Я внимательно осмотрел его: усталый, задёрганный, подавленный — похоже, он говорил правду и действительно никого не убивал.
— Хорошо, допустим, всё было так, как вы сказали. Тогда, кто по вашему мнению мог убить Марию?
— Я… Я не знаю, гражданин следователь…
— А если подумать? Вы в курсе, что у Будько были другие любовники, кроме вас.
— Да.
— И вас это не удивляло?
— Нет. Я ведь не собирался жениться на Маше. Она это знала и позволяла себе встречаться с другими. Я был не против. Главное, что она была разборчивой и ничего бы не подхватила…
— Интересная история. Кого из любовников Марии вы знаете?
— Лично — никого.
— Мне сказали, что к ней часто заходил бывший солдат-инвалид на одной ноге…
Акопян усмехнулся.
— Чушь собачья! Никакой это не инвалид!
— Так-так… С этого места поподробней.
— Видел я его как-то раз. Представьте себе — преспокойно шёл на двух ногах и без всяких костылей. Знаете, нищие часто так делают — одну ногу подвязывают и изображают из себя калеку.
— То есть хотите сказать, что он — нищий?
— Знаете, не часто можно увидеть нищего, который заходит в комиссионный магазин и выходит оттуда с несколькими свёртками покупок.
— Погодите… Вы что — проследили за ним?
— Каюсь, был грех…
— Ну и? Куда в итоге привела слежка?
— Я его потерял в районе Институтской, — печально сообщил Акопян.
— Жаль. Как его зовут, знаете?
— Только имя — Денис.
— Хорошо. Последний вопрос: Маша пользовалась театральным гримом?
— Нет, конечно. Да и зачем? Я давал ей деньги, достаточно денег, чтобы она могла купить себе хорошую контрабандную косметику.
Он замолчал, выжидательно глядя на меня:
— Что теперь со мной будет?
— Если бы вы были благоразумнее и не сбежали с места преступления, а потом не попытались бы скрыться от меня — я бы вас отпустил. Но после всех дров, что вы наломали, придётся вам какое-то время побыть у нас в гостях.
— Да, но Френкель сказал…
— Не важно, что сказал Френкель. Вашим делом занимаюсь я, а не он. Поняли, гражданин Акопян?
— Да как тут не поймёшь.
— Вот именно. Надеюсь, в чемоданчике лежит только то, что пригодится вам в камере. Жена знает, куда вы пошли?
— Знает.
— Я распоряжусь, чтобы ей разрешили свидания с вами.
Я вызвал дежурного, чтобы тот определил Баграта Самвеловича в одну из камер нашего «КПЗ». Пусть посидит, поразмышляет на досуге, и больше не убегает от органов правосудия.
Больше планов на вечер у меня не было, и я направился домой.
Настя снова устроила мне медицинский осмотр по полной программе и успокоилась лишь убедившись, что на моём теле не появилось новых синяков, шишек и внештатных отверстий.
После этого меня усадили за стол и накормили плотным ужином.
Утром меня ждали яичница с колбасой и свежезаваренный кофе. Они сразу настроили меня на позитивный лад.
Мой наставник пришёл на службу раньше меня. Ночь у него похоже выдалась беспокойной, он то и дело громко зевал.
— Как успехи, Рома?
— Из-за тебя я лёг спать в полтретьего ночи, — пожаловался он.
— Ну так ведь не зря же… Или я ошибаюсь?
— Не зря, — признался Роман. — Керманова сразу вычёркиваем.
— Обоснуй.
— Да тут целая история! Не позавидуешь мужику. Жена у него загуляла. Вот он и бесится.
— Откуда узнал?
— Соседи рассказали. У них такой шум-гам стоял — вся улица слышала. Хорошо хоть до драки не дошло.
— Теперь понятно, чего это он такой взвинченный и агрессивный. Я подумал это он так специально себя ведёт. Ну типа: лучшая защита — это нападение. Чтобы мы на него не подумали. А тут оказывается всё гораздо прозаичнее. Оно и к лучшему: одним подозреваемым меньше, — резюмировал я. — Так, Керманов отпадает. Что со Стекловым?
Савиных торжествующе улыбнулся.
— А вот со Стекловым всё гораздо интересней. Начнём с того, что биография у него, скажу прямо, подкачала: в двадцатом загремел за решётку по обвинению в разбое, в прошлом году вышел на свободу по амнистии, будь она неладна! — чуть не ударил кулаком по столу Роман.
Я понимающе вздохнул. Гуманность советской власти по отношению к уголовному элементу порой не знала пределов. Можете себе представить, какие чувства при этом испытывали те опера, которые ловили этих злодеев и отправляли в каталажку, а потом через год-два снова встречали на улице.
Как правило, исправлялись единицы. Остальные продолжали заниматься привычным ремеслом.
— Говорят, пока сидел в тюрьме, пристрастился к марафету, — продолжил Роман.
— Нормально… А как на работу устроился?
— Понятно как. Скрыл судимость от отдела кадров.
Я понимающе кивнул. Это в моём будущем любого человека можно сходу пробить по целой куче баз, а тут приходится доверять бумажкам, многие из которых откровенная липа.
— Берём Стеклова в разработку.
— А может просто нагрянем домой с обыском, прижмём к стенке?
— Рома, сам посуди: раз сидел, значит, воробей стреляный. Похищенный товар у себя на хате держать не будет, на понт ты его тоже не возьмёшь: только спугнёшь подельников. Тут надо аккуратнее поработать.
— Ну давай, поучи учёного… — обиделся Савиных.
— И поучу, и сам охотно поучусь — если чего-то не знаю. Хватит дуться, Рома: надо приносить хоть какую-то пользу на этом месте, а то выгонят из угро к такой-то бабушке и чем прикажете заниматься? Я лично ничего другого делать не могу. К крестьянскому и фабричному труду не привычен… А ты?
— А я что? Я — так, ничего… Подумал: может, ты всё усложняешь?
— Рома, Стеклов — наша единственная зацепка. Если напортачим, другой возможности взять шайку у нас не будет.
— Что нужно делать, Гриша?
— Падаем Стеклову на хвост. Нужно следить за ним.
— Что и на работе?
— На работе следить за ним не нужно, да и не получится. Придётся кого-то устраивать в его бригаду, а к новичкам всегда отношение осторожное. Короче, долгая история, а у нас времени нет.
— Хорошо, послежу за ним.
— Давай у Барышева сегодня на летучке попросим кого-нибудь в помощь.
— А ты?
— Что я? Стеклов меня видел. Мне перед ним маячить нельзя — запалит. И тогда конец всей операции.
— Ну да. Согласен, что-то я об этом сразу не подумал.
— Есть ещё один важный момент, Рома. Докладывать Барышеву будешь ты.
— Почему?
— Потому что не собираюсь нарушать твой авторитет в глазах начальства, Рома. Я пока что просто стажёр, — пояснил я.
— Да что-то не понятно, кто из нас на самом деле стажёр, — улыбнулся Савиных.
Ему пришлось по душе, что я не стал его принижать перед Барышевым.
Пришло время летучки.
Обычно она проходила в более узком кругу, но, раз Барышев велел, чтобы я перед ним отчитался — пришлось идти.
Это совещание не отличалось от сотен, а может и тысяч тех, на которых мне довелось побывать.
Заслушивание оперсводок по городу и губернии, запросов из других мест, обсуждение текущих дел, раздача ценных указаний.
…Из ювелирной мастерской Заславского по Колодезному переулку, 2 произведена кража золота на 15000 рублей. Произведенным у гражданина Тартаковского (ул. Троцкого, 78) обыском обнаружена часть похищенного золота. Тартаковский, а также перекупщик краденого Ничинский задержаны…
…Вчера, в 5 часов утра, с балкона дома №30 по улице Либкнехта раздалось несколько выстрелов из винтовки. Пули попали в соседние окна, в связи с чем поднялся переполох. На выстрелы явился постовой милиционер Бульварного района, который задержал стрелявшего с винтовкой в руках. Он оказался сторожем губсобеза Волнославским. Дознанием установлено, что Волнославский был накануне обворован и, услышав утром какой-то подозрительный шум, схватил винтовку, выскочил на балкон и открыл стрельбу…
Меня мало что касалось, однако я сидел и внимательно слушал, стараясь не упустить даже мельчайших деталей. Опыт приучил — никогда не знаешь, что тебе пригодится. Поэтому лучше владеть обстановкой по максимуму.
