— Это правда, сэр.
— Почему?
— Мое чтение мыслей дает мне уникальную способность повиноваться Первому Закону, сэр, поэтому я дорожу им. Я могу более эффективно предотвратить вред для человека. Однако, мне кажется, ни доктор Фастольф, ни любой другой человек не будет долго мириться с роботом-телепатом, вот я и держу эту способность в секрете. Доктор Фастольф любит рассказывать легенду о роботе-телепате, уничтоженном Сьюзен Келвин, а я не хотел бы, чтобы он повторил поражение доктора Келвин.
— Да, он мне рассказывал эту легенду, и я думаю, он интуитивно знает, что вы читаете мысли, иначе он не держался бы так за легенду. Держаться за нее, я бы считал, опасно для него, поскольку это касается вас. Но она определенно помогла мне проникнуть в суть этого дела.
— Я делаю, что могу, чтобы нейтрализовать опасность, не повредив мозг доктора Фастольфа. Он неизменно твердит о легендарной и невозможной природе этой истории, когда рассказывает ее.
— Да, я помню. Но если Фастольф не знает, что вы читаете мысли, значит, вы не были изначально спроектированы с этой способностью. Как же вы ее получили? Нет, не отвечайте, Жискар, дайте мне сообразить кое-что. Мисс Василия была особенно мила с вами, когда начала интересоваться роботехникой. Она говорила мне, что экспериментировала с вашей программой, доктор Фастольф только издали наблюдал. Не могла ли она чисто случайно сделать что-то, что дало вам телепатическую силу? Так и было?
— Да, сэр.
— Вы знаете, что именно она сделала?
— Да, сэр.
— Вы единственный на свете робот-телепат?
— Насколько я знаю, сэр. Но будут и другие.
— Если бы я или доктор Фастольф спросили вас, что именно сделала доктор Василия, вы обязаны были бы сказать из-за Второго Закона?
— Нет, сэр, потому что, по моему суждению, это знание принесло бы вам вред, и мой отказ сообщить был бы вызван Первым Законом, более важным. Но эта проблема и не могла бы возникнуть, потому что я знал бы о готовящемся вопросе и приказе ответить и заранее убрал бы это побуждение из человеческого мозга.
— Да, — сказал Бейли. — В позапрошлый вечер, когда мы шли от дома Глэдии к Фастольфу, я спросил Дэниела, имел ли он какой-нибудь контакт с Джандером, пока тот был в доме Глэдии, и он ответил — нет. Я повернулся к вам с тем же вопросом, но почему-то так и не задал его. Вы погасили во мне этот импульс?
— Да, сэр.
— Если бы я спросил, вам пришлось бы сказать правду, но вы не хотели, чтобы я знал это?
— Не хотел, сэр.
— Имея контакт с Джандером в течение этого времени, вы знали, что Амадейро тестирует его, поскольку, я думаю, вы могли читать в мозгу Джандера…
— Да, сэр. Эта способность относится к умственной активности как человека, так и робота. Роботов понимать много легче.
— Вы не одобряли деятельность Амадейро, потому что были согласны с мнением Фастольфа относительно заселения Галактики?
— Да, сэр.
— Почему вы не остановили Амадейро, почему не стерли из его мозга импульс допрашивать Джандера?
— Сэр, мне нелегко вторгаться в мозг. Решение Амадейро было так глубоко и сложно, что я должен был бы сделать многое, а я не хотел повредить его мозг, такой преуспевающий и важный. Я позволил делу продолжаться довольно долго, а сам размышлял, какое действие лучше всего послужит нуждам Первого Закона. В конце концов я решил по-своему поправить положение. Это было нелегкое решение.
— Вы решили заморозить мозг Джандера до того, как Амадейро сумеет узнать метод изготовления человекоподобного робота. Вы знали, как это сделать, поскольку вы за много лет научились отлично разбираться в теориях Фастольфа из его же мозга. Правильно?
— Точно, сэр.
— Так что Фастольф не единственный, кто достаточно опытен для уничтожения Джандера.
— В каком-то смысле единственный, сэр. Мои знания — лишь отражение его знаний.
— Тем не менее вы это сделали. Но разве вы не понимали, что уничтожая робота вы ставите под удар Фастольфа? Ведь все, естественно, обвинят его. Собирались ли вы признаться в своем деянии и объявили бы о своих способностях, если это было бы необходимо для его спасения?
— Я, действительно, понимал, что доктор Фастольф может оказаться в тяжком положении, но я не намеревался признаться в своей вине. Я надеялся воспользоваться ситуацией, как поводом для вызова вас на Аврору.
— Меня?
Бейли опешил.
— Значит, это была ваша идея?
— Да, сэр. С вашего разрешения я объясню.
— Пожалуйста.
— Я знал о вас от мисс Глэдии и от доктора Фастольфа не только с их слов, но и из их мыслей. Я узнал о положении на Земле. Было ясно, что земляне живут в окружении стен, откуда им трудно выйти, но мне было столь же ясно, что и аврорцы тоже живут в окружении стен. Их стены — это роботы, которые защищают их от всех превратностей жизни, и которые, по плану Амадейро, должны построить такие же защищенные общества для аврорцев на новых планетах. Аврорцы живут также и в стенах, созданных их долгой жизнью. Эти стены заставляют аврорцев переоценивать свою индивидуальность и удерживают их от объединения своих научных достижений. Они не позволяют себе вступать в грубый спор, но через Председателя требуют быстрого разрешения всякой неопределенности, и такое разрешение вопроса достигается еще до того, как проблема обнародуется. Они хотят только спокойных разрешений дела. Стены землян — настоящие, твердые стены. Их существование сковано, и, очевидно, всегда находятся такие, кто мечтает вырваться из этих стен. Стены аврорцев нематериальны и не выглядят стенами, так что никто даже не думает о бегстве. Вот поэтому, как мне кажется, не аврорцы и не другие космониты, а именно земляне должны заселить Галактику и когда-нибудь установить Галактическую Империю. Все это были рассуждения доктора Фастольфа, и я согласился с ним. Однако доктор Фастольф довольствовался одними лишь рассуждениями, мне же нужно было непосредственно изучить по крайней мере одного землянина, чтобы оценить свои заключения, вот я и задумал привезти вас на Аврору. Замораживание Джандера служило сразу двум целям: остановило Амадейро и дало повод для вашего визита. Я слегка подтолкнул мисс Глэдию, чтобы она посоветовала доктору Фастольфу пригласить вас. Я слегка подтолкнул и его, чтобы он обратился с этим к Председателю: я изучил вас и был доволен тем, что обнаружил.
Жискар замолчал и снова стал бесстрастным, как все роботы.
Бейли нахмурился:
— Похоже, я не заслужил уважения за то, что сделал здесь. Вы, конечно, следили за тем, чтобы я нашел путь к истине?
— Нет, сэр, наоборот, я ставил барьеры на вашем пути — разумные, конечно. Я отказался позволить вам узнать о моих способностях, даже заставляя себя отступать. Я добивался, чтобы вы иногда чувствовали уныние и отчаяние. Я поощрял вас к риску открытого пространства, чтобы изучить ваши реакции. Но вы пробились через все препятствия, и я рад. Я обнаружил, что вы тоскуете по стенам вашего Города, но сознаете, что должны научиться обходиться без них. Я обнаружил, что вы страдали, видя Аврору из космоса, а также попав под грозу, но это не лишило вас способности думать и не отвлекло вас от выполнения вашей задачи. Я обнаружил, что вы признаете ваши недостатки, сознаете краткость вашей жизни, и не увиливаете от спора.
