— Товарищ первый секретарь, я бы попросил вас выбирать выражения, — не выдержал секретарь ЦК КПСС Кириленко, человек, входящий в руководящую четверку Политбюро. — Вы отлично понимаете, что стоит на кону. И мы, как честные коммунисты, преданные делу партии, обязаны реагировать на вызовы времени своевременно. Страна вскоре покатится в пропасть. Хоть это вы понимаете?
— Я понимаю, вас, Андрей Павлович, — высокий мужчина, выглядевший моложе всех присутствующих в кабинете, все-таки сел на стул и вытянул на столе крупные руки. Он волновался и в его речи и то и дело проскальзывали характерное аканье и гэканье. — Но боюсь, что от меня будет мало проку.
— Ты докладную записку читал, Петр Миронович? — пробуравил его глазами Кириленко. — Ни на кого из нас нет столько лестных отзывов от потомков, сколько о тебе люди в будущем вспоминали. Черт бы их побрал! Свалились на нашу голову.
— Не чертыхайся, — мягко возразил ему Петр Иванович Ивашутин. — Попаданцы для нас — это настоящий дар божий. Мои ребята не успевают всю получаемую от них информацию перерабатывать. Хорошо хоть вместе с ними к нам их умные машинки попали. Очень, знаете, помогают и в анализе, да и в сборе разведданных. Вражеские пароли и коды, вообще, на раз ломают. И пора бы нам, товарищи, полученное из будущего с пользой для дела эксплуатировать. Ну а вы, Петр Миронович, прочтите, пожалуйста, вот это и желательно вслух. Тогда вам и остальным сразу многое станет понятно.
— Пожалуйста, — первый секретарь ЦК компартии Белоруссии взял листок и начал читать. Он уже был совершенно спокоен и говорил без акцента, но бледнея прямо на глазах. — «Очередь из людей начиналась у сквера на Свердлова, тянулась вдоль площади мимо зданий горисполкома, университета под мост, затем по улице Бобруйской огибала здание пединститута и поворачивала к Дому правительства. Но люди шли и с другой стороны, толпились у трамвайной линии. Мы перегородили им путь трамваями — так они трамваи начали раскачивать. Тогда я дал команду: подогнали грузовики, поставили задними бортами к трамваям, чтобы не дать их опрокинуть. Но самым опасным местом оказалась улица Мясникова. Там от Немиги до площади Мясникова собралось столько народа, что пришлось снять оцепление с площади Ленина возле горисполкома и перенаправить туда. Мы избежали жертв.
Была практика: когда погибает такой большой человек, члены комиссии распределяют, какой завод, какая организация, сколько человек выделяет на прощание. Но в то воскресенье люди шли без всякого распределения. И собралась такая толпа, что я, как председатель комиссии, вынужден был поднять все училище: КГБ, МВД и ВИЗРУ. Становились по порядку: офицер-солдат, офицер-солдат — и расшибали толпу. Потому что могла быть Ходынка. В 20:00 должно было прекратиться прощание, пришлось продлить до 22:00. И на следующий день в 8 часов утра — снова прощание.» — Он поднял лицо и немигающим взглядом уставился на генерала. — Это чьи похороны?
— Ваши, Петр Миронович, ваши. Возьмите стакан, здесь просто вода. Слава богу, сейчас мы будем осторожны и такого безобразия не допустим. Но и вы, как и остальные присутствующие здесь товарищи должны осознать, что осуществить задуманное можно, только опираясь на доверие всего народа. Вы, товарищ первый секретарь, его точно заслужили, что нельзя сказать про остальных. Поэтому вы нам и нужны, стране нужны, идеям коммунизма.
Слова генерала тяжелыми глыбами падали в сердца людей, имевших в этой жизни достаточно высокое положение. И это было вовсе не ревность в стремлении подольше властвовать в стране далее. Нечто намного большее сейчас витало в воздухе, дышало самой Историей. Эти еще вполне крепкие и деятельные мужчины, руководители огромнейшей страны в мире, казалось, встали сейчас напротив самой Вечности. В комнате на некоторое время воцарилось молчание, каждый размышлял о своем. Прервал тишину хозяин кабинета Соломенцев, человек по жизни исполнительный и не терпящий ничегонеделание.
— Товарищ генерал, вас тоже в будущем поминают довольно лестно.
— Не обо мне речь, — руководитель могущественнейшей спецслужбы мира тяжело вздохнул. — Вы видели повестку пленума ЦК? Они чем там думают в Политбюро? Брежнев куда потерялся? Доклады председателя Госплана СССР Н.К. Байбакова и министра финансов СССР В.Ф. Гарбузова. Потом принятие решения по Госплану. Это мы должны в данный момент рассматривать? Это требует вызов времени? Андрей Павлович, — Ивашутин обратился к Кириленко вы готовы завтра выступить?
— Да.
— Что там Леонид Ильич? — вскинул голову Демичев Пётр Нилович, один из секретарей ЦК КПСС, присутствующий на тайном заседании. — Все так же?
— Увял Ильич. «Времена застоя» себе никак простить не может. Ставил на Политбюро вопрос об отстранении от должности.
— Вы?
— Упросили остаться до двадцать шестого съезда, чтобы уже на нем выбрать нового Генерального. Открыто и, так сказать, гласно. Нам остро необходима преемственность.
— Это получается что-то вроде новой традиции? Хорошо, — довольно кивнул Мазуров, — это правильно. Многие наши беды от излишней закрытости.
— Ну-ну, потом мы с этой гласностью быстро всех догоним! — проворчал хозяин кабинета. — Как бы нам самим не перегнуть палку!
Кириленко примирительно поднял руки и улыбнулся.
— Для этого мы и собрались в этом узком кругу. Основные тезисы я с Генеральным согласовал. Он выступит первым, упомянет про людей из будущего и необходимость перемен. Затем объявит меня, как основного докладчика. Так что никто упредить уже не сможет. Потом начнутся прения, выступят еще товарищи. В нужном, конечно же, направлении. Так что волна по стране обеспечена. Главное — затем наполнить её содержанием. Я вам даже больше скажу. Мы с товарищем Косыгиным сейчас усиленно работаем над изменениями планов на пятилетку. Очень уж многое придется поменять благодаря информации, полученной из будущего. Заново, так сказать, создавать некоторые отрасли промышленности. Честно скажу — отдельные задачи сравнимы с планами первых пятилеток.
Сидящие в кабинете переглянулись. Серьезная заявка!
— Сколько у нас, вообще, сторонников? Сможем потянуть такое? — первый секретарь Белоруссии оценивающе осмотрел собеседников. Раз ему не отвертеться от этого предложения, то хотелось бы оценить шансы. Отбояться свое он уже успел в сорок втором в густых лесах родной Белоруссии, будучи командиром партизанского отряда имени Щорса. Но именно тогда и понял, что воевать надо с умом, а не с показной лихостью.
Что он видит сейчас: вновь испеченный руководитель Комитета партийного контроля, резво и жестко взявшийся за чистку рядов партии. Благо, информации о делишках некоторых лилась в последнее время рекой. Секретарь ЦК КПСС, фактически входивший в четверку главных руководителей партии. Генерал ГРУ, вдобавок ныне возглавивший обезглавленный на время всесильный КГБ. Еще один член Политбюро и Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, плюс секретарь ЦК КПСС. Сила немалая, да и, по существу, не оппозиционная. Большинство партийцев из близкого круга Леонида Ильича. И собрались они здесь явно с ведома Генерального.
— Есть и немало, Петр Миронович. Просто пока нам следует действовать максимально осторожно.
— Мы же не для себя стараемся! Это же уму непостижимо, что всего через шестнадцать лет страну растащат по кускам.
— Не растащат, — хозяин кабинета хлопнул ладонью по столу, — сейчас уже точно не получится! Андрей Павлович, доставай доклад, будем коллегиально править.
Секретарь ЦК КПСС Кириленко приоткрыл папку и достал сложенные в стопку листы.
— Доклад имеет три основных части. Первая — Вопросы партийного строительства. Вторая — Вопросы углубленной экономической реформы. Третья — Международное положение и мирные инициативы Советского Союза.
Сидевшие в кабинете напряглись. Задачи доклада, и в самом деле, поднимали проблемы поистине фундаментальные. Вопрос с кадрами давно назрел и перезрел. Как было заметно из получаемой информации, в том будущем он оказался полностью провален. Случайные или идейно опасные личности, получившие власть, это даже хуже прямого предательства.
