Во всем же остальном — полный и беспросветный позитив. Мой брат женился и стал Императором! Все мечты у парня сбылись, да ещё и с огромным прицепом. Император, правда, из него пока как из известной субстанции пуля, он даже лицо серьезное сделать ни разу не смог, но ничего — научится. Императорский Совет поменялся, и сейчас там в большинстве заседают паладины Солнцеликой богини. Собственно, они и управляют страной. Но опять же, все это до поры. Как только Нори с Асукой наберутся должного опыта, Салисэ заберёт своих ребят из Совета. Им самим это правление — как корове седло, но свою Госпожу, понятно, никто не ослушался.
О моем участии в произошедших событиях всем приказали молчать. Такэми покарала Салисэ и точка! Ивату, телохранителей Императора и тех ребят, что прибежали к посольству Ясудо, приняли в Войско Зари, и они теперь такие же паладины. То есть, рот никто из них гарантированно не раскроет, и это главное. Лишняя известность мне сейчас ни к чему.
Народ в столице праздновал неделю, но мы с ребятами уехали на третий день, сразу после коронации нового Императора. Грустно было расставаться с братом, но ничего не поделаешь — у него теперь своя жизнь. Все как договаривались: принц женился и отпустил своего джинна в Закат. Ещё бы цепи снял, но это, к сожалению, не в его силах…
— Паломники, да… — голос Иоши оторвал меня от раздумий. Енот посмотрел на Эйку и ехидно поинтересовался: — А знаешь ли ты, паломница, что в Храм Райдена-сама нельзя зайти, имея хоть какую-то растительность на теле? Так что придется тебя обрить…
— Я тебя сейчас сама обрею! — недобро нахмурилась девушка, когда до нее дошел смысл сказанных приятелем слов. — А то болтаешь много в последнее время. Или ты собрался вместе с Таро идти в храм? Не, ну ты скажи, и я быстро избавлю тебя от всякой растительности…
— Он бре-шет, — Нэко развернулась в воздухе и с укоризной посмотрела на тануки. — Расти-тель-ности не долж-но быть только на голове, но ёкай это пра-вило не ка-сает-ся!
— Значит, брить будем только его? — ничуть не смущенный этой отповедью енот повернул голову и смерил меня задумчивым взглядом. — Он же не может сказать, что он ёкай, да и по дерьму вон гуляет как самый обычный человек…
При приближении к Синему Лесу Иоши заметно занервничал и от того много и не по теме болтал. Не знаю уж, в чем причина такого его состояния, но спрашивать точно не буду. Не хочу смущать. Нужно будет — расскажет сам, а если не нужно — так и по фигу.
— Все в порядке, братишка, — я улыбнулся и похлопал приятеля по плечу. — Уверен, что в храм меня пропустят и так.
Не ожидавший такого ответа енот смутился и, отведя взгляд, посмотрел в сторону города.
— Я тоже уверен, что тебя пропустят хоть как, но… не знаю… Неспокойно мне на душе. Вот уже три дня чувствую приближение смерти. Что-то страшное, но не знаю что, и оттого не нахожу себе места.
— А что конкретно ты чувствуешь? — я переглянулся с Эйкой и тоже посмотрел в сторону города. — Где это «страшное» нас ждёт?
— Не знаю, — Иоши покачал головой, — но в Муцу нас никто не посмеет тронуть. Приняли Ёсида нового Императора или нет — дело десятое. Никто, даже сам Райден-сама, не захочет вызвать на себя гнев Солнцеликой богини. Темные или асуры в городе тоже вряд ли появятся. Райден-сама не Такэми, он их всех ненавидит и уничтожит при первой же возможности, но вот дальше — в ущелье Тивата — одна чернота. И Аокигахара ощущается как-то странно…
— Да, он прав, — подтвердила лисица. — Я почти не чувствую Синий Лес. Возможно, что-то притаилось в ущелье и блокирует весь Ментал…
— А ну, отставить панику! — я перевёл взгляд с Иоши на Эйку. — Мы ведь не за мухоморами в лес пошли? Так чего вы тогда хотите? Нас, конечно, будут встречать, и, конечно, придётся драться. Кто-то из вас в этом сомневался?
— Мухоморы… что это? — Иоши посмотрел на меня и поморщился. — Какие-то заклинания?
— Ну, можно сказать и так, — я усмехнулся и снова хлопнул приятеля по плечу. — Это грибы. Навроде мацутакэ, но немного другие. Если парочку сожрать, то такие заклинания в голове пойдут — закачаешься. Так что оба — хвосты пистолетами, и чтобы о плохом больше не думали! Оно нас и так найдёт…
— Пистолетами? Это как? — Эйка удивленно приподняла брови.
— Это у как кошек, когда она злятся, — ответил я и… вляпался в очередную кучу дерьма.
Сука! Да сколько же можно⁈
— Пис-то-летами… — промяукала Нэко и, облетев вокруг меня, изобразила правильное положение хвоста.
Я посмотрел на неё, и меня вдруг пробило на смех.
Не, ну а как по-другому? Идём тут, заморачиваемся, боимся какой-то черноты, что поселилась в ущелье Тивата. Герои, блин, древних легенд. Вчетвером вышли на битву с Владыкой Нижнего Мира. Не, этот червь огребет у нас по любому! Дерьма бы только на дороге было поменьше…
В Муцу мы зашли без каких-либо проблем. Молодой самурай, девчонка в накидке и худой крестьянин с пропитым лицом, в которого превратился Иоши, никакого беспокойства у стражи на воротах не вызвали. Храм Райдена тоже долго искать не пришлось. Он здесь что-то навроде Императорского дворца в Хейанке — центральное здание города.
Четырехэтажное каменное строение с характерными гнутыми крышами по размерам не уступало московскому гипермаркету, и хрен его знает, сколько тут обитало монахов. Впрочем, какое мне дело? Язык-то он и до Киева доведёт. Поэтому вряд ли я буду долго искать эту женщину. Маму… Это ведь она меня родила…
— Ждите здесь, — я указал ребятам на небольшой палисадник напротив входа на территорию храма и, пригладив на голове волосы, отправился в сторону больших дубовых ворот.
Не пропустят? Ну и хрен с ними! Пусть позовут мать, а с ней я могу поговорить где угодно. Главное, чтобы позвали.
В воротах дежурил десяток солдат во главе с тремя самураями. Рослые, наголо выбритые, в фиолетовых с белым накидках и эмблемами клана на правой части груди.
Ещё издали, судя по выражению лиц, я понял, что они меня не пропустят. Нет, во взглядах самураев не было ни ненависти, ни злости. Лишь легкое небрежение с толикой презрения. Так сытые породистые псы смотрят на приблудившуюся дворняжку.
Нет, понятно, что после долгого пешего перехода вид я имел нетоварный. Доспех запылился, плащ стал похож на грязную тряпку, гэта[3] опять же в коровьем дерьме. Однако все они прекрасно понимают, как может выглядеть человек прошедший за день десяток ри. Но почему тогда так на меня смотрят?
Нестрижен и небрит? Ну, возможно… Только положить мне на их тонкую душевную организацию. Я не Райдену молиться пришел, а к матери. И попробуют только они ее не позвать!
За воротами просматривался просторный двор, посреди которого прямо напротив входа в храм высилась пятиметровая статуя бога.
Мощный широкоплечий мужик чем-то неуловимо напоминал Джеки Чана. В грозном, понятно, его варианте. В тяжелом латном доспехе и шлеме с высоким гребнем, Райден стоял, опираясь обеими руками на канабо, и тяжелым взглядом смотрел на входящих в храм посетителей.
У ног статуи бога свернувшись лежал зверь, очень сильно напоминающий того хорька из астрала, который явившись в виде удара молнии очень вовремя вразумил Ату. Райдзю — Иоши вроде говорил, что его зовут так? Он ещё за ухо меня укусил напоследок.
— Ты что-то хотел, самурай? — от созерцания статуи меня отвлёк низкий голос командира охраны. Мужик вышел вперед и, положив ладонь на рукоять тати, спокойно посмотрел мне в глаза. — В храм в таком виде мы тебя не пропустим. Райден-сама требует к себе уважения, а ты сейчас похож на бродягу. Помойся, остриги волосы и тогда уже приходи. В городе есть рёканы, там хватает купален.
— Мне не нужно в ваш храм, — я встретился взглядами с командиром охраны. — Я пришел к своей матери. Позовите ее и мы поговорим здесь.
— К матери? — самурай нахмурился и покачал головой. — Если твоя мать служит в храме, ты опозоришь ее таким своим видом. Уходи и возвращайся, когда помоешься и острижешь волосы.
Он ведь мог меня не оскорблять, но, видимо, некоторых горбатых исправит только могила…
