— Борис… — позвал я.
— Заходи.
Я сдвинул дверь в сторону и, шагнув в каюту, без приглашения уселся в соседнее с хозяйским кресло за столом.
— Вид у тебя загадочный, — искоса глянул на меня капитан. — Пришло что-то в твою светлую голову?
— На это раз не в мою, — усмехнулся я и рассказал историю создания грибкового дыхательного препарата.
Борис поначалу слушал с недоверием, но потом до него начало доходить, что я не шучу и не брежу.
— Ты хочешь сказать, что препарат можно опробовать прямо сейчас? — спросил он под конец.
— Да. Но его антиаллергенная составляющая пока ведет себя нестабильно. Может сработать, а может нет. Тогда шок под водой.
— Черт… И сколько надо времени, чтобы довести препарат до ума?
— Не знаю, — ответил я. — Но если его создали за считанные дни, то и доводки вряд ли ждать долго.
— Ладно. Тогда общий сбор в кают-компании через пятнадцать минут. Я сейчас объявлю по связи. И уж проконтролируй пожалуйста, чтобы наша героиня дня снова не опоздала.
— Не гони на нее, Борис, — спокойно сказал я. — У каждого из нас есть свой бзик. Все мы немного сумасшедшие. А ее гипертрофированное свободолюбие — тоже психоз. Мания. И никто из нас не имеет права ее осуждать. Нам всем приходится терпеть психозы друг друга, мы все ненормальные. Почему гонениям подверглась только Ольга?
— Ее психоз опасен не только для нее, но и для окружающих, — ответил Борис, сверкнув глазами. — Ты в этом мог убедиться на собственной шкуре.
Я поднялся из кресла, шагнул к выходу, но прежде чем покинуть каюту сказал:
— Мы все опасны не только для себя, но и для окружающих. Подумай об этом. Сама идея Большой Охоты опасна для каждого из нас и для всех вместе. И даже для окружающих. В общем, она ничем не лучше и не хуже Ольгиного маниакального свободолюбия. По большому счету это одно и тоже. Мы хотим свободы от биотехов, а для нее биотехи — лишь частный случай более общей свободы.
Не дожидаясь ответа, я вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Я знал, что Ольга сразу спросит, как прошел разговор. Мне не хотелось ей лгать, но и правду рассказать я не мог, поскольку Ольга сильно расстроилась бы, решив, что считаю ее сумасшедшей. Поэтому я не спешил. Я брел по коридору, и во мне набирало силу понимание того, что именно из-за болезненной любви к свободе Ольга не подпускает меня на более короткую дистанцию в личных отношениях. Может быть, она и не была от меня без ума, как я от нее, но в любом случае чувствовалось, что я для нее не противен как мужчина, и даже больше того. Часто ей было со мной приятно, в этом тяжело ошибиться. Но она боялась, что если сама посчитает себя моей женщиной, а меня своим мужчиной, то потеряет какую-то часть свободы. А свобода была для нее… всем. И это было, судя по всему, неодолимым препятствием. Глухой железобетонной стеной, которую не взорвать никакой взрывчаткой. Точнее, для взрыва стены потребуется такая мощность взрывчатки, что уничтожена будет не только стена, но и все, что ею защищено. То есть если удастся сломать Ольгино свободолюбие и как-то добиться от нее внятного «да», то это будет уже не Ольга. Не та, которую я так люблю. Мне этого не хотелось. Наши отношения складывались на очень зыбкой основе, любое неосторожное движение могло их разрушить. И я, не боявшийся почти ничего, боялся этого разрушения до судорог тела.
Ольга ждала меня в каюте. С первого взгляда было видно, как она волнуется.
— Ну что?
— Борис объявил общий сбор, — ответил я. — Просил не опаздывать.
Она опустила голову. И ничего не стала выспрашивать. У меня отлегло от сердца. Я осторожно подсел рядом и обнял ее за плечи. Очень хотелось взять на себя хоть часть ее тревог, волнений, стыда и боли. Хотелось оградить ее от всех жестокостей мира, прикрыть ладонями и согреть дыханием. Я испытал такой неожиданно острый приступ нежности, что не удержался и коснулся губами ее уха. Так осторожно, как только мог. Не столько губами, сколько дыханием. Ольга не отстранилась. Напротив, она склонила голову в мою сторону и прижалась ко мне плечом. Мое сердце чуть не выскочило из груди, мощно ударив изнутри в ребра. Я опустился губами ниже, провел по шее, сразу заметив, как затрепетала под кожей жилка от участившегося пульса.
И я понял, что можно не останавливаться. Что сейчас, и может быть только сейчас, в железобетонной стене открылись ворота. Возможно, совсем ненадолго, но если я пройду через них, то уже останусь там, за стеной. Навсегда. Эта идея так меня окрылила, что весь остальной мир отодвинулся на неопределенное расстояние. Я осторожно приподнял Ольгины локоны на затылке и принялся ласкать губами кожу у самой кромки волос. Потом ниже и ниже по шее, ощущая, как учащается ее дыхание. Плечо, руки, пальцы… Грудь…
— Не надо! — взмолилась Ольга. — Зачем ты все портишь?!
— Что порчу? — отстранился я, задыхаясь от нахлынувшего желания.
— Наши отношения! — с усилием сказала она.
— Черт… — негромко ругнулся я. — Прости…
— Я никого к себе так близко не подпускала, как подпустила тебя. А этим ты все испортишь. Неужели не понимаешь?
— Но почему?
— Потому что мы друзья! — сказала она так, словно это все объясняло. — У меня вот был парень. Я его безумно любила. И где он сейчас? Он ушел, даже не попрощавшись. Ты понимаешь? Я не могу тебе дать того, чего ты от меня хочешь! Я не могу быть твоей женщиной… Ты просто не знаешь, что это такое. Может быть, я просто дура… Не знаю, мне все чаще так кажется. Мужчины все время от меня уходят… Уходят молча, оставляя в жизни черную пустоту.
— Но я никогда не уйду от тебя! — горячо сказал я. — Я без тебя просто жить не могу. Мне без тебя физически плохо! Ты думаешь, почему я остался, когда ты опоздала? Потому что ты мне… Ты мне очень нужна. И я люблю тебя больше жизни. Это не пустые слова!
— Но я ведь у тебя есть! Мы вместе. И эти отношения могут длиться вечно, в отличии от отношений между мужчиной и женщиной… Когда какая-то мелочь может разрушить все. Прошу тебя, не надо все портить! Ты мне очень нужен. И я не хочу тебя потерять! Так же, как других.
— Да что ты такое говоришь? — грустно глянул я на нее. — Как может вечно длиться дружба? Все равно ведь рано или поздно ты влюбишься, выйдешь замуж…
— И что? Наша дружба останется все равно.
— Но я хочу не этого! Я хочу, чтобы ты была моей единственной женщиной, а я твоим единственным мужчиной.
— Это невозможно… — Ольга опустила взгляд.
— Но почему?!
— Потому что я тебя и так очень люблю. Очень. Но для отношений в паре должно быть что-то еще… Огонь. Эйфория. Влюбленность. Неужели не понимаешь? У меня есть образ. И я надеюсь найти мужчину, который с этим образом будет совпадать на все сто процентов. Я верю, что это возможно. И я буду искать.
