— Спасибо, Лида!
Я прихватил ещё трёхлитровую банку яблочного сока с мякотью и со всем этим добром отправился домой.
Затопил баню, натаскал в неё воды из речки. Огонь в печи затрещал, разгораясь. Защёлкали берёзовые дрова.
Потом я перекусил вчерашней картошкой с остатками тушёнки, напился чаю.
И вспомнил про паспорт. Сдерживая себя, помыл посуду, прибрал со стола остатки ужина. Гостей надо встретить, как положено.
Поставил вариться ещё картошки, чтобы покормить охотников с дороги.
И только потом достал с полки зелёную книжечку. Открыл её на нужной странице и обмер.
В синем штампе чернильной ручкой чётким почерком был выведен мой собственный домашний адрес.
Вот такие дела, Андрей Иваныч. Это что же получается?
Я наклонился, чтобы вытащить из-под кровати чемодан. В спешке я разобрал его не до конца. А вдруг там под вещами есть бумаги, или письма?
Но в этот момент на улице затарахтел мотор.
Я выглянул в окно и увидел новенький «УАЗ-469», который остановился напротив моей калитки.
Глава 8
Я задвинул чемодан обратно под кровать и пошёл встречать гостей.
Их оказалось трое.
Из-за руля «УАЗа» выпрыгнул молодой черноволосый сержант-сверхсрочник. Его улыбчивое круглое лицо было покрыто веснушками.
С пассажирского места полез невысокий плотный человек с зачёсанными назад седыми волосами и пронизывающим взглядом серых глаз.
Сержант бросился к нему.
— Помочь, товарищ генерал-майор?
Седой отмахнулся.
— Не надо, Рустам! Я сам. Выгружай пока вещи.
Он вытянул вперёд правую ногу в лёгком кожаном ботинке, поставил её на землю. Потом осторожно опустил левую. Встал на ноги, оглянулся, и на его строгом лице внезапно появилась весёлая улыбка.
— Хорошо-то как, мать честная!
Слегка прихрамывая, он направился ко мне.
— Повезло тебе, егерь! В таких местах живёшь! Как звать?
— Андрей Синицын, товарищ генерал-майор!
— А по отцу?
— Андрей Иванович!
— А я Георгий Петрович. Здравствуй, Андрей Иваныч!
Генерал протянул мне руку.
Я пожал её. Ладонь оказалась сухой и твёрдой.
— Ну что, есть кабан?
— Есть. На овсах сегодня спугнул стадо.
Генерал совсем развеселился. Он обернулся к машине и крикнул:
— Слышал, Саша? Андрей Иваныч говорит — есть кабан!
— Ну, и прекрасно!
Из задней двери «Уазика» вылез ещё один охотник. Низенький, полный, он был похож на шарик, который зачем-то одели в однобортный серый костюм и обули в резиновые сапоги.
Смешно переваливаясь, шарик подкатился к нам.
— Товарищ Синицын, здравствуйте, — приветствовал он меня сочным баритоном.
Видимо, это и был Тимофеев. Вот только как его имя-отчество? А ведь мы явно встречались.
— Мы к вам ненадолго, — продолжал Тимофеев. — Ночью поохотимся, и утром уедем обратно в Ленинград. Я в курсе, что с размещением у вас проблемы. Мы обсуждали на собрании вопрос строительства базы в Черёмуховке, но пока…
Рука Тимофеева сделала в воздухе замысловатый жест.
— Прошу прощения!
Потный Рустам тем временем откинул задний борт «УАЗа» и быстро перетаскивал в дом рюкзаки и ружья. Стоя возле калитки, мы мешали ему.
— Идёмте в дом, — пригласил я.
— А что это у тебя дымом пахнет, Андрей Иваныч? — спросил Георгий Петрович, смешно поводя носом. — Печку, что ли, топишь в такую жару?
— Баня топится, — ответил я.
— Баня? — оживился генерал. — Пригласишь?
— Конечно. Обед тоже готов. Проходите!
— Ты слышал, Саша?
Генерал дружески хлопнул Тимофеева по спине.
— Настоящая баня будет! Ох, я тебя напарю!
Тимофеев криво улыбнулся.
— Нельзя мне в жару. Давление пошаливает. А вы парьтесь, конечно!
— Ну, тогда, Андрей Иваныч, мы с тобой вдвоём попаримся! Больше пару достанется.
Генерал заглянул в дом, мигом оценил обстановку и отдал распоряжения:
— Саша, Рустам! На вас ужин. А мы — в баню.
Я нашёл в шкафу два чистых полотенца. Захватил с собой свежие веники и купленное в магазине хозяйственное мыло.
При виде вынутой из холодильника банки сока Георгий Петрович бурно обрадовался.
— Не квас, конечно! Но тоже отлично! Где тут у тебя кружки?
Сам прихватил с полки над умывальником пару кружек и бодро заковылял вниз по ступенькам.
Я мигнул Рустаму, подозвал его к себе.
— Что у генерала с ногой?
— Это у него с фронта, ранение, — ответил Рустам.
— Помогать ему нужно?
— Нет, — весело улыбнулся боец. — Он сам справляется, ещё как!
— Ну, где ты там, Андрей Иваныч? — крикнул генерал откуда-то со стороны бани. — Чёрт, выключатель найти не могу! Есть тут свет у тебя?
Я подхватил полотенца с вениками и поспешил на помощь.
Мы разделись, толкаясь в тесном предбаннике, и ввалились в натопленную парную.
— Красота! — выдохнул Георгий Петрович, мгновенно покрываясь капельками пота.
Он залез на полок и вытянул в сторону больную ногу. Под коленкой вился уродливый фиолетовый шрам.
— Это с войны, — сказал генерал, проследив мой взгляд. — Осколком зацепило.
Ещё один шрам, похожий на трёхногого паука, был у него на бледной жилистой спине, справа от позвоночника.
— Поддай, Андрей Иваныч! — попросил генерал. — Только немножко, чтобы прогреться сперва.
Я плеснул полковшика горячей воды на раскалённые камни. Камни сердито зашипели. Под низким бревенчатым потолком заклубился обжигающий пар.
Я почувствовал, как по коже текут струйки пота. Волосы стали совершенно сухими и жёсткими.
— Красота! — повторил генерал, невольно втягивая голову в плечи. — Ухи жжёт!
И весело рассмеялся.
— Что, Андрей Иваныч? Думал, генералы — не люди? — вдруг подмигнул он мне. — На охоте звание не важно. Важно — какой ты человек, и какой охотник. Так-то. Пойдём, покурим!
Георгий Петрович ловко спрыгнул с полка на дощатый пол.
Мы вышли в предбанник и сели плечо к плечу на короткой лавке. Тёплый ветер с улицы приятно остужал разгорячённую кожу. Сердце успокаивалось.
Генерал закурил папиросу, протянул мне пачку.
— Угощайся!
Я помотал головой.
— Не курю, Георгий Петрович!
— Ого! — удивился генерал. — Может, ты и водку не пьёшь? То-то я у тебя в холодильнике две бутылки видел.
Он посмотрел на меня и снова расхохотался.
— Ты для нас её купил, что ли? Ну, ты даёшь, Андрей Иваныч! Своих денег не пожалел! Думал, поди — приедет ленинградское начальство пьянствовать!
Честно говоря, я растерялся.
А генерал вдруг перестал смеяться и серьёзно сказал:
— За гостеприимство — спасибо! А на счёт начальства не волнуйся — не ездит сюда никто, кроме меня. Все к твоему соседу предпочитают, на озеро. Там и баня просторнее, и утка есть. А я сам из Киселёва родом, тут мои места. Отсюда на фронт ушёл. А вернулся уже в Ленинград. Ну, идём париться!
Мы снова поддали пару и принялись хлестаться вениками, исходя потом. Я не выдержал первый — бросил веник, отошёл к двери. Георгий Петрович ещё пару минут хлестал себя по спине и груди, потом, весь красный, полез с полка.
— У тебя с мостков нырять можно? — крикнул он.
— Не знаю!
— Ну, вот, сейчас и узнаем!
Не успел я выйти в предбанник, а генерал уже, прихрамывая, пробежал по тропинке в одних трусах и прыгнул вперёд ногами в речку. Тут же вынырнул и закричал:
— Давай сюда, Андрей Иваныч! Красота-то какая!
Я натянул трусы и тоже побежал к речке, чувствуя, как мокрые пятки скользят по непросохшему после ночного дождя суглинку. Бултыхнулся в воду, вынырнул и улёгся на спину, глядя в небо.
— Красота, а? — фыркнул Георгий Петрович, подтягиваясь на мостки.
Он уселся, опустил ноги в воду и болтал ими, как довольный мальчишка.
— А Ильич нас баней не баловал, — усмехнулся он. — Ты чего хотел-то от начальства?
Я перевернулся на живот и встал на илистое дно. Ступни утонули в мягкой жидкой кашице. Дальше чувствовался крупный песок.
