Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

Он потемнел лицом.

— Благодарю за предупреждение. Вы правы, своих оставлю подальше от лагеря.

— А я запрещу своим ездить к вашим, — сказал я. — Это не из человеколюбия, его во мне почему-то все меньше, просто не хочу множества мелких стычек вместо большой и кровавой широкомасштабной во­йны, что так радует сердце полководца, желающего называться великим!

Он посмотрел искоса на мое, надеюсь, глупое и самодовольное лицо дурака, что обожает воевать, за­хватывать города и совершать воинские подвиги.

— Спасибо, Ваше Величество, — произнес он сдер­жанно.

Я отмахнулся.

— Да пустяки! Надеюсь вскоре встретиться с вами на поле битвы!.. Как же люблю кровавый пир, когда столько вина, что течет ручьями и сливается в крас­ные кипящие реки!.. Как обожаю зов боевых труб, лязг мечей по щитам и шлемам, ржание коней, во­инственные крики и предсмертные хрипы умираю­щих!.. Ведь только в кровавых сражениях познается наше мужество, не так ли?

Он ответил нехотя, видя, что я жду подтверждения:

— Да, разумеется...

Я продекламировал гордо и патетически:

— О, да, мы из расы завоевателей древних, которым вечно скитаться, срываться с высоких башен, тонуть в седых океанах и буйною кровью своею поить ненасытных пьяниц — железо, сталь и свинец. Но все-таки песни слагают поэты на разных наречьях, И западных и восточных, но все-таки молят монахи В Мадриде и на Афоне, как свечи горя перед Богом, И все-таки женщины грезят — о нас, и только о нас.

Он увидел, что я замолчал и смотрю выжидающе, выдавил вынужденную улыбку.

— Да-да, очень даже... Ярко, в общем. Чувствуется, бард сам участвовал в боях.

— Еще каких, — подтвердил я. — Жаль, погиб мо­лодым. А то еще сколько жестоких битв воспел бы и какие кровавые реки прославил!.. Вы уже торопитесь, ваша светлость?

Он кивнул, подобрал повод.

— Да, нужно, как вы правильно сказали, отвести свиту от вашего лагеря. Нам ни к чему разбирать воз­никающие дуэли.

— Могу предложить пару шатров, — сказал я лю­безно.

Он взглянул на небо.

— Дождя вроде бы не будет.

— Тогда жду вас, — сказал я любезно. — Как толь­ко устроите своих, мы можем продолжить.

— Кстати, — спросил он, — Кейдан в лагере?

Я ответил напыщенно:

— Его величество король Кейдан сейчас плывет сюда из Гандерсгейма на самой крупной каравелле. Он в полной безопасности и возглавит успешный без всякого сомнения поход на Геннегау.

Его лицо чуть дернулось, но лишь учтиво склонил голову.

— Ваше Величество...

— Ваша светлость, — ответил я так же церемонно.

Он повернул коня и послал его неторопливо рысью

обратно к ожидающим его рыцарям. Я перевел дыха­ние, стараясь делать это незаметно, словно за мной кто-то наблюдает. Вроде бы удалось сыграть тупоголо­вого дурака, который гордится ростом и силой и рвется в бой, зарабатывая восторг знатных и простых воинов. Это может заставить Вирланда пойти в уступках гораз­до дальше, чем полагал до прибытия в наш лагерь.

А еще заодно удалось размежевать людей герцога и моих. Все равно кто-то да сболтнул бы, что у нас сил со­всем не так много, как я брешу, честно и открыто глядя прямо в глаза.

Т>*а6а 2

Еще до прибытия Вирланда разведотряды Норбер- та начали шнырять по королевству, в свою очередь выпуская во все стороны стремительные конные разъ­езды. Норберт собирал отчеты и, объединив в общую картину, тут же докладывал мне.

Не знаю, каков Вирланд полководец, но в политике все же, надо признать, проявил себя с блеском. Суметь организовать и сплотить разновекторных лордов ко­ролевства в единую мощную силу непросто. Даже не знаю, как удалось, чем пугал и чем соблазнял, но вы­нужден согласиться, что армии стальграфа Мансфель- да и рейнграфа Мандершайда выглядят песчинками в сравнении с теми силами, что выставил Вирланд.

Слухи, что он сам не очень-то и хотел на трон, а это лорды заставили, полагаю, распространяет он сам и его свита. Так к нему больше симпатий, как к велико­му и заслуженному, что устал от ратных дел и ушел на покой к семье, но вот народ Сен-Мари воззвал к нему, к спасителю, и он пришел спасать, ибо он лучший.

— Что ж, — пробормотал я, — потягаемся и с лучшим... Только придумаем, как подступиться. Сэр Норберт, что там в лагере Вирланда?

Он доложил с удовольствием:

— Для Вирланда поставили шатер. Это значит...

— ...рассчитывает на долгие переговоры, — закон­чил я. — То есть намерен добиться каких-то результа­тов. Просто так уйти с пустыми руками не хочет.

— Время работает на Ваше Величество, — сказал он довольно. — Ордоньес спешно грузит войска на борт...

— Времени у нас как раз в обрез, — сказал я с то­ской и взглянул на небо, — но долгие переговоры в самом деле хорошо. Сэр Норберт, распорядитесь по­ставить шатер на равном удалении от нашего лагеря и расположения свиты Вирланда.

Он кивнул.

— Сделаем, Ваше Величество. Это хороший жест. Да и удобство заодно.

Вирланд пока не показывается, что и понятно: наиболее могущественные лорды, от чьей поддержки зависит, должны узнать о неожиданном появлении Ричарда, который называет себя королем, а также о его сговоре со свергнутым Кейданом.

Кто-то из этих лордов наверняка в его свите, но самые могущественные и влиятельные остались в Геннегау, а то и вовсе в своих имениях, что для меня совсем неплохо. За это время каравеллы Ордоньеса доставили три отряда амбициозных вестготских рыца­рей, в основном — младших сыновей небогатых лор­дов, жаждущих хотя бы здесь отличиться и получить надел земли за отвагу.

Я тут же расположил их на краю лагеря под их вестготскими знаменами и баннерами, пусть сен- маринцы из свиты Вирланда увидят их издали. Этого будет достаточно если не для паники, то для сильней­шего беспокойства и каких-то подвижек в их времен­но спаянном коллективе.

Когда от Вирланда к шатру прибыл гонец и со­общил, что герцог хотел бы встретиться с его вели­чеством Ричардом снова, люди Норберта велели ему ждать там, один примчался в лагерь и спросил, что делать дальше.

— Хорошо, — ответил я. — Пусть Вирланд выез­жает. Я скоро буду.

В шатре, приготовленном для переговоров, накры­ли красной скатертью стол, я велел убрать все золо­тые и серебряные кубки и чаши, для Вирланда это не диковинка, взамен сотворил несколько фужеров из тончайшего стекла, одни с раздутыми боками и при­земистые, другие на ножках высоких тонких, устрем­ленные ввысь, украсил где золотыми ободками, где тончайшими медальонами на боках.

Вирланд прибыл через пару минут, я уже располо­жился за столом и делал вид, что с удовольствием и совершенно безмятежно потягиваю вино из тонко­стенного фужера.

— Ваше высочество, — сказал я приветливо, — располагайтесь, промочите горло. Мы здесь вдвоем, так что можем без церемоний.

Он осторожно сел, на фужеры посмотрел почти равнодушно, мужчины от такой ерунды в восторг не приходят.

— Возвращаясь к нашему разговору, — сказал он мрачно, — однако замечу, что хотя вы только что с корабля, однако успели как-то распространить по не­малой части королевства всякие слухи.

Я поинтересовался:

— Хотя бы добрые?

Он в раздражении дернул щекой.

— Каким образом? Хотя для вас, наверное, да.

— Надеюсь, — сказал я, — если говорить обыден­ным языком, армия не разбегается?

Он нервно дернул щекой.

— Почему? Нет, конечно. Люди верны своим лор­дам!

— Это Сен-Мари, — напомнил я. — Богатое и сы­тое королевство. Давно не знавшее войн. Степные варвары не в счет, вы же всегда отсиживались за креп­кими стенами замков и крепостей. Потому воинский дух в Сен-Мари намного ниже, чем по ту сторону Хребта, где живут бедно и постоянно гремят крова­вые войны. Там к крови привыкли, а здесь нет. И не хотят привыкать.

— Мои люди мне верны, — возразил он.

— Конечно-конечно, — согласился я. — С моей стороны было бы оскорбительно даже усомниться в их преданности своему лорду! К счастью, всегда и везде есть люди верные и преданные. Даже в Содо­ме и Гоморре были, как утверждал Авраам, но это не спасло те города. Как и тех людей.

Его щека нервно дернулась снова, он сказал, чуть повысив голос:

— Армия способна оказывать сопротивление!

— Герцог, — напомнил я, — первыми через Тон­нель прибыли главы моих разведок с парой сотен очень умелых сборщиков информации. Так что мы знаем реальную картину того, что творится в Сен- Мари. Господь, как известно, на стороне тех, у кого армия больше. Уж не говорю про воинский дух...

Он возразил:

— У нас армия больше!

— Вы просто не знаете размеры моей, — отве­тил я с полнейшим чувством превосходства, что на­полняет шатер и просачивается наружу. — А я вашу знаю. У меня под рукой армии десяти королевств!.. Теперь я, так сказать, Карл и Мунтвиг вместе взятые. Вы ведь слыхали о них, хоть и отгорожены Большим Хребтом. Хотите, чтобы эти полчища вторглись в Сен-Мари... а они наполовину уже здесь, и оставили одни руины?.. Кого не убьют на месте, того уведут в плен в северные леса, где сен-маринцы не переживут первую же зиму.