Местер Ценкович, ученый, душевед и политик, попивает, развалясь в кресле, серебристый коктейль. В памяти его снова и снова, как звенья головоломки, возникают чьи-то поступки, слова, взгляды. Элия Наумович занят раздумьями. Абстрактное мышление у него развито лучше образного, и лишние ассоциации не засоряют алхимического огня мысли. Будь иначе, он, пожалуй, сравнил бы свою логическую паутину с мироощущением корректора, всеми этими огненными нитями, за которые можно потянуть и услышать звон.
Он тоже видит вероятности. Но реализовать нужную умеет с помощью продуманных планомерных действий. Не обращаясь к теневому времени, не выводя песен, не прося сказочную избушку повернуться передом.
…Резко, точно проснувшись, Элия тянется к брошенному на столе браслетнику и включает запись.
Один из репортажей с анкайского саммита. Уже виденный, но не менее от этого интересный.
Местер Люнеманн дает интервью.
Вид корсара едва не занятнее его слов. Даже не слишком наблюдательный человек прочтет под спокойствием Начальника Порта бесконечную усталость, но осанка Рихарда по-прежнему царская, тщетно искать во взоре бессилие. Дух его тверд, и в ровно бьющемся сердце кроется радость.
— Да, — отвечает он на животрепещущий вопрос, — возникли значительные юридические сложности. Не думаю, что это кого-то удивило. Разногласия всякого рода будут улаживаться еще долго. Теперь это дело юристов, специалистов-межцивилизационников. Я очень рад, что коллеги с Лэтлаэк будут сотрудничать с людьми.
Последнее звучит несколько кисло; опять-таки и не самому сведущему зрителю понятно, почему. С коллег-лаэкно станется усложнить людям задачу забавы ради, но отказаться от сотрудничества доминирующая раса Галактики не смогла.
Ценкович посмеивается и салютует бокалом союзнику в голограмме.
— …почему вы рассматриваете квазициты как стратегическое сырье? — очень достоверно удивляется Рихард. Слишком умный, или просто ангажированный Землей писака перед этим излагал свою позицию не меньше минуты, отчаянно частя, чтобы уложиться в регламент. — Я хорошо осведомлен в этом вопросе, я сам давно пользуюсь биопластиковым костюмом…
Решение, принятое на саммите, было бы невозможно без политической поддержки периферии Ареала. Проще говоря, без выступлений местера Кхина, премьер-министра Седьмой Терры. По всей видимости, так называемый Урал лидирует в стремлении…
Тут триумвир беззвучно хохочет. После того, что произошло, ядовитый плевок в их сторону — «так называемый Урал» — положительно смешон. Терра-7 была Уралом еще до Второй космической.
…итак, контакты Дикого Порта с периферией Ареала более важны, чем с его центром. Как местер Люнеманн относится к тому, что добыча стратегического сырья, квазицитов Третьей Терры, оказалась полностью в руках семитерранских корпораций?
Заряд хорошего настроения на весь день. Лояльность крупного бизнеса гарантируют личные беседы особистов Райского Сада с представителями оного. Но передавать добычу квазицитов в частные руки — идиотизм, который мог явить только Объединенный Совет Ареала. Корпорации, действующие на Третьей Терре, формально автономны. Через подставных лиц они принадлежат государству. Планете Урал. Де-факто независимой.
А с де-юре можно и подождать…
— Эпоха абордажных боев ушла в прошлое, — рассудительно вещает Люнеманн. — Я помню времена, когда гиперы только появлялись, но уже тогда ценнейшие грузы старались перевозить на них. Вы понимаете, у меня специфический опыт… — шутит пират, и зал угодливо смеется. — Теперь заатмосферников практически нет. Биопластик теряет свою оружейную функцию. Для наземных бескровных акций усмирения он слишком дорог и неудобен. Посмотрим правде в глаза: пластик употребляется по большей части в медицине. Он, повторяю, слишком дорого стоит и доступен далеко не всем. О каком стратегическом сырье вы говорите?
«И фирм-подрядчиков несколько, — мысленно, с ухмылкой, подсказывает Ценкович. — Так что и о монополии речи нет».
Все это изящная ложь.
Менее года прошло с тех пор, как был оправдан крупнейший со времен форсированных исследований сверхполноценности грант.
Еще какое-то время уйдет на испытания, отработку технологии процесса. Но скоро гиперкорабль, ушедший в мерцание, перестанет быть неуловимым и неуязвимым. Артобстрел, конечно, представить трудно, если каждый снаряд по стоимости будет равняться самому судну… а значит, пойдет по старинке: оружейная функция биопластика и экстрим-операторы.
Наука идет вперед. И так уж повелось у Homo sapience, что первыми совершенствуются вооружения.
Найден способ перехватывать гипер в мерцании.
Стало быть, насильственная стыковка — дело времени.
За упоительно прекрасное вранье в глаза галактическому сообществу пират Люнеманн получил соответствующую техническую информацию.
Годы идут. Биопластиковый костюм замедляет старение, но не может его отменить.
У Тиши болят ноги.
Она изменила привычке: надела мягкие туфли вместо всегдашних лодочек, и ходит по кораблю бесшумно, как пушистая кошка. Но после всех минувших десятилетий нет нужды слышать ее шагов.
Так близость весны ощущают деревья; так животные предчувствуют катаклизм; так вздрагивает человек под пристальным взглядом в спину.
Элия приподнимается, ища глазами вошедшую.
Она вынимает изо рта последнюю шпильку, чтобы заколоть на затылке тяжелый узел. Улыбается тепло и дремотно: глубже становятся лучики-морщинки у серых глаз. Гребень в волосах инкрустирован серебром и чуть поблескивает в мягком свете стенных панелей. Местра Надеждина не обращается к хирургам, не пользуется омолаживающими средствами декоративного ряда. Она достаточно долго пробыла ослепительной женщиной, чтобы спокойно превратиться в добрую бабушку.
— Верю в тебя, — внезапно декламирует Ценкович, — дорогую подругу мою. Эта вера от пули меня темной ночью хранила. Радостно мне — я спокоен в смертельном бою…
Алентипална смеется, укоризненно поднимая брови. Грозит пальцем.
— Так оно и есть, — разводит руками Элия, — о прекраснейшая из женщин…
— Врун! — та строит гримаску. — Я и смолоду-то не была красива. А теперь я старая кошелка.
— Я человек кристальной честности. Особенно в профиль, — заявляет Элия. — И свидетельствую, положа руку на сердце — ты прекраснейшая из женщин.
— А я настаиваю на том, что я кошелка! — веселится Бабушка.
— Нет, — обреченно заключает Борода. — Никогда, никогда человек не сможет понять женщину.
Она всплескивает руками, хватается за голову. Сев в кресло напротив, опускает подбородок на пальцы.
