Положительный ответ был через три дня.
Но поездку пришлось отложить на день, накануне нежданно в Новоселово вернулись два человека близких юному князю до моего попадания, камердинер Петр и родной брат нянюшки Серафим, который в в Новоселово был мельником и возил в Москву на продажу господское зерно.
В памяти мгновенно всплыли очень приятные воспоминания о них, особенно о Петре, самом верном и преданном слуге юного князя. Петр был из Новосёлово и привез своего брата — инвалида домой, передав которого в заботливые руки матери тут же явился пред мои светлые очи.
В Дворяниново я отправился с большой компанией, кроме Матвея и Сергея Петровича я взял с собой Яна, Архипа, Серафима и пятерых крепких мужиков выбранных новым управляющим.
Самым интересным и колоритным из них был Василий Иванович Осокин, заокский дробненький мужичок, но очень крепкий с большими натруженными руками. У него единственного в округе был каменный дом. Жил он на хуторе на самом края имения.
Ветер и мужики из прибрежных деревень сделали зимнюю дорогу по замерзшей Оке почти идеальной, ехать по ней было одно удовольствие и сто верст мы пролетели за пять часов. Затем еще верст пятнадцать по Тульской дороге и затем по какой-то местной дороге через небольшую деревни Русятино до Дворяниново. К моему удивлению нас ждали.
В прошлой жизни мне дважды пришлось побывать в Дворяниново — музее-усадьбе Болотова. И оказавшись сейчас в имении Андрея Тимофеевича, я был поражен насколько точно удалось её воссоздать, даже сожжённый болотовский дом. Всё здесь мне было знакомо.
Несмотря на поздний час, нас ждал обильный ужин изюминкой которого были блюда из картофеля и соленья с помидорами. Из письма хозяин знал о цели моего приезда и за стол усадил и моих крестьян.
Сергей Петрович и Ян картофель пробовали, а вот все остальные видели его в первый раз. Но как могут не понравится жареный на сливочном масле картофель и искусно приготовленные соленые и маринованные помидоры! Все были в восторге от угощения.
Несмотря на преклонные годы, а Болотову шел как никак восемьдесят восьмой год, Андрей Тимофеевич начал с юношеским задором увлеченно рассказывать о картофеле и помидорах и незаметно мы засиделись до глубокой ночи.
Глава 14
Накануне поездки я долго стоял перед зеркалом из которого на меня смотрел явно не шестнадцатилетний юноша. За месяц с небольшим, после попадания и «выныривания» из небытия, со мной произошли огромные внешние перемены: я просто сильно повзрослел и теперь выглядел даже не юношей, а молодым мужчиной, которому явно за двадцать. Юношеский пушок на щеках сменился жесткой взрослой растительностью, которую надо было брить ежедневно, на лбу наметилась первая складка и в глазах появилось знакомое жесткое выражение.
Вглядевшись в свое отражение я невольно ахнул, в лице юного князя явственно проступали черты другого человека, мои образца будущих веков. Это меня не расстроило и не порадовало, а всего лишь позабавило. А вот то, что я внешне так повзрослел мне очень сильно понравилось. Все-таки как не крути к шестнадцатилетнему безусому юноше отношение по-любому еще как к ребенку. Правда мелькнула тревожная мысль, а не произойдет ли моё стремительное старение до моих тех, двадцать первого века лет?
И тут же в голове прозвучало насмешливо:
«Не переживай, князь, жить ты будешь долго, а счастье от тебя зависит».
Голос я узнал сразу, не испугался и не удивился. Спасибо, как говорится и на этом.
Мне совершенно не спалось, визит к Болотову был на мой взгляд судьбоносным, я очень из-за этого волновался и поднялся с постели очень рано.
К моему удивлению Андрей Тимофеевич оказался еще более ранней пташкой и до завтрака я подробно рассказал ему о своих проблемах и ожиданиях от визита.
После завтрака Болотов продолжил начатую вчера лекцию, сопровождая её, насколько это было возможно в зимних условиях, показом в своем саду и огороде и парке.
Вторую ночь в гостях мне опять не спалось, я был потрясен услышанной лекцией. Не меньше меня поразила выдержка и самообладание хозяина: муж младшей дочери Екатерины был декабристом и был под арестом. Поэтому дома не было жены Болотова. Она, несмотря на преклонные годы, уехала к дочери за день до нашего визита вместе с сыном Павлом. Сам Андрей Тимофеевич об этом не обмолвился ни единым словом, просто ночью я явственно вспомнил рассказ экскурсовода во время посещения музея -усадьбы.
После завтрака мы отправились домой. Андрей Тимофеевич дал мне сотню клубней картофеля и семена томатов.
Перед самым отъездом я решился поговорить с Болотовым на эту щепетильную тему.
— Андрей Тимофеевич, ради бога, не сочтите за наглость и бестактность мой вопрос. Подпоручик Александр Семёнович Пестов, арестованный по делу 14-ого декабря ваш зять? — Болотова мой вопрос не удивил и мне даже показалось что ждал его. Вероятно ему было известно участие моего родителя в этом деле. Ответил он быстро и односложно.
— Да.
— Когда я вернусь в Петербург, то попробую поговорить с генералом Бенкендорфом. Он проявил участие в нашем горе.
Андрей Тимофеевич буквально пронзил меня взором и дрогнувшим голосом сказал:
— До свидания, князь. Если будет возможность, приезжайте летом. И присылайте ко мне кого-нибудь на обучение.
Что бы гарантированно сохранить драгоценные клубни я приказал их раздать всем и спрятать под одежду. Себе я тоже взял десяток семенных картофелен.
Через несколько часов погода начала портится, поднялся ветер, чистое с утра небо затянули тучи, потом резко потеплело и пошел сильный мокрый снег. Но мы успели к тому времени достичь небольшой деревни Озерки, от которой была дорога до нашего имения и вскоре были уже в Новосёлово.
И как во-время мы это сделали! Буквально через пару минут после того, как мы зашли в тепло дома, повалил страшный снежина, поднялся сильный ветер, да такой, что задрожали стекла и началась непредсказуемая февральская метель.
Снег валил почти сутки, когда он закончился всё оказалось завалено снегом, ни пройти не проехать. Некоторые избы оказались завалены так, что проблема была выйти. Случившееся ненастье больше всех расстроило Осокина, ему надо было домой, а сделать это было ну ни как.
Такого количества снега в Европейской России я не видел и расчистка имения от снега длилась целую неделю, до самой Масленицы. Вся сытная и весёлая неделя перед Великим постом прошла в трудах.
Всеми работами руководил Ян и я порадовался за себя, что последовал совету Сергея Петровича: новый управляющий оказался блестящим организатором и неутомимым тружеником. Он тоже чистил снег и казалось не знал усталости.
Я трудился вместе со всеми. Моя бригада из четырех человек: Осокин, Архип, Петр и я расчищала спуск к переправе через Оку. Пару лет назад здесь была еще пристань местного значения, но должного ухода за ней не было, причалы подгнили и остался только паром.
Натянутый поперек реки трос зимой и весной опускали ниже, чтобы человек переходящий реку по льду мог ухватиться за него, если проваливался под лед. Редкий год обходился, что бы весной кто-нибудь не оказывался в ледяной воде. Четверо паромщиков круглый год и днем и ночью строго бдили службу и несчастных случаев на переправе не было уже несколько десятков лет.
Такую переправу устроили почти пятьдесят лет назад и строго за ней следили. Несколько раз за день я вспоминал станционного смотрителя и его механизму и твердо решил при первой же возможности довести его изобретение до ума.
Пока мы расчищали спуск к реке, паромщики чистили дорогу через Оку. Через несколько часов работы я в подзорную трубу увидел как несколько человек пробиваются к реке с другого берега. Осокин попросил разрешения то же посмотреть в трубу и возвращая её с гордостью сказал:
— Это мои сыновья с зятьями, барин, — у него уже было четверо взрослых детей, две дочери и два сына.
Расчистка снега закончилась первого марта, а на следующий день мы устремились в нижегородское имение, приближалась весна да и времени было в обрез, первого апреля Матвей должен быть на службе.
