встречу без своего надзора (а то мало ли, вдруг почувствует вину перед дочкой и начнет общаться с ней!)?
Папаша, который, взяв жену за руку, что-то активно зашептал ей на ухо, глядя при этом на нее абсолютно влюбленными глазами…
Сколько же они живут вместе? Долго, минимум лет двенадцать, а он, похоже, все еще по уши в нее влюблен, словно бы во время «букетно-конфетного»…
Впрочем, какое мне до всего этого дело? Никакого! Искренне надеюсь, что это последняя наша встреча.
Мне вдруг стало кристально ясно, что если я или бабушка по какому-либо поводу устроим сейчас публичную ссору с этой теткой (даже в ответ!), то папаша просто плюнет на все и уйдет, не заключая с нами никакого нотариального соглашения. Даже если это будет стоить ему депутатского мандата.
— Бабуль... — шепнул я на ухо своей старушке, глядящей сейчас на женщину, уведшую мужа ее дочери, ничуть не более доброжелательным взглядом, чем та глядела на меня, — пожалуйста, только не затевай с ней ссору, иначе…
— Иначе твой папашка развернется и уйдет? — очнувшись от созерцания, закончила за меня бабушка, очевидно читающая всю ситуацию не хуже меня и хорошо знающая моего отца. — Не стану я более тратить на них свои нервы, вот еще! Уже довольно их потратила на твоего отца и эту его…
— Тс-с-с!
Тем временем эта парочка подошла к нам.
— Анна Леонидовна, Злата, доброе утро! — нацепив на физиономию приветливую улыбку, как ни в чем не бывало поздоровался с нами мой папаша, а затем нагло соврал. — Рад вас видеть!
К моему удивлению (и к очевидной злости бабушки!) его супруга проделала ровно то же самое. Я-то думал, что она обойдется каким-нибудь «здрасьте!» или вовсе промолчит, однако…
— Мы какие в очереди? — поинтересовался папаша.
— Крайние! — буркнула в ответ бабушка.
— Ясно… — сказал он, обратившись затем уже ко мне. — Злат, коль уж это ты всю бучу затеяла, то я бы хотел договориться с тобой «на берегу» еще кое о чем…
Папаша, который явно не собирался что-либо обсуждать в присутствии многочисленных посторонних, взглядом указал на дверь. Заметив это, бабуля, очевидно нежелающая оставлять внучку с ним наедине, намылилась было встать, но…
— Посиди, бабуль… — шепнул ей на ухо я. — В конце концов, отец прав, все это затеяла я, так что мне с ним и разговаривать. Не трать нервы.
— Но…
— Все будет хорошо! — заверил я старушку, чмокнув ее в макушку. — Разве я похожа на «Злату, которую можно обидеть»?
— Нет, на такую Злату ты…теперь…совершенно не похожа. — покачала головой старушка и осталась сидеть.
Однако, когда мы с отцом направились было на выход (а его жена увязалась за нами), бабуля внезапно, кое о чем вспомнила…
— Секундочку! — весьма громко сказала она, а затем обратилась к спутнице моего так называемого отца. — Светлана, а ты, собственно, для чего к моей внучке-то приходила, когда она в больнице лежала?
— Я…я…я не приходила к вашей внучке! — тут же, резко обернувшись и отчего-то явственно запаниковав, ответила та, переведя затем взгляд на удивленно посмотревшего на нее папашу.
— А вот Злата мне совсем другое рассказывала! Говорила, что приходила ты к ней! — все-таки встав со своего места, заявила старушка, причем довольно громко, отчего практически все из присутствующих в очереди стали следить за происходящей сценкой.
Спокойной сегодняшняя встреча, кажется, все-таки не будет…
— Бабуль, думаю, Светлана просто закрутилась и запамятовала. Но, разве же она могла не навестить в больнице дочь собственного мужа? — которую сам папанька навестить нужным не счел, подумал я, но вслух, разумеется, этого не сказал.
— Точно! Из головы просто вылетело… — ответила женщина, помассировав висок. — Я, и правда, приезжала к Злате, чтобы навестить ее, а также узнать у лечащего врача, насколько все плохо.
«…узнать у лечащего врача, насколько все плохо».
Я прямо-таки услышал звук пощечины, которую своими словами отвесила бабушке эта Светлана.
Сука!
Обернувшись на бабушку, заметил, как та побледнела.
Не дожидаясь какого-либо ответа от бабули, жена отца быстрым шагом направилась на выход. Папаша хвостиком поплелся за ней.
Я просемафорил бровями, не заводись, мол, и бабушка, махнув рукой, уселась на место. Достав из сумки томик Пикуля (Площадь Павших борцов, кажется), она принялась читать, тем самым успокаивая нервы.
На улице.
Едва выйдя на улицу, пришлось надеть на голову капюшон толстовки, ибо холодный ветер разошелся столь люто, что козырек над нежилым подъездом даже и не думал спасать от измороси.
— Злат… — начал папаша, а его жена, облокотившись на перила, принялась усердно делать вид, будто бы залипла в своем телефоне, — все твои хотелки записаны в соглашении…
Он потряс папкой, сделав особое ударение на словевсе, с такими интонациями в голосе, будто бы сотворил для меня неимоверное одолжение и я теперь должен быть ему благодарен до конца жизни. Впрочем, я, пожалуй, и впрямь буду благодарен отцу, ежели он в полной мере станет его соблюдать, ибо по моим понятиям, неблагодарность — грех.
— …и я добровольно соглашаюсь на все из них, что засвидетельствует нотариус, когда подойдет наша очередь, но…
— Все, что до «но», уважаемый отец, обычно них…ничего не стоит! — перебил папашу я.
— Злат! — слегка повысил голос этот тип. — Может, я и не самый лучший на свете отец, но все-таки твой отец, а поэтому будь добра не перебивать меня и не ерничать! Можешь не любить меня, но строго про себя, не вслух!
Он указал взглядом на жену, а мне захотелось сделать «фейспалм», как любит говорить моя старшая дочьтам. Ну да, лучше казаться, чем быть…
— Так вот… — он глубоко вздохнул, поежился от холодного ветра и, не дождавшись от меня какой-либо реакции, продолжил, — дабы в будущем между нами не возникало никаких обид и недопониманий, я желаю напомнить тебе о том, что ты пообещала не пытаться влезть в мою семью, а также не упоминать обо мне во всяких там своих видео. Если нарушишь данное обещание, я через суд расторгну наше соглашение, и ты станешь получить ровно то, что присудит судья. И то, лишь до своих восемнадцати лет, ведь дальше-то по закону я
