Отныне - никаких разрушений. Лучше она сама отдастся на растерзание этому зверю, чем позволит ему вырваться наружу, чтобы пожирать все вокруг.
(назад! назад!)
Наконец-то энергия стала утрачивать свой запал, свою... свою способность к самогенерации. Начался распад. Все вокруг было окутано густым белым паром; пахло прачечной. Угрожающе шипел и пузырился невидимый пруд.
(НАЗАД!)
Опять всколыхнулась мысль об отце, и боль утраты пронзила ее с новой силой: мертв... он мертв... эта мысль словно еще больше растворила энергию, и вот уже шипенье пошло на убыль. Мимо нее величественно проплывали клубы дыма. Потускневшей серебряной монетой висело над головой солнце.
ЭТО Я ЕГО ТАКИМ СДЕЛАЛА, МЕЛЬКНУЛО В ГОЛОВЕ НЕОЖИДАННОЕ - И ТУТ ЖЕ: "НЕТ... НЕ Я... ЭТО ПАР... ТУМАН... ВОТ РАССЕЕТСЯ...
Но в глубине души она вдруг почувствовала, что стоит ей захотеть, и она это сделает с солнцем... со временем. Сила ее раз от разу возрастала.
Все эти разрушения, этот апокалипсис, обозначили поток сегодняшних ее возможностей.
А сколько еще в потенции?
Чарли упала в траву и дала волю слезам; она оплакивала отца, оплакивала тех, кого убила, даже Джона. То, чего хотел для нее Рэйнберд, было бы скорее всего ее спасением... и все же, несмотря на смерть отца, несмотря на разрушительную лавину, которую она вызвала на свою голову, в ней билось желание жить - всем существом она молча и цепко хваталась за жизнь.
Так что в первую очередь она, наверно, оплакивала себя.
Сколько она пробыла в такой позе - на коленях, голова, обхваченная руками, уткнулась в траву, - Чарли не знала; ей даже показалось, что она возможно ли? - задремала. Как бы там ни было, когда она очнулась, солнце светило ярче и стояло западнее. Пар, висевший над прудом, разметало в клочья и разогнало легким ветром.
Чарли медленно поднялась и осмотрелась.
В глаза бросился пруд. Еще бы немного и... конец. Отдельные лужицы поблескивали на солнце, точно стеклярус, разбросанный в жирной грязи. Как куски яшмы в ржавых прожилках, валялись там и сям перепачканные илом листы кувшинок и водоросли. Кое-где дно высохло и потрескалось. В грязи виднелись монетки и какой-то ржавый предмет - то ли длинный нож, то ли лезвие от газонокосилки. Трава по берегу пруда обуглилась.
Мертвая тишина, нарушаемая лишь сухим потрескиванием огня, повисла над территорией Конторы. Папа сказал ей: пусть узнают, что такое война: это ли не поле боя? Яростно горели конюшни, амбар, ближайший особняк. От второго особняка остались дымящиеся руины; можно было подумать, что в него угодила огромная зажигательная бомба или снаряд "фау", изобретенный в конце второй мировой войны.
Выжженные черные линии избороздили газон во всех направлениях, составив какой-то причудливый дымящийся узор. В конце образовавшейся траншеи валялись обгорелые останки бронированного лимузина. Кто бы узнал сейчас автомобиль в этой груде металлолома?
Но когда ее взгляд упал на ограждение...
Вдоль внутренней сетки лежали тела, пять или шесть. Еще два или три тела и несколько трупов собак лежали между оградами.
Как во сне Чарли направилась в ту сторону.
По лужайке бродили одиночки. Завидя ее, два человека попятились. Остальные, очевидно, ее не знали и не догадывались, что она всему виновница. Люди еще не оправились от шока и двигались точно сомнамбулы.
Чарли перелезла через внутреннее ограждение.
- Зря ты это, девочка, - бросил ей вслед мужчина в белом халате. - На собак напорешься.
Чарли даже головы не повернула. Оставшиеся в живых собаки зарычали на ее, но приблизиться не рискнули: тоже, видать, натерпелись. Осторожно, просовывая носки тапочек в ромбовидные отверстия сетки и цепко перехватывая руками, она полезла на внешнее ограждение. Взобравшись наверх, медленно перекинула одну ногу, затем другую. Спускалась она с теми же предосторожностями и вот, наконец ступила на землю - впервые за полгода на землю, не принадлежавшую Конторе. Она стояла в оцепенении.
СВОБОДНА, подумалось смутно. Я СВОБОДНА.
Где-то вдали, нарастая, завыла сирена.
Шагах в двадцати от опустевшего караульного помещения сидела на траве женщина со сломанной рукой. У нее был вид раскормленного ребенка, который не в силах самостоятельно подняться. От потрясения подглазья у нее побелели. Губы тронула синева.
- У вас рука... - срывающимся голосом сказала Чарли. Женщина подняла на нее взгляд - и вдруг узнала. Она стала отползать, повизгивая от страха.
- Не подходи ко мне! - пронзительно заверещала она. - Эти их тесты! Я знаю без всяких тестов! Ты ведьма! Ведьма! Чарли остановилась.
- У вас рука, - повторила она. - Что же это? Рука. Бедненькая. Ну что вы? - Губы у нее задрожали. Боже, какие затравленные округлившиеся зрачки у этой женщины, как судорожно кривится рот! Вдруг Чарли пронзило - вот оно, самое страшное.
- Что же это! - закричала она. - Мне ведь правда жалко! А они... они убили моего папу!
- Надо было и тебя... с ним, - задохнулась женщина. - Жалостливая? Вот бы сама себя и подожгла!
Чарли сделала к ней один шаг - женщина снова отпрянула и, упав на поврежденную руку, вскрикнула.
- Не подходи ко мне!
И в этот миг вся боль, и скорбь, и гнев, переполнявшие Чарли, внезапно обрели голос.
- Я не виновата! - закричала она женщине со сломанной рукой. - Я ни в чем не виновата! Они сами напросились, и нечего на менять валить! И убивать я себя не буду! Слышите вы? Не буду!
Женщина униженно отползала, бормоча что-то невнятное.
Вой сирены приближался.
Чарли почувствовала, как стихия рвется наружу на гребне ее возбуждения.
Она с силой загнала ее поглубже, подавила.
(и этого я делать не буду)
Она пересекла дорогу, не обернувшись на униженно распростертую бормочущую женщину. Через дорогу начинались поля, заросшие высокой травой, уже посеребренной октябрьским солнцем, но не растерявшей свои ароматы.
(куда я иду?)
Она пока не знала.
Но в руки им она уже никогда не дастся.
ЧАРЛИ ОДНА
В общих чертах о случившемся сообщили в тот же вечер в позднем выпуске теленовостей, но подробностями американцев побаловали только на следующее утро. К тому времени всю собранную информацию уже можно было преподнести в виде того, что американцы с нетерпением ждут, называя это словом "новости", хотя на самом деле они жаждут услышать "интересную историю" - непременно с завязкой, развитием и определенной развязкой.
История, которую Америка узнала за чашкой кофе в передачах "С добрым утром, Америка" и "Утренний выпуск новостей" компании Си-би-эс, была следующей: террористы забросали бомбами сверхсекретный научный центр в Лонгмонте, штат Виргиния. Какую группировку представляли террористы, пока выяснить не удалось, однако три организации поспешили заявить о своей причастности - экстремистская японская "Красная бригада", группировка Хафади, отколовшаяся от "Черного сентября", и местная группа под неожиданным броским названием "Воинствующие метеопаты Среднего Запада".
