– Как тебя зовут, дитя? – спросила она, чувствуя себя невообразимо старой.
– Келли.
Планы один за другим начали появляться в мозгу Тахиона.
– Слушай меня, Келли. Блез в сравнении с моим телом – ничто. Я могу научить тебя управлять своими способностями. Ты сможешь управлять его сознанием. Вынудить его поменять нас обратно.
Она шла за Келли, гнала ее вокруг комнаты, а та отступала, отчаянно тряся головой.
– Я не могу, я не могу, – говорила она в панике, перехватывающей дыхание. – Он убьет меня.
Дверь врезалась в стену. Они оба вскрикнули и обернулись, чтобы увидеть Блеза. И оба отступили, узнав раздраженный гнев в его глазах.
Блез схватил Келли за руку и бросил его через всю комнату.
– Я сказал тебе, что его нельзя видеть. Ты снова меня не слушаешь.
Зубы Келли стучали так, что он не мог говорить. Он отчаянно замотал головой. Длинные рыжие волосы кружились у лица.
Блез развернулся с изяществом танцора и посмотрел на своего деда. Сердце Тахиона стучало где-то в горле. Блез подошел, коснулся ладонью ее щеки. Он вдруг закусил нижнюю губу и, отступив, ударил ее по лицу тыльной стороной ладони. Ее отбросило в стену. Голова и плечи взорвались болью. Со стоном она скатилась на пол. Черные точки плясали перед глазами. Она слышала, как Блез подходит ближе. Его тяжелые шаги.
И другие шаги, легкие и быстрые. Звуки борьбы.
– Прекрати! Прекрати это! – пронзительно кричащий голос Тахиона. Тахион открыла глаза. Келли цеплялся за плечо Блеза, царапал его лицо. Все жесты были странно женскими и неприятно поразили Тахиона. Блез зарычал и, сграбастав Келли за ворот, принялся избивать его. Крики Келли наполнили комнату. И перешли в приглушенные рыдания, когда он упал, свернувшись, на пол.
Блез снова развернулся к Тахиону. Тах наблюдала, как нога мальчишки подалась назад. Она знала, что за этим последует, и ей удалось выставить вперед руки, защищая живот, прежде чем это произошло. Ее запястья приняли большую часть удара. Но даже остаточной силы хватило, чтоб вызвать и Тахиона рвотный спазм. Мысли Иллианы, ее боль и страх, бились в голове Тахиона, словно большая испуганная птица.
Блез отступил, присел и поставил Келли на ноги. Они вышли, оставив Тахиона с умирающим охранником.
– Клянусь тебе всем, чем я когда-либо был или буду, – музыкальные слоги таксианского языка дрожали, отражаясь от стен комнаты, и странно мешались со стонами умирающего мальчика, – кровью и предками. Ты умрешь. От моей руки.
Тогда и только тогда Тахион позволил себе потерять сознание.
Каморка под крышей преобразилась в темницу башни. Сводчатые окна, серые каменные стены, маленькая скамейка для молитвы – иронично, если вспомнить, что она не была христианкой, кровать под пологом – романтический образ Средневековья.
И это ужасно ее раздражало. Это была не фантазия, это была убийственная реальность. Тахиона тошнило от игр. Ее голова раскалывалась в такт с пульсом, она давила, пытаясь преобразовать сон, привести его в соответствие с реальностью. Тахион упорно сопротивлялся, и то, что получилось, было странным гермафродитом. Тахион был снова мужчиной, но беременным.
Инопланетный мужчина даст жизнь человеческому ребенку!
Идеальный заголовок таблоида, подумал Тахион, а мы живем в ночном кошмаре таблоидов. Дикая карта привела к этому. Мы взяли порядок, мир, безопасность… И принесли хаос.
Тахион заплетал свои волосы. Но на самом деле это были не его/ее волосы. Медные завитки, скользящие меж его/ее пальцами. Нахмуренный взгляд, кончик языка между его/ее губами. Он/она концентрировалась, боролась. Внезапно другие руки принялись за монотонную работу. Ловко выбрали прядь, перекинули справа налево, подтянули туже. Тахион вздохнул и уронил его/ее руки на колени, бережно баюкая выпуклость своего живота.
– Ты посылала за мной, – сказал Изгнанник.
– Да.
Тах обернулся, чтобы увидеть его. Широкий край его шляпы бросал тень на глаза, но она не могла сравниться с их темнотой. Тахион взял руки Изгнанника и положил ладонь на свой живот.
– Почувствуй ее.
И Тахион собрал мысли его/ее ребенка и бросил их в сознание своего изысканного любовника.
Изгой смотрел как животное на скотобойне смотрит на приближающийся удар молота.
– Она умрет. Я умру… если ты не поможешь нам.
Человек отдернул руку, как будто контакт причинил ему боль.
– Я пытался… пытался помочь.
– Здесь? – Тахион обвел пространство вокруг. – Этого недостаточно. Время для снов прошло.
– Это сложно. Он очень опасен.
– Я знаю. – Долгое молчание, и ядовитая мягкость. – Могу поспорить, лучше, чем ты.
Щеки Изгнанника вспыхнули как огонь.
– Откуда ты знаешь, что я могу сделать что-нибудь? – в низком голосе звучала детская жалоба.
– Я не знаю… и возможно, ты хотел бы, чтоб я считал тебя признаком приближающегося безумия. Это сняло бы тебя с крючка. Но ты послал Арахиса. Он говорил о тебе с почтением. Нет, ты существуешь. И теперь ты должен найти в себе силы для действия.
Изгнанник отвернулся.
– Их так много… так много тех, кому я нужен.
– А теперь их на одного больше, – оборвал его Тахион. Он/она тронул свой живот. – Ее зовут Иллиана. Я пою, и она мысленно мне подпевает. Она шалунишка, она знает, что есть особое место, и если пнуть в него, я помчусь в туалет. Она знает, что это выводит меня из себя, а ее это забавляет.
Тахион видел, как напряглась спина ее вынужденного героя. Мышцы его шеи вздулись, протестуя.
– Это Иллиана, – спокойно продолжил Тахион. – И Блез ударил меня в живот. Для него она просто паразит. Средство мучить меня. Но я знаю лучше… она моя дочь… и я люблю ее.
Тахион встал. Неловко подошел к Изгою. Коснулся его спины.
– Не позволяй ему убить ее.
Человек обернулся, едва не сбив Тахиона с ног.
– Ты поцелуешь меня?
– Что? Сейчас?
– Сейчас… Когда-нибудь… всегда.
– Ну… да.
– Ты колебалась! – Обвинение и подозрение в голосе превратили слова в сталь.
– Конечно. Я не знаю, кто ты. Ты не знаешь, что я.
– Моя любовь.
Тахион закрыл уши руками и неловко поковылял прочь. Шел, пока все пространство комнаты не пролегло между ними.
– Прекрати, прекрати, прекрати! – срывающееся дыхание выделяло каждое слово. – Почему никто не хочет узнать меня? Почему я всегда какой-то символ? Святой Джокертауна. Педик из космоса. Таксианец. Алкоголик, принц, доктор, чужак, любовник, конкурент. А теперь еще твоя «любовь». Но так, черт побери, просто не может продолжаться. – Он разрыдался.
В три длинных шага Изгой пересек комнату. Обхватил Тахиона, начал говорить что-то тихое и умиротворяющее.
– Поцелуй, – бормотал Тахион устало, когда его рыдания стихли. – Это цена свободы? Ну ты получишь ее. Я клянусь.
