Мои крики, громыхание ногой и цепью по клетке призвали надсмотрщиков за пару секунд.
— Хорлова падаль, как⁈ — бородавочник сразу же воткнул копьё между прутьями, но я увернулся и коленом прижал древко к пруту так, что главаря чуть не снесло с лошади, — А, сожри тебя Хмарок!
— Это чудо! — заорал я, теперь надавив на копьё грудью.
Сколько во мне мощи! Бородавочник слетел с лошади, упав на землю, как мешок с дерьмом. Никогда не слышал, как падают мешки с дерьмом, но уверен, что звук именно такой.
Как и ожидалось, с другой стороны мне в затылок прилетело копьё. Увернуться я уже не успел, но мне пока это было и не нужно.
— Чудо!!! — заорал я, тряся головой от боли, — Лиственный Свет спас меня! Смотрите, мои кандалы…
Я замахал ногой по телеге, чуть не попав браслетом в барда и колдунью. Надо отдать им должное, они висели тише мыши, точнее мотались вслед за качающейся повозкой. Упырь сзади ревел и стонал, щёлкал пастью, пытаясь поднять когти и дотянуться до меня, но «брошь хозяина» не давала.
Набежали ещё охранники, удары тупыми копьями посыпались со всех сторон. В клетку просунули верёвку, чтоб накинуть мне петлю на шею, но я рванул изо всех сил, и умник едва не воткнулся головой между прутьев.
Кто-то всадил мне в ногу что-то острое, я замычал от боли, но продолжил концерт.
— Покайтесь!!! — орал я и дёргался, заставляя всю телегу танцевать и крениться из стороны в сторону, — Сверши-и-ило-о-о-ось!
— Упырева моча!
— Хорлова падаль!
Всё это время я старательно прижимал к боку руку с браслетом, где был продет ремень. В этой истерике и тряске было важнее всего, чтобы тонкий слой защиты не сместился, иначе «поцелуй белого дьявола» быстро меня усмирит.
Краем глаза я следил, как поднимался с земли бородавочник, ругающий меня, на чём свет стоит. Как полез за пазуху, и потом в его руке блеснул белый камешек. Он оскалился разбитыми от падения губами, и его пальцы сжались.
— Листва сраная!
Ощутимо заколол кожаный пояс под браслетом, и я, запрокинув голову, уставился в потолок и резко вдохнул, словно от боли:
— А-а-а-ах!!! Све-е-е-т мо-о-о-ой…
И так с открытым ртом рухнул на спину, снова чуть не пробив затылком пол.
— Держи, держи упыря!!!
Мне в щёку воткнулись грязные когти, тварь всё-таки дотянулась до меня, и совсем рядом клацнули её клыки. И, кажется, коснулись кожи на лбу, надрали едва ощутимую царапину.
Этого ещё не хватало…
На упыря тут же посыпались удары копьями, ярко замерцала «брошь хозяина», и тварь, завыв, вернулась в своё первоначальное положение.
После нескольких секунд диких криков тишина показалась неожиданной и неестественной. Тяжело дышали и стонали охранники, а я хрипел на полу, едва подрагивая, будто меня до сих пор колошматило от «поцелуя». Кожаный ремешок и вправду нестерпимо колол и обжигал, но вскоре жжение прекратилось. А вот ссадина на лбу чесалась…
Естественно, я так и остался лежать. После такой пытки человек отключится, самое малое, на несколько часов.
— Чтоб вас Хмарок сожрал, я на всю катушку его приложил! А, недоноски, дерьма огрызки!!! Хорлова вы падаль, моча ослиная!!! Щербатый, шлюха ты беззубая!
— А чего сразу я-то⁈
— Как он снял цепь⁈ Это ты его тогда хреначил, вот и слетело ушко!
— Да чего я-то…
— Лезь в телегу давай! Дубина ты безмозглая.
— Ну, Толстый, да не было тогда… Да я…
— Щербатый, не зли меня. За толстого ты сейчас ещё словишь!
Кто-то осторожно добавил:
— Не, Щербатый, кажись, я видел, что цепь болталась у него.
— И я видел, Щербатый. Он ногой дёрнул, наверное, когда ты его бил. Вот крюк и погнулся.
— Да, надо и крюк поменять, точно.
Прозвучал обиженный голос беззубого неудачника:
— Моча вы упырева, я вам припомню….
Зашуршали шаги под телегой, гулко что-то стукнулось об доски, будто голова об дерево:
— Да чтоб тебя! — и по какой-то перекладине прилетело ещё, — Хорлова падаль!
— Телегу-то не сломай, Щербатый, — выдавил, тяжело дыша, главарь, — А то ещё потом и колесо отвалится.
Послышался робкий смешок. Кто-то ещё прыснул со смеха, и спустя секунду заржали все охранники. Все заметно расслабились после неприятной ситуации, но главарь зашипел:
— А ну, тихо, недоноски!
В тишине, разбавленной возбуждённым перешёптыванием, заскрипела ржавая резьба. Щербатый под телегой, наконец, добрался до крепления колышка.
Глава 4
Беззубый возился с железным колом не меньше минуты. Вот заскрипело дерево, он выругался, но всё же протолкнул колышек в телегу.
— Ржавая хрень!
— Давай, давай, лезь в клетку.
— А если они…
— Кто? Эти⁈
Судя по глухому звуку, кому-то из двоих пленников ощутимо прилетело копьём. И, о чудо, никто даже не взвыл — либо бард, либо колдунья с честью выдержали тычок, и не выдали себя. Из своего положения я не мог увидеть, кто из них оказался героем.
— Да в отключке они. Ты потрясись два дня без воды, дурень.
— А если святоша меня…
Вот тут вся банда снова захохотала.
— Чего он тебя? Залижет до смерти?
— В свою веру обратит? Ой, не могу!
— Проповедь ему зачитает. До дыр в мозгах.
— И будет у нас Щербатый листвой праведной, да болтливой…
— Ага, на телегу залезет, вещать нам будет, как живём плохо. Узрите Лиственный Свет, покайтесь, поклонитесь Древу…
— Уроды! Козлы! — Щербатый не выдержал.
— Ты не ругайся так, Щербосвят, — серьёзно ответил кто-то, — Грехи-то новые не наживай.
Это вызвало очередной взрыв хохота.
Я и сам едва сдержался, чтоб не улыбнуться. Просто прекрасно. Ничто так не расслабляет, не лишает бдительности, как веселье. Смейтесь, морось небесная, вам недолго радоваться.
— Лезь давай, недоносок, — проворчал бородавочник, — Ехать уже надо, Чумной долго ждать не будет.
Чумной… Я сразу же отметил это прозвище, отложил в закрома памяти. Если все эти страдания я испытываю из-за него, ему не поздоровится.
Заскрипела телега, качнулась. В едва приоткрытые глаза было видно, что справа от моей ноги прутья посередине вдруг стали падать, и я не сразу сообразил, что это боковая створка. Щербатому помогли её опустить, и потом тот запрыгнул к нам.
— Носатый, сгоняй к повозке, новый кол вези.
— А чего я?
— Ох, сопли Хмарочьи, вы у меня хрен платы дождётесь!
Беззубый, забравшись в повозку, присел, испуганно оглядываясь то на прикованную парочку, то на меня, то на упыря. У телеги вскоре замаячила ещё одна тень, и стукнулся об пол новый колышек:
— Давай, Щербатый, поторапливайся.
— Да сейчас я, сейчас.
— Колдунью там помацай, — весело бросил кто-то, — Ох, она тоже хороша, ледяная жопа!
— Да тут с ней здорово повеселиться можно, висит удобно, — с готовностью отозвался Щербатый. Ему явно надоело, что все ржут над ним, и очень хотелось посмеяться вместе с компанией.
Он склонился над моей ногой, звякнула цепь, зашуршала солома под колышком. Я едва не выругался… Вот же Тьма беспощадная, как неудобно он стоит, не могу его перекинуть. Всё наперекосяк.
— На! — вдруг заорал бард, и Щербатый охнул, словно от пинка.
Я и забыл, что у парня ноги были вполне свободны.
Щербатый упал мне на бедро. Я тут же дёрнул ногой, которую беззубый не успел ещё прицепить, подбросил его, и тот с диким криком кувыркнулся через меня.
И прямо в объятия спящего упыря.
Тварь завизжала, хватая орущего надсмотрщика, защёлкала пастью по живой плоти. А я хлестнул ногой в сторону открытого проёма, пытаясь достать цепью ещё хоть кого-нибудь.
— У-и-и-и!!! — кажется, любопытному Носатому тоже прилетело.
Ну, а теперь просто не двигаться… Упырь, когда пробует свежую кровь, сразу приходит в лютую ярость, и резко прибавляет в силе. Странно, что эти недоумки не знали об этом, иначе упырь бы не сидел на тонкой цепи.
Мало того, они ещё и все кинулись на тварь со своими копьями. С тупыми копьями…
