Холмогорцев задумался, крутя в пальцах налитую до половины стопку. В голове уже приятно шумело, но он совершенно не чувствовал себя опьяневшим. Неожиданно перед ним открывались непроторенные дороги и новые возможности. Куратор специально так подвел или получилось случайно? Хрен их поймешь, конторщиков. Вроде и ведет себя, как товарищ, но и про службу не забывает. Эх, была не была! Волков бояться — в лес не ходить!
— Спасибо за совет! Я подумаю, крепко подумаю. И что ты там хотел узнать про современную фантастику из будущего?
— Мне интересен киберпанк.
— Ого! Тогда, пожалуй, это тебе к Илье. Это он у нас любитель такого эдакого. Я больше на историческую тему увлекался, ну или про космос. Кстати, — Степан повернулся к собеседнику. — Надеюсь, в этом времени вы не будете наследие Ивана Ефремова прессовать? Если его «Туманность Андромеды» я с долей циничного скепсиса одолел, то его «Час Быка» меня поистине привел в восторг. Как он так смог точно предсказать наше будущее!? Твои же коллеги Ефремова как раз за этот роман третировали.
— Извини, я не в курсе. Что там было?
— Запретили печатать, провели дома обыск.
Полынин совершенно серьезно глянул на Холмогорцева и задумчиво ответил.
— Постараюсь в ближайшие дни прояснить этот вопрос. «Туманность Андромеды» в свое время также произвела на меня неизгладимое впечатление. Нельзя так обходиться с великими писателями и их наследием.
— Уж проследи, пожалуйста! Совсем кремлевские старцы с ума посходили!
— Степан! Я сколько тебе буду повторять! Есть вопросы, которых лучше не касаться! Не все такие добренькие, как я. И откуда только ты таких словечек набрался?
— Да есть тут…люди, — Холмогорцев выпил, подтянул к себе котлету и смачно закусил. — Ну а ты привыкай! Горькая правда завсегда лучше сладкой лжи.
— Ты это сейчас к чему? — с подозрением поднял голову куратор.
— К тому дорогой товарищ из органов, что слова эти не мои или наших попаданцев. Так говорили именно ваши, из сегодняшнего времени советские люди. Только не в открытую, а на кухнях и в курилках. Даже в ваших же закупоренных от посторонних кабинетах. Совсем вы все с ума, что ли посходили. Мало того что у руля управления оказались старые маразматики, приведшие страну к краху, так еще и механизм смены власти полностью выкорчеван, а народ от нее отодвинут напрочь. Это и есть народовластие? За это большевики головы клали? Вот ты меня спрашиваешь — почему так в будущем получилось? Почему народ за советскую власть не вышел? Да не было у него никакой власти, отодвинут он был от неё давно и бесповоротно. Партия рулила. Как только она сгнила, тут все в тартарары и полетело. Вы ведь привыкли лишь гайки закручивать или пар спускать. Работать надо с народом, ежечасно работать, уважать, поднимать и двигать. Не весь, конечно, я не такой наивный романтик, но всегда есть активисты. Те, кому в жизни мало небо коптить. Такие и в моем времени были, в оппозицию шли, потому что в продажной власти себя не видели. Вы же и тут постоянно их отталкиваете — «Как бы чего не вышло». Ты же сам в таком управлении служишь, которое лезло, куда не просят. Дожили! Через шестьдесят лет в стране рабочих и крестьян существует политический сыск.
Полынина как подбросило, видать, нажал Степан на больную мозоль, затем куратор мрачно уставился перед собой, махнул рукой и налил еще по одной.
— Не все так просто, Степа. Думаешь, мы не понимаем? Это, вообще, разговор отдельный и до предела серьезный. Но побеседуем, чуть позже и не только с тобой. В этом раскладе коллективный разум потребен, наскоком такую крепость не взять. Тут ё мое, даже не знаешь с какой стороны подступиться. Я вот лично не знаю! Как-то так.
Степан с искренним удивлением уставился на куратора. Что-то раньше он на подобные откровения не подписывался. Все-таки припекло или это предложение выйти на другой уровень общения? Хоспади, какой же он дурак! Те, кто уполномочен подобные центры открывать, могут иметь собственный план будущих изменений. Не одни же мы, попаданцы, такие умные! Вернее, лучше сказать, что мы в их обществе на самом деле толком понимаем? Оперируем давным-давно устаревшими мифами, слухами, да тусклыми воспоминаниями детства. Холмогорцев тут же вспомнил своего тестя. Хоть и был тот в эти золотые годы каким-то городским начальником, но вспоминал советскую власть не самым лучшими словами. Ну а уж он повидал всякого и работал всегда на совесть. Так что не стоит идеализировать тутошнее общество, как и не считать всех дураками. Только вот что сейчас его куратор мутит? Вербует, перевербовывает и постоянно что-то не договаривает. Как хочется кому-то верить в этом мире, но… «Щастья для всех» не бывает.
— Серьезный, говоришь? Тогда я готов…поговорить.
Мужчины посмотрели друг на друга и понимающе кивнули, затем стукнулись стопками и закрепили по-мужски заключенный только что негласный договор. Но, похоже, в искренность такового никто из них обоих не верил. Игры они такие, иногда повышаешь ставки, не ведая получится ли срезать соперника.
Глава 7. Подпольный ЦК
Кабинет председателя Комитета партийного контроля. Москва. Старая площадь. 10 часов 25 декабря 1974 года
Через большие окна в просторный кабинет мягко струился призрачный декабрьский свет. Его хватало только на то, чтобы очертить помещение в целом, оставляя все углы в царстве полутеней. От этого обстановка в кабинете выглядела несколько призрачной, а настроение у собравшихся здесь людей было сумрачным. Да и сам кабинет выглядел несколько странно. Светлые деревянные панели никак не сочетались со старомодной, темного дерева мебелью. Стеллажи с томами выставленных книг смотрелись слишком чужеродно на фоне относительно современных изящных гардин и нового стола. Вообще, создавалось впечатление, что хозяин сюда не так давно въехал и не все успел поменять под себя.
Коренастый мужчина с непропорционально огромной головой на короткой шее отвел глаза от окна и вопрошающе воззрел на сидевшего за столом человека с волевым лицом и зачесанными назад волосами. Его маленькие как буравчики глаза отметили нервозное состояние нового хозяина кабинета. Ну еще бы ему в такой ситуации не нервничать? Все их нынешнее сборище со стороны некоторых высокопоставленных товарищей выглядело слишком вызывающим. Такое полгода назад было просто невозможно представить! Многое невозможно было представить еще этой весной. Но жизнь начинает меняться слишком быстро. Кто сейчас не успеет заскочить в отходящий вагон, так и останется в прошлом навсегда. Так что пусть уж они побудут некоторое время «заговорщиками», тем более что власти им не занимать. Мужчина оглядел присутствующих и прочистил горло. Говорить нынче придется много и о многом. Поистине голова идет кругом от вороха навалившихся на центральный орган власти страны проблем. Но кто, если не они?
— Михаил Сергеевич, может, начнем? Николаю сегодня явно не до нас. Потом до него отдельно донесем общее решение.
Сидевший чуть поодаль невысокий человек с прямой спиной и с нарочито простоватым лицом, на котором резко выделялся нос «уточкой», поддержал ответственного товарища.
— Работы, и в самом деле, невпроворот, так что давайте сразу и, пожалуйста, по существу. К чему разводить лишние антимонии? Нас тут целых шесть руководителей и не самого последнего ранга собралось!
— Я вас услышал, Петр Иванович. Петр Миронович перестаньте мельтешить, садитесь уже! — обратился председатель Комитета партийного контроля Соломенцев к ходившему взад-вперед высокому человеку. Тот обернулся, и с некоторым недоумением оглядев всех, спросил:
— Товарищи, я искренне не понимаю, что тут с вами делаю! Ну не мой это уровень! Я же вашему посыльному об этом доходчиво объяснил.
— В партизанах ты не боялся, Петр.
— Так, то в партизанах! Там обстановка требовала сражаться не на жизнь, а насмерть. Послезавтра Пленум ЦК, мне надо готовиться, а мы тут какой-то антипартийный заговор обсуждаем.
