ухмыльнулся я, совсем чуть-чуть издеваясь над журналистом. — Следил я за ним, а он, оказывается меня срисовал, вот я и попался, как бычок на крючок. Приложил он меня знатно, неделю в больнице провел, пока не вырвался.
— Ты его так хорошо запомнил? — скептично уточнил Стеблев.
— Не то чтобы да, долбанул-то он меня по затылку, как я мог его запомнить?
— Тогда откуда ты так уверен, что это один и тот же человек? — опешил журналист.
— Так по кепке, — ответил я и задумался: а и правда, почему так уверен, что этот товарищ в бейсболке с длинным козырьком, который попася мне на глаза возле водонапорной башни, а потом на милицейском крыльце вместе с каким-то милиционером — это один и тот же человек?
— Хм… Неубедительно, — теперь пришел Славкин черед хмыкать в ответ на мою реплику. — Что еще?
— Походка, общее впечатление… — озвучивал я вслух свои мысли, вспоминая типа, которого преследовал на пляже, сравнивая его с тем мужиком, что вылез по утру из подвала башни.
— Уже что-то, но…
— Ага, маловато будет, — подтвердил я. — И, тем не менее, я уверен, что это один и тот ж же гражданин. В городе таких бейсболок вряд ли много найдется, — и тут пояснил свою мысль. — Одинаковых.
— Согласен. И все равно мало. Думай еще, почему решил, что убийство?
Игра в кошки-мышки, верю-не верю с моей стороны окончательно утомила, и я рассказал журналисту про свои приключения, начиная с момента, как мы расстались. Историю со старым архивариусом, пожаром и подвалом оставил при себе, так же как и отношения с Леной. Зато поделился соображениями по исчезновению Сидора Кузьмича, умолчав о том, что он комитетчик, но откровенно заявил о своих подозрениях насчет его полукриминальной деятельности.
— А эти твои товарищи… Ты уверен, что они не при делах? — выслушав меня, поинтересовался Вячеслав.
— Какие?
— Ну, любители истории и городских легенд.
— При делах, — подтвердил я. — Только не при тех, о которых ты подумал. Эти друзья-товарищи — любителя городских тайн и прочих мифов — только при подземельных делах.
— Может, расскажешь уже, что вызнал про карты? Домой топать далеко, — Славка закинул удочку.
— Что, про убийство неинтересно?
— Интересно, но надо понять, как связан твой кепчатый с подземельями, почему ты думаешь, что главный — не он?
— Ну, хотя бы потому, что его грохнули. Ну, пусть будет, нашли мертвым. И записка, которую я нашел.
— Какая записка? — удивился Стеблев.
— А, черт, забыл, — я коротко рассказал Славке про свои розыскные мероприятия на месте происшествия. — Так что да, по уму и сообразительности мы с тобой два сапога пара. Но я-то хоть местность знаю, а ты поперся на жопу приключений искать. Прикопали бы тебя тут, в кушерях или в трубу засунули бы… — я оборвал себя на полуслове и резко остановился.
Стеблев, возмущенно отнекиваясь от перспективы быть прикопанным в обрыве, прошагал еще несколько шагов, прежде чем сообразил, что свет фонаря остался где-то позади него.
— Лех, ты чего? — окликнул он меня, пытаясь разглядеть, чем я занимаюсь.
А я стоял и ругался на себя за собственную глупость. Канализация! Точно! Это слово не давало мне покоя. Скорее всего, где-то здесь есть вход в старый городской коллектор. Насколько я помню, в каком-то году был построен новый рукав, а предыдущий благополучно законсервировали и забыли. Не знаю, за каким лешим потратили кучу денег на строительство, но однажды мы с парнями случайно нашли вход в канализацию где-то здесь на берегу. У нас там даже одно время схрон был: оставляли пакеты с вещами, хранили запас пива, сухих дров, удочки, даже котелок с чайником.
Очень было удобно: в любой момент собрались и завалились на ночную рыбалку хоть толпой хоть по одному, главное, запас пополнять, не крысятничать. Коллектор был достаточно высокий и широкий, и сухой, что немаловажно. И тут мне пришла в голову интересная мысль: что если новую трубу проложили специально, чтобы скрыть вход в подземелья? Не верю я, что власти в разные года просто так засыпали и замуровывали все места, в которых обнаруживали части подземных проходов.
Я стоял и ругал себя за забывчивость. Не обращая внимания на Славика, который что-то недовольно мне бурчал, но по-прежнему стоял на месте, дожидаясь, когда я очнусь и подойду к нему. А во мне уже бурлил азарт следопыта, если бы не глухая ночь, я бы уде рванул в сторону тех зарослей, из которых вышел тут странный мужик (или все-таки не мужик?), что-то меня смущало в этом таинственном товарище, но что, я так и не мог уловить.
— Твою мать, Леха! — выкрикнул Стеблев, согнувшись пополам от боли.
— Черт, извини, рефлексы! Ты нахрена ко мне подкрался? — извинился я, отпуская руку журналиста.
— Да пошел ты со своими рефлексами! — буркнул Славик. — Тоже мне, Джеймс Бонд местного разлива! — потирая выкрученную руку, ворчал студент. — Какого… ты тут застрял?
— Ладно, извини, не хотел, правда, — я посветил на Стеблева, пытаясь оценить масштаб бедствия.
— Выруби дальний, черт! — возмутился Славка, прикрывая глаза здоровой рукой. — Что случилось?
— Да так, мысль интересная в голову пришла, — начал было я, но тут же остановился.
Сначала надо проверить, причем самому, мне до полного счастья только московского студента в поисках не хватало, тем более такого, который в глаза не видел походы.
— Что за мысль? — растирая руку, уточнил парень.
— Проверю — расскажу, — выкрутился я. — Все, погнали домой, иначе мы и до утра не доберемся. А кому-то завтра на работу, и этот кто-то я.
С этими словами я развернулся и зашагал в сторону жилых застроек, по дороге соображая, как бы нам побыстрее добраться до военного городка в ночное время. Автобусы скорей всего уже не ходят, пешком топать — часа два. Попутку ловить? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.
Через полчаса мы выбрались к остановке, и нам офигенно повезло: автобус под номером восемь стоял на конечной, а водитель ковырялся в двигателе, подсвечивая себе мощным фонарем, подвешенным на крюке.
Мы в два голоса уговорили мужика подбросить нас поближе к центру, и спустя еще полчаса шагали по ночному городу через центр в сторону дома. Поначалу Славка пытался разговорить меня и выяснить, что за мысль посетила мою светлую голову, но я молчал как партизан на допросе. В конце концов, студент сдался, и весь оставшийся путь мы проделали в тишине.
Я не хотел говорить Славику о своей догадке по одной простой причине, чтобы он завтра не вязался со мной. Сам же я планировал с утречка пораньше одолжить у тёти
