Фиорины-161 как бы символизируют собой жертв «чумы XX века».
