Рука Арахиса, закрывшая ее рот, отдернула ее назад от края безумия.
– Прости, прости, – ее зубы стучали на каждом согласном, словно град по крыше.
– Не бойся темноты. Мы никому не позволим тронуть тебя. Теперь идем, но помни – потому что он не вспомнит, не вспомнит – ты должна спешить.
Они прошли через тайную дверь, и ее ноги ступили в липкое смолистое вещество. Зловоние заставило ее пошатнуться, и все ее сомнения стали очевидны. Эта огромная испятнанная белая масса не могла быть плотью. Или могла?
Трубы вонзались в глубь этой массы, словно шланги насосов, закачивающих воздух в баллон воздушного шара. Но эта масса не была такой легкой. Засохшая вокруг проколов кровь отслаивалась от кожи словно отставшая краска, и Тахион видел яркую красноту, вздувшуюся короной инфекцию, распространяющуюся от нескольких грубо зашитых разрезов. Из пор валил источник зловония. Жидкое дерьмо, медленно стекающее прекрасными, словно бусины, каплями по бокам джокера, чтобы влиться в гору отходов. Предки, помогите бедному созданию, это была плоть, и она жила. Желудок прыгал как взбрыкивающая лошадь. Тах боролась с отвращением и пыталась рассмотреть, где в этой горе протоплазмы размещаются ум и душа.
– Арахис, дай доктору носовой платок, – сказал тонкий голос высоко над ней. – Она не привыкла к запаху моих отходов.
Мальчик выделил слово «отходы» с горечью падающего молота.
Тах дико оглянулся, ища источник голоса. Наконец увидел это. Словно у пигмея, голова, шея, плечи и руки молодого человека разместились, словно гальюнная фигура на носу корабля из плоти.
Было ли хоть что-то в этом лице, напоминающее о ее призрачном поклоннике из снов? Только цвет волос. Она вздрогнула, когда Арахис толкнул ее локтем. Он предлагал носовой платок. Он был пропитан Лагерфельдом. Это был ее любимый…
– Лосьон после бритья, я знаю, – сказал молодой человек хором с ее мыслями. – Вот почему я достал его для вас. Специально для этого момента.
Влажная ткань стала завесой, оградив Тахиона от вони и ужаса.
– Ты… – она не могла сформулировать остальное словами.
– Изгой? Да. Теперь, я полагаю, вы понимаете почему.
Они были настроены друг на друга. Он стал первым человеком, которого она услышала со своей слабой телепатией. Они вместе прошли через сны. Было легко скользнуть в его ум. Мимо гибкой, загорелой фигуры Изгоя, образа его истинного «я». Мимо прошлых эротических видений с Келли. Мимо образа Тахиона – героического, благородного, страдающего. Вниз, туда, где жил мальчик. Заключенный в жир, питаемый сточными водами, лежащий в дерьме и мечтающий о красоте. Быстрые размытые образы мчались мимо – Тедди, медленный, немного пухлый, но с красивыми руками. Эти руки летали над страницей альбома. Запах подсыхающего масла, странные романтические полотна, заполнившие комнату. Они были прекрасны, они что-то добавляли к миру, который отклонил, отбросил и отверг Теодора Хонорлоу.
Монстр/уставший/кричащий/ненавидящий себя/обреченный жить/желающий умереть.
Дух Тахиона плакал.
Тедди посмотрел на нее.
– Внутри ты плачешь обо мне.
– Да.
– Почему твои глаза остаются сухими?
– Я утратила эту способность, – просто ответила Тах.
– Когда?
– После изнасилования. – Долгую секунду они изучали друг друга. – Теперь ты плачешь обо мне, – мягко добавила Тах.
– Да… Но только внутри. Негоже губернатору Рокса демонстрировать свою слабость.
Снова между ними повисло молчание. Тах вспомнил напутствие Арахиса.
– Тедди, чем дольше я стою здесь, тем больше опасность. Арахис и я…
– Блоут. Меня зовут Блоут. Тедди – имя из другого мира… и вы ничего не забыли? – Тахион съежился, виноватый взгляд скользнул в сторону. – Нет, вы не забыли. Вы надеялись, что я забыл. Я внушаю вам отвращение, не так ли?
Тах просто покачала головой. Она хотела бы солгать. Знала, что не сможет. Он снова был в ее разуме. Она ничего не могла скрыть от него. Его лицо сморщилось, словно у ребенка, собирающегося заплакать.
– Мы все вызывали у вас отвращение. Сорок пять лет вы чувствовали себя испачкавшимся, когда прикасались к кому-то из нас, заботились о ком-то. – Его голос становился выше, подпитываемый растущим гневом.
– Мне жаль…
– Я думал, ты любишь меня! – огромное тело дрожало, посылая волны сквозь стены и пол здания. Тах шатался, изо всех сил пытаясь сохранять равновесие. Арахис был напуган. – Вы обманщик, Тахион. Чертов ничтожный обманщик!
Ее стыд рухнул под волной негодования.
– Нет. Я помог создать вас. Я буду нести эту вину. Но я работал и жил среди вас, половину своей жизни я посвятил уходу за вами. Вашей защите и вашему благополучию. Я действительно забочусь о вас. Вы – мои раненые приемные дети, но как вы можете просить меня полюбить вас, если вы даже сами себя не любите?
Раздались сопящие, задыхающиеся рыдания мальчика, восседающего на своем отвратительном троне. Неспособный помочь, Тахион слушал эти звуки горя, катящиеся по бокам джокера словно реки его черной слизи.
– Кто-то идет, – внезапно сказал Арахис. Тахион не заметил, как тот переместился к двери.
– Должно быть, это Блез. Всем моим джокерам строго запрещено входить сюда.
– Идеально, – пробормотал Тахион. И почувствовал, как внутренности его сжались в комок. Лицо мальчика стало жестче. Он протер глаза. Тах попыталась собраться с силами. Таксианская гордость поддержит ее. Это было все, что у нее оставалось. – Это твой шанс. Отомсти за себя и за всех, кто стоит за тобой. У тебя есть для этого силы.
Блоут уставился на нее. Его ярость стихла. Он вздохнул.
– Я не могу сделать это с вами. Вы столько месяцев кричали, и пели, и говорили в моей голове. Вы красивы… Я не могу причинить вам боль. Взбирайтесь наверх. – Тахиона не нужно было убеждать. Отвращение уступило перед инстинктом самосохранения. Она пробралась через горы фекальных отходов, наступила на одну из труб, воткнутую прямо в тело джокера. Зажимая пальцами кожу, она тянула себя вверх и вперед и упала в складки кожи. Она подняла кожистый карман. Все равно что поднимать мешок влажного песка, только пот сделал его масляным. Она скользнула под него и натянула на себя как одеяло. Это было ужасно.
Звук хлопнувших дверей пробудил воспоминания. Тах закусила угол платка.
– Как смеешь ты вот так врываться ко мне? – взревел Блоут. – Это территория джокеров, джамперы приходят, только когда их зовут.
– Или когда они ищут кого-то, – завопил мальчишка подростковым ломающимся голосом.
Дверь снова хлопнула. Тах расслабилась.
Она встала и полезла наверх. При каждом шаге ее ноги утопали на несколько дюймов. Его голова была не выше ее груди. Она откинула волосы с его лба. Они были шелковистыми, недавно вымытыми. Она уловила мысль о подготовке к встрече с нею.
