– Гм… прошу прощения?
Он встал и придвинулся к ней, по-прежнему не глядя ей в лицо.
– Цзя Цзюйпен, твоя мать велит тебе идти домой обедать.
Вот это выражение она уже слышала. Поколение ее родителей… люди говорили это друг другу и смеялись, хотя Мейлин не могла понять, что в этом смешного. Внезапно ей стало ясно: должно быть, этот ребенок – жертва эпидемии аутизма. Иными словами, кошмар современных родителей. Она машинально повернулась, своим телом защищая маленького Сяоена, хотя болезнь была незаразная.
Болезнь, может, и незаразная. А вот невезение…
Она сглотнула.
– Почему ты говоришь, что мне нельзя ходить в тот переулок?
Мальчик протянул к ней обе руки, и Мейлин на мгновение показалось, что он хочет, чтобы его подняли, но потом она поняла: ему нужны мои очки.
Мейлин почувствовала, что часть ее существа стремится побыстрее уйти. В конце концов, ей вовсе не хотелось, чтобы полицейский ждал ее и раздражался. Но что-то в спокойной настойчивой улыбке мальчика заставило ее наклониться и позволить ему снять с нее дешевое устройство. Улыбка стала шире, и на мгновение он встретился с ней взглядом – очевидно, на больший контакт он просто не был способен.
– Люди, – сказал он, – здесь не для того, чтобы покупать соевый соус.
– Люди? – Она выпрямилась и огляделась. – Какие люди?
Как будто не слышал ее вопроса, он стал вертеть в руках очки, разглядывая и явно стараясь не попадать в поле их зрения, потом со смехом выбросил в ближайший мусорный бак.
– Эй, я заплатила за них…
Мейлин замолчала. Мальчишка протянул ей свои очки, перевязанные проволокой.
– Увидишь.
Она ошеломленно заморгала. Это безумие.
– Кого увижу?
– Людей. Они ждут матушку.
Без очков стало заметно, что у него сильное косоглазие. Голос почти монотонный.
– Пусть ждут. Матушка не придет. Не сегодня.
Ей не хотелось протягивать руку. Не хотелось брать очки, надевать их, заправлять дужки за уши. И особенно Мейлин не хотелось выяснять, кого мальчик называл людьми.
Но она надела и увидела.
Теперь переулок казался освещенным и превратился в туннель во мгле, протянувшийся мимо нескольких лавчонок, в которых переделывали дешевые украшения лудильщики или шили одежду из настоящей (хотя и незаконной) кожи, а одна семья выращивала суперскорпионов для боев и для стола. Очки казались проще и примитивнее, чем ее, но это было не так. Она чувствовала текстуру плодов ююбы, которые пекарь нарезал в пирог, и даже ощущала их запах.
Вдоль края туннеля замелькали символы – многие из них китайские, но не все. Они выстраивались не в аккуратные ряды или столбики, а в спирали и движущуюся рябь. Она пыталась смотреть на них. Но не ей было контролировать это зрелище.
Перспектива неожиданно изменилась, очки подключились к какой-то камере на стене на полпути вниз по переулку, сразу над трехколесным фургоном доставки. Мимо грузовика с работающим мотором камера заглянула в маленький магазин, где Мейлин увидела пожилую женщину, вручную расписывающую глиняную посуду перегородчатой эмалью. Художница как будто нервничала – дрожала и прикусывала язык, нагибаясь к работе. Когда она опускала кисть в чашку с красной краской, рука ее тряслась. Когда женщина подносила кисть к графину с узким горлышком, который расписывала, с кисти капала краска.
Изображение, передаваемое камерой, снова сместилось. Мейлин неожиданно поняла, что смотрит через очки старухи и видит то же, что она.
Вначале был виден только кончик кисти, закрашивающий хвост омара из мультика – любимого спутника Русалочки, героя древнего фильма Диснея. Хотя и ограниченная медной проволокой, краска легла чуть широко и неровно. Мейлин услышала сдержанное проклятие, когда художница стала вытирать лишнюю краску… и на мгновение подняла глаза, подглядев в сторону припаркованного снаружи фургона, дымившего выхлопной трубой, – шофер лениво сидел, открыв дверцу, и курил сигарету. На коленях у него лежал моток бечевки.
Снова пугливый взгляд на кисть, с которой капала краска. Затем изображение сместилось влево, всего лишь на миг, но Мейлин этого хватило, чтобы увидеть второго мужчину, плотного и мускулистого, который стоял глубоко в тени и нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
Мейлин не просила об этом, но очки мальчика остановили это изображение, увеличили и расширили поле, показывая, что́ этот здоровяк держит в руках. В одной – сверток черной ткани. В другой – гипнопарализатор. Мейлин узнала его по криминальным драмам, которые часто смотрела. Эти штуки используют копы, чтобы утихомирить преступников. И еще… похитители.
Картинка вернулась к тому, что видела престарелая раскрасщица посуды. Старуха снова смотрела на графин. Только на этот раз веселую подводную сцену уродовал один кроваво-красный иероглиф. Мейлин ахнула, прочитав его.
Беги.
Внезапно вспотев, с бьющимся сердцем, Мейлин сорвала очки, совершенно уверенная, что эта западня – для нее. Но почему? Она сотрудничала. Шла добровольно, по своей воле!
Ответ очевиден. Никакой встречи в ближайшем полицейском участке не будет. Это ловушка, с единственной целью – заманить ее в этот переулок.
Мысли ее метались. Что делать? Куда идти? Может, если пойти в другую сторону… держаться заполненных улиц… позвонить инспектору Ву…
– Матушка пойдет сюда, – сказал мальчик и потянул ее за руку. – Здесь везде коббли и плохие люди тоже. Через тридцать восемь секунд они узнают и кинутся сюда со всех сторон. Но мы знаем, как позаботиться о матушке.
Она смотрела на него, не веря. Но мальчик улыбнулся и, снова на мгновение заглянув ей в глаза, настойчиво сказал:
– Пошли. Пора бежать.
И миг принятия решения остался в прошлом. Они торопливо пошли прочь от опасного переулка вдоль улицы, которая совсем недавно казалась полной фантазий. Но сейчас – знала Мейлин – тут были еще и опасные глаза.
ПРИЛИВ ПОДНИМАЕТСЯОтносительные преимущества человека и машины разнятся от одной задачи к другой. Представьте карту, на которой «преимущественно человеческие» работы расположены на суше. Здесь вы найдете виды занятий, которые лучше всего выполняют живые люди: например приготовление еды для гурманов или создание причесок. Затем есть «берег», работы, одинаково успешно выполняемые людьми и машинами, вроде аккуратной сборки дорогостоящих частей. Или работа привратника.
А еще ниже этих работ располагается «океан» заданий, которые лучше исполняют машины вроде массового производства или управления дорожным движением. Когда машины делаются дешевле или умнее – или и то и другое, – уровень воды поднимается, и это имеет два следствия.
