сыграл первые ноты композиции «В траве сидел кузнечик». Новиков поднялся со стула, взял со столешницы автомат. Он сдвинул переводчик-предохранитель, уверенно оттянул рукоятку затворной рамы. Прицелился в направлении полковника Кравцова и пообещал своему приятелю, что «в случае чего, полкан и его дочурка подохнут первыми». Я заметил: Наташа придвинулась к отцу — тот что-то шепнул ей на ухо. Снова поставил гитару и сопроводил Звонарёва к выходу. Видел, как тот задержал дыхание, когда шагнул в школьный коридор. Стволом автомата он указал на милиционеров — затаил дыхание и я. Но выстрел я не услышал. Пальцем указал черноволосому солдату в направлении уборной. Куда тот и направился, едва ли не чиркая плечом по стене и дверям кабинетов.
Я дважды щёлкнул дверным замком.
К Новикову вернулся на негнущихся ногах. Слушал, как колотилось о рёбра сердце. Вытирал о свитер вспотевшие ладони. Мысленно повторял: «…Только гордый Буревестник реет смело и свободно…»
Почувствовал животом взгляд автоматного дула.
— Ушёл, — сказал я.
Уселся на пол около парт, прижал к своим ногам гитару. Тёмное дуло заглянуло мне в глаза. Туда же посмотрел и солдат. Я заметил его прижатый к спусковому крючку палец. Растянул губы в улыбке. Поправил покосившиеся очки, вздохнул. Не посмотрел Новикову в лицо — прижал спину к парте, сосредоточил внимание на струнах. Наигрывал странную мелодию, подходившую по тональности к не покидавшим мою голову фразам. На язык так и просились слова о Буревестнике. Я гнал их прочь. Чувствовал, как продолжало в груди отсчёт сердце. Мне чудилось, что от его ударов по рёбрам вздрагивали и барабанные перепонки. Прислушивался. Замечал каждый шорох: шепот Кравцовой, тиканье часов, дребезжание струн, потрескивание оконных рам. Но не слышал звуков из школьного коридора. По спине пробежала волна холода.
«…И на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей…» — подумал я.
Поднял голову — уставился на едва заметно качавшуюся штору. Медленно поднял руку, указал пальцем в направлении окна. Взглянул на стоявшего рядом со столом Новикова.
— Там… что-то блеснуло, — сказал я.
Светловолосый солдат начертил стволом линии в воздухе. Показывал им, словно указкой, сперва на меня — затем на полковника. Сейчас ствол замер, не двигался. Дуло посмотрело на склонившего голову к полу Лёню Свечина.
— Что там? — спросил Новиков.
Я пожал плечами.
— Не знаю.
Автомат-указка кивнул в направлении окон. Школьники прекратили перешёптывания — повернули лица к шторам, словно тоже заметили блики. Шторы пошевелились, будто манили меня.
— Котёнок, посмотри, — сказал солдат.
Я промедлил — изобразил нерешительность. Новиков резко сменил диспозицию: отдалился от стола на шаг, приблизился к баррикаде из парт. Повернулся, направил на меня автомат.
— Давай, очкастый, взгляни, что там! — приказал он.
Я приподнял над головой левую руку, показал солдату пустую ладонь. Обронил: «Ладно». Правой рукой сжал гриф гитары — опёрся о музыкальный инструмент, точно о посох. Звякнули струны, шаркнули по плиткам пола мои ноги. Но палец солдата на спусковом крючке не дрогнул, хотя моё сердце в предчувствии выстрела пропустило удар. Я медленно разогнулся, будто с трудом; изобразил мучившие меня ещё до аварии прострелы в пояснице. Заметил настороженный взгляд полковника. С гитарой в руке побрёл к окну. Замер в нерешительности около штор. Ткань шевельнулась — в лицо мне дохнуло холодом. Я посмотрел на Новикова. Заметил бодрящий кивок автоматного ствола. Пальцем отодвинул край шторы. Зажмурился от яркого света, окинул взглядом крышу соседнего корпуса. Снова увидел в классе напротив наблюдателя — резко шагнул под защиту стены.
— Что там? — повторил вопрос Новиков.
Я дёрнул плечом. Кивнул на окно. Сменил хват на гитарном грифе — взял музыкальный инструмент, будто копьё. Планки ладов царапнули мне ладонь. Я улыбнулся и подумал, что теперь уж точно отомщу им.
— Мне кажется… у него ружьё, — сказал я.
Ствол автомата отклонился от моей груди. Дуло взглянуло на зашторенное окно. Новиков вновь попятился к баррикаде из столов. «Ещё на два шага отдалился от гранат», — отметил я.
— Снайпер, — произнёс солдат.
Его голос дрогнул. Я услышал, как Новиков выругался. Смотрел на мушку АКМ — она застыла, не двигалась. Моё сердце рухнуло вниз — будто завершило отсчёт. Я задержал дыхание. Сделал короткий шаг и метнул гитару: резко, без замаха, корпусом вперёд — будто бросил уродливый дротик. Взвыли на лету струны. Покачнулись на окне шторы. Мой взгляд встретился с глазами Новикова. Я стиснул челюсти и ринулся вперёд. На ходу увидел, как солдат дёрнулся. Услышал грохот удара: Новиков ловко махнул автоматом, отбросил мой снаряд прикладом. Струны обиженно взвизгнули. Гитара с треском врезалась в стену. «Получилось!» — мелькнула мысль. Обувь не подвела: подошвы не скользнули по плиткам пола. Я успел: Новиков не повернул ствол. Тот всё ещё смотрел на окно, кода я задел бедром учительский стол. «Гранаты!» — подумал я. Но не взглянул на «лимонки» — двумя руками схватил автомат.
Увидел блеск глаз своего противника. Услышал скрежет его зубов. Почувствовал мощный толчок, но не разжал пальцы. Я упирался ногами в пол, теснил Новикова к баррикаде из столов. Давил ему автоматом на грудь. Преграждал солдату путь мне за спину: туда, где лежали гранаты. Подсечка не получилась: противник убрал ногу. И попытался повалить меня. Он оказался неожиданно тяжёлым. Я крякнул, попятился. Нацелил колено в пах — промахнулся. Почувствовал удар в голень, скривился от боли. Но пальцы не разжал. Лишь пошатнулся. Устоял на ногах. Новиков рванул автомат. Я снова шагнул вперёд. И вздрогнул: услышал выстрел. По ушам словно саданули кувалдой. Комната вокруг меня наполнилась протяжным звоном. Я видел, как Новиков шевелил губами, но не слышал его слов. С лица соскользнули очки — мир утратил чёткие очертания. А в памяти всплыли слова Бори Корчагина: «Капец Котёнку…»
Поединок между мной и Новиковым завершился с появлением полковника Кравцова (я опознал Наташиного отца даже без очков: подобных широкоплечих одноклассников у меня в Рудогорске не было). Я заметил возникшую справа от меня массивную фигуру, увидел метнувшуюся к голове моего противника тень. Звук удара не услышал: его поглотил звон. Видел, как Новиков резко мотнул головой. Почувствовал, что давление на автомат исчезло. Я отступил на шаг. Светловолосый солдат ударился о стену, чиркнул по ней плечом — осел на пол. Я приоткрыл рот — звон в ушах не стих. Прижал автомат к груди, рассматривал безвольно распластавшуюся у моих ног человеческую фигуру. Лицо солдата не разглядел.
