Наконец Антон выдохнул из себя воздух, засунул руки в карманы и повернул за угол.
Там было пусто. Через несколько мгновений должны были показаться эти трое. Антон сделал несколько шагов и остановился. Напряжение росло. Бандитов все не было. «Какого черта!» – сказал себе Антон. Он решил не медлить и повернуть за угол, из-за которого тогда появилась та троица.
Что он и сделал. Он пошел вперед и, повернув, увидел такой же длинный и замусоренный переулок.
Эти трое были там.
Но они никуда не торопились. Они сидели вокруг небольшого костерка и грелись. Ни о каком перемещении во времени они и не думали.
– Ну ни хрена себе, – закричал Антон, полный возмущения.
Он подбежал к ним и остановился. Трое мужиков разом замолчали и, разинув рты, смотрели на него. Перед ними на перевернутом деревянном ящике, застеленном газетой, стояли несколько бутылок вина, лежала вареная картошка и горсточка соли.
Мужики были удивлены не меньше Антона.
Антон не выдержал, посмотрел на желтую луну, висящую прямо над головой, и закричал:
– Что вы тут расселись? Посмотрите, сколько уже времени! Что, часов ни у кого нет? Где мой Rolex?
Мужики сглотнули накопившуюся слюну, закрыли рты и переглянулись между собой.
– Вали отсюда, товарищ! – сказал один из них и потянулся за картошкой.
– Что? – переспросил тихо Антон.
– Что слышал, – ответил другой мужик.
Тогда Антон закричал уже во все горло и на весь переулок:
– А ну-ка, давайте поднимайте свои жопы! Время уходит!
Молчание. Раскрытые рты. Застывшая рука с картофелиной.
– Уже полночь!
– Не мешай нам, видишь – мы отдыхаем, – сказал один из мужиков миролюбиво. Он не хотел конфликта.
Антон заорал:
– Где ваш Сталкер? Где этот гад? Покажите мне эту сволочь!
– Какой Сталкер, мужик? Чо ты к нам привязался?
– Я знаю, вы – одна банда, – не унимался Антон. – Вы мне за все ответите!
Один из мужиков не выдержал и поднялся на ноги:
– Вали отсюда по здорову! Вали, а то костей не соберешь!
Антон подскочил к нему:
– Что значит – вали? Что вы тут расселись? Бормотуху пьете? А кто работать будет? Кто?
На ноги встал второй мужик:
– Ты что – дружинник?
– Какой я тебе, на хрен, дружинник, – кричал Антон. – Где мой Rolex? Где мое пальто от Armani? Где эта сука Сталкер?
Медленно поднялся третий мужик с бутылкой вина в руках, которую он только что откупорил.
– Ну все – он меня достал! – сказал он, обращаясь к своим друзьям.
Антон сделал шаг к нему и заорал прямо в лицо:
– Хватить жрать бормотуху! Вы должны работать! Двенадцать часов! Отправляйте меня назад, тунеядцы! Сволочи социалистические!
Мужик захлопал глазами. В его голове не укладывалось, как можно было работать в это время. Это было выше его понимания. Пока он соображал, Антон выхватил из его рук бутылку и хрястнул ею об асфальт. В разные стороны полетели мелкие осколки.
Это было худшее, что мог совершить Антон в этот момент.
Мужики, как по команде, бросились на него. Обида и злость были непереносимы. Началась драка. Антон разметал костер и разнес на щепки деревянный ящик. Он бился из последних сил, и, когда увидел над собой занесенную руку с бутылкой, успел закрыть глаза, опустить руки и ощутить благость.
Будущее дрожало на кончике его ресницы…
В небе светила полная луна.
Антон очнулся, и первое, что увидел, – клочок газеты на земле. Он приподнялся, потер ушибленную голову и взял его в руку. Прочитал несколько строк. Речь там шла о социалистическом соревновании бригад. Одна побеждала другую, а первая брала на себя повышенные обязательства.
Антон ничего не понял и отбросил клочок газеты в сторону.
Ныло все тело и болела голова. Он простонал:
– О-о-о, черт! О-о-о, твою мать!
Он пошарил рукой вокруг себя, словно слепой, и наткнулся на бутылку. Поднес ее ко рту и выпил все, что в ней оставалось.
– Господи, что за гадость!
Он отбросил бутылку далеко в сторону и посмотрел на свои руки. Кончики пальцев несильно дрожали. То ли от пьянства, то ли от побоев. Антон попробовал приподняться, и это удалось ему не сразу.
– Вот суки! – прошептал он.
С четвертой попытки ему удалось подняться. Он стоял на подкашивающихся ногах и смотрел по сторонам. Мусор, разбитые бутылки, поломанные деревяшки, растоптанная картошка, разорванная газета.
Антон нагнулся и поднял ее. Нашел дату: 8 апреля 1975 года.
– Суки поганые!
Антон разорвал остатки газеты на мелкие клочки и выбросил. Затем повернулся и поплелся назад к Наташиному дому.
Больше идти ему было некуда.
Когда он добрался, луна уже клонилась к горизонту. Антон, превозмогая боль во всем теле, нагнулся, поднял несколько камешков и бросил в окно спальни. Через минуту там загорелся свет, потом выглянула Наташа. Он прислонился спиной к стене дома и задумался:
Как могло случиться, что план не сработал? В чем его ошибка, что он сделал не так? В переулке он оказался в то же время, по голове получил, сознание потерял, но в будущее не перенесся. Почему?
На крыльце дома появилась Наташа в ночной рубашке, домашних тапочках и платке, наброшенном на плечи. Она подбежала к нему:
– Ты вернулся?
– Да.
Наташа внимательно осмотрела его – в лунном свете все синяки и раны хорошо были видны. Антон опустил голову.
– Господи, как тебя избили!
– Ерунда… Можно к тебе?
– Конечно, пошли в дом. Тебе нужна помощь.
Наташа зажгла свет во всех комнатах. Посадила его на стул под лампой, промыла все раны и ссадины, наложила компресс и забинтовала голову. Все это время Антон молчал и старался не дышать в ее сторону, чтобы она не почувствовала запах вина. Он не знал, что ей сказать. И правда и неправда выглядели одинаково идиотски. Антон решил перенести разговор на утро.
Наташа закончила, отошла в сторону и опустила руки.
– Тебе больно?
– Немного.
– Что я еще могу сделать для тебя?
– Проводи меня спать.
Она кивнула головой:
– Хорошо.
Девушка помогла ему дойти до кровати в комнате брата, поддерживая его за руку. Антон скинул тапочки и лег на кровать. Она вышла и потушила свет.
– Наташа, – окликнул ее Антон.
Она повернулась и стояла в дверном проеме с распушенными волосами и яркими глазами. Ночная рубашка прильнула к ее телу и подчеркивала все его изгибы.
– Что? – тихо спросила она.
– Я рад.
– Чему?
– Что все так вышло.
Она помолчала.
– Ты о чем?
– Я вернулся, – ответил он. – Вернулся к тебе.
Наташа ждала, что он еще что-либо скажет, но Антон молчал. На большее у него не было сил.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Утром пришел Виктор. Они пили с Наташей чай, когда Антон, позевывая, вышел из спальни. Повязка на голове съехала и налезла на глаз. Антон ее поправил.
– Ух ты, – сказал Виктор.
– Привет, – ответил Антон и сел за стол.
– Завтракать будешь? – спросила Наташа.
– Позже. Мне надо повязку сменить.
– Да, сейчас.
Она встала и пошла за бинтом и йодом.
– Ты, я вижу, не сидишь дома, – сказал Виктор и кивнул на израненную голову. – Так понравился наш город?
– Да, изучаю достопримечательности.
– Гид не нужен?
– Нет.
– А поводырь?
– Будешь катать меня на такси?
– Могу и покатать. В травмпункт, например. Сегодня у меня выходной.
– Не стоит. Лучше расслабься и получай удовольствие.
– Ага…
Оба помолчали. Виктор силился сказать еще какую-нибудь гадость, но не успел придумать, как вернулась Наташа. Антон поставил стул под лампу, сел и выпрямился. Наташа стала менять ему повязку на свежую. Делала все аккуратно и быстро. Видно было, что у нее уже появились навыки. К несчастью, она почувствовала запах.
– Ты опять пил, – сказала она.
– Это не то, что ты думаешь.
Виктор подошел и встал рядом.
– По запаху – бормотуха, – заключил он.
– Со мной произошел несчастный случай.
– Больно? – спросила Наташа, заканчивая перевязку.
– Да.
– Голову надо беречь, – сказал Виктор. Он держал руки в карманах, раскачивался на носках и хотел казаться хорошим парнем.
– Если меня так часто будут бить по голове, я точно дурачком стану, – грустно заметил Антон.
– Кто тебя так?
– Не знаю… какие-то алкаши.
– Пил с ними?
– Да не пил я с ними. Первый раз увидел.
– И что?
– И что? Пришлось подраться.
Виктор покачал головой.
– У нас во дворе нет алкашей, – сказала Наташа.
Она села за стол и налила себе чаю в фарфоровую чашку.
– Это не здесь.
– А где?
– В переулке, у трассы.
– Мы туда не ходим, – сказал Виктор.
– Почему?
– Опасно. Там собирается всякая шпана. Урки. Ты что, не знал?
– А я должен знать?
Антон поставил стул обратно за стол и прошелся по комнате, повернулся.
