В конце совещания Барышев распустил всех сыщиков, оставив только нас с Романом.
— Ну что скажете про своего подопечного, Савиных? Справляется?
— Справляется.
— Это хорошо. Толковый оперативник всегда на вес золота. Вы вчера успели подключиться к краже в порту?
— Так точно, товарищ начальник. И у нас появился первый подозреваемый — рабочий порта Стеклов.
— Как вы на него вышли?
— Странно вёл себя во время допроса. Мы предположили, что он — наркоман. Наша догадка подтвердилась, а потом выяснили, что у него в прошлом судимость за разбой.
— По всем приметам верная кандидатура, — кивнул Барышев. — Что ж, хорошая работа, товарищ Савиных. Продолжайте в том же духе.
— Товарищ начальник, мы не хотим сходу брать и трясти Стеклова. У него уже есть опыт, такого быстро не расколешь.
— К чему клоните, Савиных.
— Мы собираемся устроить за ним слежку. К сожалению. Стеклов видел товарища Бодрова, поэтому использовать Григория нельзя. Нужен кто-то другой, ещё незасвеченный.
— Ваш отдел сильно загружен… Шор ещё не вернулся из командировки?
— Завтра будет.
— Тогда… привлеките Ахметджанова. Я разрешаю.
— Спасибо, товарищ Барышев.
— Жду вас с результатами на завтрашней летучке.
Я не вмешивался в диалог Савиных с начальником угро и скромно стоял в сторонке, но в конце всё-таки сподобился напомнить о себе:
— Товарищ Барышев…
— Что вам, Бодров?
— Дело в том, что я до сих пор не получил оружие…
— Ну что ж… Думаю, вы его заслужили. Я напишу распоряжение, чтобы вам выдали служебное оружие.
Он быстро написал бумагу, достал из сейфа чернильную подушку и громоздкую круглую печать. Поднёс штамп ко рту, немного подышал и поставил на распоряжении оттиск.
— Всё, Бодров. Ступайте в оружейку.
Я взял эту бумагу так бережно и нежно, словно новорождённого младенца.
И без того хорошее настроение улучшилось у меня в разы.
Глава 21
Расписавшись в ведомости, я получил в оружейке видавший виды «наган», потрёпанную временем кобуру и семь патронов — всего на один заряд барабана.
— А почему так мало? — возмутился я.
— Головой надо больше работать, а не патроны жечь!
— Экономия, — вздохнул, отправившийся со мной в оружейную, Рома.
Он доверительно прошептал мне на ухо:
— Если что — могу подсказать, где можно подкупить маслин подешевле. Мы обычно так и делаем.
— Замётано, — кивнул я.
Похоже, тут руководствовались принципом: дали револьвер — вертись, как хочешь.
Савиных отправился организовывать слежку за Стекловым, а я вновь поехал на квартиру Будько. Может, удастся узнать побольше об этом странном одноногом ухажёре. Вдруг, кто-то совершенно случайно знал его адрес или, подобно Акопяну, видел в городе, но уже не на костылях с культяпкой, а на своих двоих.
Я собрал всех соседей по коммуналке на кухне и устроил коллективный допрос.
— Расскажите мне про Дениса.
— А что про него рассказывать? — пожала плечами Матрёна Ивановна. — Несчастный калека, потерял ногу на войне… Даже не знаю, чего Машка с ним встречалась. Наверное, из жалости…
— Да какая тут жалость! — рубанул воздух рукой как шашкой щекастый Егор Кузьмич, прошедший всю первую мировую от звонка до звонка и дослужившийся до прапорщика.
Чем он занимался во время гражданской, мужчина умолчал. Вполне вероятно, что воевал на стороне белых.
В руке он держал кусок белой булки, которую запивал молоком из стакана.
— Из-за денег она с ним шашни водила! — продолжил бывший прапорщик.
— А что — у него и впрямь было много денег? — насторожился я.
— Куры не клюют! Портмоне толще моего кулака.
Я с уважением посмотрел на внушительный кулак Егора Кузьмича. Казалось, если он сдавит пальцы покрепче, стакан в его руке не выдержит и треснет, а молоко выльется на пол.
— Он ещё под гитару пел, — мечтательно закатила глаза маленькая чёрненькая, похожая на галчонка, Оля — супруга прапорщика. — Душевно, аж до мурашек по коже. Настоящие концерты в комнате у Маши закатывал. Романсы, арии…
Егор Кузьмич недобро зыркнул на неё. Женщина под его взглядом осеклась и замолчала.
— Денис… Денис… А фамилия у него какая?
— Пёс его знает, — буркнул Егор Кузьмич. — Нам до его фамилии дела не было. Машка-покойница с ним встречалась, не мы. Только она теперь не скажет…
Он мелко перекрестился.
— Адрес проживания… — продолжил закидывать удочки я.
— Чего не знаем, того не знаем, — практически сразу ответила Матрёна Ивановна. — Сам не говорил, а мы и не спрашивали…
— Верно Матрёна говорит — не рассказывал, — подтвердил Егор Кузьмич.
— А вы что скажете, Ольга? — обратился я к женщине.
— Я? — смутилась она.
— Ну да, вы… Может, слышали что-то краем уха?
— Нет, конечно. Не слышала я ничего…
— Уверены?
— Конечно! — теперь уже с вызовом ответила та.
— Хорошо.
Я сделал мысленную зарубку пообщаться с Олей при первом же более подходящем случае. Женщина явно не была настроена на откровенность в присутствии мужа и соседки. И это наводило на определённые размышления.
Хотя… не факт, что удастся разговорить и при других обстоятельствах и в другой обстановке. Не так уж просто эта Оля, как может показаться с первого взгляда.
Зуб даю — классический тёмный омут, в который и заглядывать-то страшно.
— А, скажем, в городе с ним сталкиваться не приходилось? — ощущая полную бесперспективность беседы, задал последний вопрос я.
— Он нам и здесь-то надоел хуже горькой редьки! Не видела и слава богу! — безапелляционно заявила Матрёна Ивановна.
Бывший прапорщик и его супруга сказали примерно то же самое, только другими словами.
И лишь в последний момент перед самым уходом Матрёна Ивановна сообщила мне кое-что интересное.
— Товарищ милиционер, вдруг вам это пригодится… В общем, к Маше несколько раз приходила какая-то странная женщина.
— А почему вы решили, что она странная? Что вас смутило?
— Это очень трудно объяснить… С виду женщина как женщина, не молодая, одевается хорошо, всегда в костюмчике, шляпке или шапочке с вуалью. Разве что немного крупновата…
Егор Кузьмич, глядя на Матрёну Ивановну, с трудом удержал улыбку: уже чего-чего, а его соседка точно не была миниатюрной.
— И вроде ничего такого, — продолжила та, — приличная интеллигентная барышня, разговаривает очень вежливо, наверняка, из бывших… Мужчина, пожалуй, и не заметит, но если посмотреть на неё со стороны женским взглядом… В общем, что-то с ней не так. Какая-то она не настоящая что ли…
— Да видел я её! — буркнул бывший прапорщик. — Баба как баба! А ты, Матрёна, не наговаривай! Лучше б вести себя как она научилась. Мерси там, прошу пардона иль сильвупле… А то вечно куришь да матом ругаешься!
Матрёна Ивановна покраснела, сжала кулаки. Запахло скандалом.
— Так, уважаемые жильцы: осталось выяснить, кто эта таинственная женщина с вуалью. Может, её коллега или родня? — спросил я, чтобы разрядить обстановку.
В действительности этот персонаж меня интересовал мало, в отличие от псевдо-инвалида.
Ответ на этот вопрос я тоже не получил.
Простившись с обитателями коммуналки, вышел из дома, чтобы подставить лицо холодному ветру с моря. Общение с этими гражданами порядком меня утомило, заболела голова.
Прямо энергетические вампиры какие-то!
Хуже всего, что ближе к раскрытию ограбления и убийства я так и не приблизился. Если Акопян не врал, а я был склонен ему верить, Машу Будько задушил одноногий Денис, который, не факт что на самом деле одноногий.
Если это так, спрашивается: на кой ляд ему вся эта маскировка? Прячется от кого-то? Или я столкнулся с недолеченным пациентом психушки, человеком, у которого просто поехала крыша? Например, с шизофреником.
А что — тоже версия. Скажем, одноногий инвалид — просто одна из его личностей. Во второй он может оказаться каким-нибудь удачливым нэпманом. А в третьей… Да кем угодно, хоть капитаном дальнего плавания!
