Это радует. Если дождь помеха, то уж падение в воду и того круче будет. Лишь бы Полупуд успел.
Стоп! Вот же я тупой! Что он в любом случае должен сделать? Добраться до гати под водой и привязать к ней веревки. Незаметно! А как он это сделает, если и с одного берега, и с другого на запруду татары глядят? Вот… Тем, что напротив, я помешать не могу, а который рядом – отвлечь обязан.
Значит, вызываем огонь на себя.
Я нагнулся, поднял с земли комок земли и бросил в направлении тех кустов, куда спрятался басурман. Целясь в другой куст, чуть в стороне и ближе ко мне.
Татарин услышал. Ветки в том месте, где он засел, дрогнули. Жаль, лучник из меня неважный, да и лука нет, а то бы…
Ветки шевельнулись еще раз, теперь ближе к тому месту, куда упал комок. Подкрадывается, значит… Ну, а мы пойдем другим путем. И план самый простой – зайти со спины и рубануть со всей дури. Куда попаду.
Саблю я вытащил загодя, чтоб с непривычки не запутаться в самый неподходящий момент. А уж двигался так осторожно, что сам себя не слышал.
Это я не слышал, а басурманская морда как-то учуял. И когда до кустов оставалось всего пару шагов, с рычанием выпрыгнул оттуда навстречу. От неожиданности я забыл про оружие и, видя летящего на меня врага, не придумал ничего лучшего, как отшагнуть в сторону и врезать ему в ухо. Хук слева у меня всегда неплохо получался. Татарина унесло в следующие кусты, а я только теперь вспомнил о сабле. И, выставив клинок перед собой, осторожно двинулся посмотреть, как там басурман. А то что-то долго не показывается.
Татарина в кустах не нашлось. И это мне не понравилось. Играть в «кошки-мышки» с вооруженным противником не самое приятное времяпровождение.
Услышал шум позади и резко развернулся.
В шаге от меня, оскалив зубы, на землю оседал мой противник. А за ним возвышался Полупуд.
– Заставь дурня Богу молиться… – проворчал казак со вздохом, но ни слова упрека больше не прибавил. – Держи, – протянул мне скрученные в жгут поводья. Мокрые, как и он сам. – Сейчас Охрим волов приведет. Прицепите. Корсаку скажешь, что я позицию справа от гати займу. Нехай слева мостится. Слабину выберите сразу, но тащить только по моему свисту.
– Так ты что, уже привязал? – моему удивлению не было предела.
– Привязал… – подтвердил казак, как само собой разумеющееся. – А что, ты иначе как-то хотел?
– Нет, но… – я хотел спросить, как он сумел так быстро обернуться, только Полупуд не дал.
– После, Петро, сейчас не до разговоров. Управитесь, беги ко мне. Может, мне твоя помощь понадобится.
Этой фразой запорожец одним махом прицепил мне крылья и нимб. Ему! Моя! Помощь!
Хорошо Охрим с волами чуток задержался, а то пришлось бы объяснять, с чего я так сияю.
Для надежности привели две упряжки. Поставили их друг за другом и зацепили буксир. Волов передвигать не стали, не факт, что круторогие остановятся по первому слову. Слабину выбрали, заведя вожжи вокруг дерева, используя мощный ствол как натяжной валик. Оно и надежнее. Нагрузку по вектору распределяет…
Свист ждали все, но прозвучал он, как водится, неожиданно.
– Цоб-цабе! – закричал Тарас и щелкнул кнутом. Серые вскинули головы, махнули хвостами и шагнули вперед… Сыромятные вожжи натянулись так, что аж зазвенели. Волы на мгновение задумались и шагнули еще раз.
Со стороны запруды донесся треск, крики и громкие всплески. А еще секундой позже гавкнули мушкеты. В ответ татары взвыли дурными голосами, но, похоже, только этим и могли ответить.
– Тпру! Стой! – дядька Охрим и Тарас кинулись останавливать волов. Задача разнести гать в хлам не ставилась. А я побежал к Василию.
Из того места, где он пристроился для стрельбы, была хорошо видна запруда, сейчас напоминающая бурлящее варево. А вместо пены – головы, шапки и кожухи. Упав в воду, татары попытались встать на ноги, но илистое дно тут же вцепилось в добычу и потянуло вниз. Пришлось спасаться вплавь… Что не так просто сделать с оружием в руках и одежде. С оружием татары расставаться не хотели. С одеждой, впрочем, тоже… Особенно те, кто оказался ближе других к гати. Но именно с них и начали отстрел казаки. Едва кто-то, уже решивший, что поймал удачу за хвост, крепко вставал на ноги, как в голову или грудь прилетал свинцовый гостинец.
Всего четыре раза бахнули мушкеты, а желающих взобраться на гать больше не было. Зато появились те, кто решил, что тело сородича держит ничем не хуже…
А запорожцы неторопливо перезаряжали мушкеты и слали пулю за пулей в это вопящее и орущее месиво из тел.
Не могу сказать, сколько прошло времени, но закончилось все довольно быстро. Я даже толком проникнуться трагичностью момента не успел, а перед глазами снова мирно дрожала легкой рябью ровная поверхность самых обычных плавней. А татарский чамбул исчез бесследно. Даже тот, которого оставили сторожить лошадей, с дикими воплями убежал прочь, вопя во все горло и размахивая руками, будто пытался взлететь или отбиться от невидимого врага. И только одинокий малахай, каким-то чудом зацепившийся за одну из вех, указывал, что здесь кто-то был.
– Спасибо, Петро… – Василий отставил мушкет и крепко стиснул меня за плечи. – Не от себя благодарю, казак со смертью навеки повенчан, а за молодиц да детей. Мудр ты, аки Соломоновы чеботы. Этого не отнять… Хорошо придумал. Но глядя на то, как ты с оружием управляешься, я больше краснеть не буду. С живого не слезу… Так и знай. Не хватало, чтобы на Низу в нас пальцами тыкали.
* * *
Полупуд высказался, продемонстрировал мне кулак, а потом пронзительно свистнул. Подождал немного, прислушиваясь, и свистнул еще раз. Уже не так громко.
– Чего высвистываешь, как дурень на Пасху? – негромко проворчал Корсак, показываясь из-за деревьев. – Чай, не глухой.
– А кто тебя, старого пса, знает? Бери Охрима, пару-тройку молодиц попроворнее и собирайте коней. А у нас с Петром еще одно дело имеется. Петрусю, сынку, не спи, шагай за мной.
Откровенно говоря, у меня не было ни малейшего желания соваться в воду, буквально через несколько минут после виденного. Но выказать трусость… Увольте. Тут не там… От такого косяка до смерти не отмоешься и никакие провалы в памяти не помогут.
Кони в табуне менее пугливые, или казак знал заветное слово, но он совершенно спокойно двинулся к ним напрямик, и те не выказали особого беспокойства. Некоторые даже пастись не перестали. Только вороной жеребец аталыка отпрянул в сторону, ощерил зубы и недовольно фыркнул. Настоящий красавец, особенно на фоне прочих лошадок – косматых и низкорослых. Чуть-чуть повыше пони.
– Вот аспид, – довольно похвалил его казак, демонстрируя кулак. – С норовом. Наверно, поэтому бек тебя не себе оставил, а наставнику подарил. Ну да ничего… Сейчас недосуг, а потом поглядим, какой ты под седлом будешь…
Жеребец косился, прядал ушами, но больше враждебности не выказывал. Василий походя подхватил под узду одну из кобыл, потом повернулся ко мне. – Готов к обучению? Знаешь, зачем мы здесь?
Учитывая тот факт, что собирать лошадей казак поручил Корсаку, значит, не за этим? Добро оброненное подобрать?.. Ерунда. Если трофейщики назначены, то какая разница? Вещи собрать всяко проще, чем за конями гоняться. С этим и бабы управятся. С чего бы запорожец нам дело полегче выбрал? И что в сухом осадке остается?.. Беглец! Как же я сразу не вспомнил?..
– Татарина ловить будем?
– Верно, – подтвердил Василий, подъезжая и передавая мне повод.
Не зная, чем их беглецы встретят, басурмане коней не расседлывали. Так что пока я думал, казак не только второго коня поймать успел, но и верхом уселся.
– Были б мы обычным войсковым отрядом, даже голову морочить бы не стали. Один в степи, пешком… Пускай бежит на все четыре стороны. Доберется до родного улуса – значит, Аллах очень сильно его любит. Но что если случится именно так, и он расскажет другим басурманам, где спрятаны сбежавшие невольницы?.. Не стоит судьбу испытывать. Господь помогает тем, кто и сам не ленится… Так что придется ловить. А где? След найдешь?
Шутит он, что ли? Да вокруг на полверсты все истоптано, так что живой стебелек не найти. Впрочем, раз спрашивает…
Первым делом я тоже взгромоздился на кобылку. Сверху лучше видно. Получилось ненамного выше, но все-таки. Поерзал мокрым задом по такому же седлу, устраиваясь поудобнее, (не слишком приятные ощущения), потом задумался. Что мне сразу показалось странным? А то, что кони оседланы, а басурман бросился наутек пешком! Значит, его обуял тот запредельный ужас, когда человек перестает хоть что-либо соображать и действует на уровне первобытных инстинктов. Как бы рано степняки ни садились на коня, хоть буквально с рождения, ходить человечество научилось много раньше. И если это так, то убегать он должен кратчайшим путем, как слепой, не разбирая дороги. То есть по прямой! А как много вокруг прямых троп?
