С трудом дождавшись обеденного перерыва, Леша схватил меня за руку и потащил в сторону от остальных.
— Ты все пропустил!
Он даже не поинтересовался итогами моего похода в обком. Это значило, что его известия перевешивали по значимости мои.
— Рассказывай!
— Первое, — Леха слегка приплясывал на месте от желания рассказать все горячие новости дня, — с утра было общее получасовое собрание. Коллектив единогласно решил на собственные средства, сверхурочно поставить армии новые танки и самоходные орудия… целый корпус! Это будет подарок фронту от нас, уральцев! Представляешь! Объявлен сбор средств, я уже отдал свой декабрьский аванс целиком!.. точнее, то, что от него осталось… но даже не это главное… корпус будет укомплектован рабочими нашего и других заводов. Так решено! Мы с тобой можем попасть в корпус, нужно просто подать заявление, и дело в шляпе!
Шикарная новость, Леша был прав. Это моя возможность уйти туда, где я буду приносить больше пользы. Эх, знал бы заранее, поиграл бы немного в игры со Светловым. Пользуясь поддержкой обкома комсомола, мои шансы попасть в корпус были бы существенно выше. Ну, ничего, и своими силами справлюсь. Время еще есть, быстро подобные дела не делаются.
— Есть еще и вторая новость, — Леха перешел на таинственный шепот, — я проследил сегодня за бригадой Зуева… они явно что-то замыслили!
Глава 9
Но про Зуева поговорить нам не удалось. Подошел Петр Михайлович и поинтересовался, как прошел мой визит в обком. Пришлось хвастаться грамотой, она пошла по рукам. Каждый норовил поздравить меня с поощрением, хотя для меня это была всего лишь бумажка. Какой толк от грамоты? Повесить на стену, как напоминание о том утре, когда я убил двух человек? Оно мне надо?..
Кстати, тетя Зина была еще не в курсе моих приключений. В тот день, когда все случилось, я не стал ей ничего говорить, а дальше позабыл, да и не до того было. Но теперь-то, несколько недель спустя, она явно узнает обо всем, причем не от меня. Газета вышла еще вчера, но тетку я пока не видел — она опять пропадала на многодневной смене. Однако рано или поздно она вернется домой… тут-то грамота и пригодится! Надеюсь, не прибьет меня в порыве эмоций, запоздало испугавшись за мою жизнь.
Потом обеденный перерыв окончился, и я так и не успел расспросить Лешу о том, что именно он разведал. Впрочем, сам расскажет, как выдастся свободная минутка. Хотя я и не верил, что мой друг нарыл нечто серьезное. Скорее всего, он опять выдает желаемое за действительное, и любые мелочи будет интерпретировать в сторону своей теории. Дался ему этот Зуев и его бригада, я пытался присмотреться к ним на перерыве — люди как люди, никаких странностей в их поведении я не заметил. Так что, все эти лехины теории — бред сивой кобылы! Ничего, скоро он и сам это поймет и успокоится. Тем более ему есть куда приложить свою неуемную энергию — если набор в корпус действительно будет происходить из числа добровольцев, то число желающих записаться явно превысит число доступных мест. Это означает, что будет большой конкурс, и отбирать будут лишь самых достойных. А это, в свою очередь, говорит о том, что придется изрядно потрудиться, чтобы оказаться в списке избранных.
В конце смены, когда Леша уже приплясывал от распирающего изнутри желания поговорить, мне передали сообщение из медсанчасти с просьбой заглянуть туда после окончания рабочего дня.
— Да что же это, специально так происходит⁈ — возопил Леха, а я лишь пожал плечами и направился в медицинский кабинет, предварительно переодевшись и умывшись ледяной водой.
На этот раз меня встретила она! Собственной персоной. Анастасия Павловна. Все такая же красивая, строгая и недоступная. Мечта!
Настя сидела за столом и заполняла бумаги.
— Буров? — оторвала она на секунду взгляд от документов. — Присаживайся на кушетку!
Я беспрекословно подчинился, осторожно опустившись на застеленную клеенкой медицинскую кушетку. Благо, штаны у меня были чистые, а не промасленный рабочий комбинезон, так что ничего вокруг запачкать я не боялся.
Прошло не менее пяти минут, прежде чем Анастасия Павловна закончила с бумагами. Отложив в сторону перьевую ручку, она тяжело вздохнула и с укоризной посмотрела на меня.
— И почему я должна бегать за тобой, Буров? Разве это не в твоих интересах, полностью вылечиться?
Так, понятно, лучшая защита — это нападение, вот только меня этим не проймешь.
— Я приходил несколько раз, но вас не застал, Анастасия Павловна.
— Тут работают и другие специалисты! Изольда Генриховна прекрасный доктор! Почему вы не обратились к ней?
Она и сама не замечала, что называет меня то на «ты», то на «вы». Я же старался придерживаться исключительно вежливой линии поведения.
— Потому что меня вызывали вы, а не она, — я взглянул ей прямо в глаза, и Настасья отвела взор первой.
Ей восемнадцать. Прекрасный возраст, но крайне опасный, ведь каждый поступок может стать определяющим на всю оставшуюся жизнь. Казалось бы все еще так легко, воздушно, но влюбись случайно не в того человека, роди ребенка… и молодость кончена. Более того, судьба пойдет не той дорогой. Вместо предназначения свернет в кривую улочку случайности. И потом обратно не вывернешь, даже если очень захочешь.
Мне здешнему — шестнадцать, и до следующего дня рождения не так далеко. Разница в возрасте у нас с Настей минимальная. Будь мы старше лет на пять-десять, это вообще не имело бы никакого значения. Но сейчас пока еще играло свою роль. С ее точки зрения, не с моей. Но мой рост был чуть выше среднего, и я казался немного старше своих лет — может, это скрывало разницу в возрасте в ее глазах?
А я настоящий… да что я? Зацепила она меня, да и настоящий возраст мой был, хоть и больше, чем у Димки, но в пределах допустимой моралью любой эпохи разницы.
— Знаешь-ка что, Буров! — внезапно вспылила Анастасия. — Иди-ка ты… обратно в цех!
— Моя смена уже закончилась, — я встал с кушетки и подошел к ее столу.
Настя порывисто поднялась на ноги и оказалась прямо напротив меня, в каком-то полушаге. Ее глаза гневно пылали, грудь глубоко вздымалась от возмущения, кулачки были сжаты.
Разумеется, я не выдержал.
Расстояние между нами стерлось после моего движения навстречу, я взял ее за талию обеими руками и притянул к себе. А потом поцеловал в губы.
Ее кулаки уперлись мне в грудь, пытаясь оттолкнуть, но я не отпускал, и через мгновение Настя сдалась.
Этот недолгий поцелуй был лучшим в моей жизни. За несколько секунд я пережил восторг, страсть, пламя и горечь от того, что все столь стремительно закончилось.
Настя так же быстро отстранилась и все же отпихнула меня прочь, и в этот раз я не сопротивлялся.
— Уходи, Буров… — тихо сказала она. — Уходи, и не приходи больше…
Тон у нее был такой, что я и не подумал спорить. Просто молча вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь с той стороны.
Вот ведь… женщины… во все времена и в любой стране они одинаковые. Точнее, разные, конечно, но единые в своем умении морочить мужские головы. Зачем она меня вызывала? Ведь даже не расспросила о самочувствии, сразу начала с нападения, а после, когда я все же позволил себе лишнее, просто выставила за дверь. Я не в обиде. Поцелуй того стоил!
В этот раз меня никто не ожидал в коридоре. Я думал, Леха поторчит немного тут на стуле, а потом мы, как обычно, потопаем вместе домой. Странно. Я вышел к проходной, но и там его не было. Ну да ладно, значит, у него образовались срочные дела, и Леша отправился домой в одиночку.
Прогуляться пешком? Холодно, зуб на зуб не попадает. Когда же мороз спадет до приемлемых градусов десяти — двадцати. Невозможно! Особенно тяжко приходилось ночью. Я вообще не понимал, как рабочие выносят ночную смену, когда высота ртутного термометра падает все ниже и ниже. Даже днем было невыносимо, а ночью… не спасают ни теплые одежды, ни паровозный пар. Кое-кто из рабочих замерзал настолько, что падал чуть не замертво, и только тогда их относили в более отапливаемые помещения слегка отогреться… а через четверть часа они возвращались, выискивая силы словно из ниоткуда. Конечно, обмороженных конечностей хватало с избытком. Люди теряли пальцы на ногах, забывая, что если ты уже не чувствуешь части своего тела, то это еще не значит, что с ними все в порядке…
