скорее от испуга.
— Да это я — Миха… Ха-ха… — уподобился он Зубу. — Али не признал! Так то ж мои доспехи! Хи-хи…
Смеяться было преждевременно, как и радоваться встречи. Поскольку то, в чём оба оказались, передвигалось, пусть неспешно, но всё же.
— Держи топор, — сунул Мих веский аргумент в руки Ясюлюнца. — Только не стоит им колотить меня по голове, а это…
Он изумился. Стенки внутри «дупла» напоминали гниль, покрытую слизью подобно полипам мха, или даже кораллов.
— Чем здесь воняет? И почему у меня складывается такое ощущение: будто оба очутились в заднице — причём полн-Ой…
Душ оказался противным и едким. И как тут не задохнулся Ясюлюнец — загадка. Не меньше практикантропа заинтересовала и тайна происхождения ходячего дупла. Он воткнул в стенку его основания костяной меч и принялся повторять одно действие за другим в аналогичной последовательности.
И что тут началось. Последовала встряска от того, кто полакомился ими. Ясюлюнец угодил под слив, точно то самое, что сбрасывалось в унитаз и смывалось сливным бачком.
— Э, Немец! Одно слово — Фашист! Смылся-А-А…
Ситуация в случае с практикантропом не повторилась. Он находился частично в «дупле» — верхней частью тела, а нижней — снаружи. И оно его выплюнуло, а не выс… бросило, как Ясюлюнца.
Зато оба воссоединились вновь, вот только сокурсник по одной учебной группе окончательно выжил и, похоже, что из ума — отмахивался топором от Вый-Лоха.
— А ну оставь мою зверюшку в покое, Фашист! Я к тебе обращаюсь, Немец… ты этакий!
Пришлось пойти на крайние меры и самому завалить его.
— Остынь, охолонись… — сунул Мих пластиковую бутылку с водой Ясюлюнцу.
Тот отхлебнул нервно из неё и едва не захлебнулся. Стал кашлять и чихать… блеванул раз. Оно и понятно, если вспомнить где провёл и довольно много времени, а целые сутки, показавшиеся ему вечностью, длящиеся бесконечность. Но тьма ночи сыграла с ним злую шутку, он потерял счёт времени, а с ним один день, вычеркнутый у него из жизни.
— Ла-а-апоть… — захныкал он, прижавшись к спасителю. — Ы-ы…
— У… — удивился Вый-Лох: человек заговорил на его языке — зверей.
— Наслышан — вы… То есть я хотел сказать: мы потеряли его… — заявил утвердительно Мих, успокаивая соратника по несчастью и оружию одновременно — забрал от греха подальше топор, пока тот не нарубил дров.
— Они… они-и-и…
— Т-ш-ш… Тише… Успокойся! Всё уже позади…
— Сы-ы-ыели-и-и…
— Что?! — переменился в лице Мих. — Людоеды?
— Ыгы-ы-ы…
— И…
— … уда был с ними-и-и…
— Что? Кто?
— Бе-Бе-Бе… — заблеял Ясюлюнец.
— Не понял! Повтори…
— … кер — сука-А-А…
— Вот как! Как же так… и получилось?
— Он пырнул его ножом в живот и…
— Да понял я уже всё, тёзка…
Ясюлюнца также звали Сергеем, как и Шавеля. А распространённое имя у них в группе, которое также носил Сак… овец.
— Разберёмся — и с ними тоже, но чуть позже, а сейчас айда в лагерь — отдохнёшь, поешь и поспишь. Кстати, на… — Мих сунул ему кусок сала и сухаря.
Напарник накинулся на еду, словно не ел целую неделю и чем питался — одним воздухом. Да и того не было в камере больше подобной на газовую.
— Что же это было, а нас пыталось проглотить и пожрать?
Тонкий луч света от карманного фонаря ничуть не приоткрыл завесу тайны происхождения «дупла». Оно бесследно исчезло. И то хорошо, что хорошо… закончились для них очередные приключения. А всегда хотелось чего-то большего — ведь лучше, когда лучше…
— Пошли… И ты Лох не отставай от нас…
Ясюлюнец принял вторую часть двусложной клички ручной зверюги Миха на свой счёт — заторопился.
Оставаться в диком лесу кровожадного края больше не хотелось, а очутиться в своей кровати и в ином мире, привычном для них…
Глава 6
ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ
«Одна голова хорошо, а на плечах — ещё лучше!»
памятка единоличнику
— Эй, Мих… — услышал тот голос спутника, обращённого к нему от того, кто умел более или менее сносно ещё вести общение и на человеческом языке, в то время как практикантропа донимали странные мысли с ощущениями: кто же их всё-таки застал врасплох, что за существо, которому не было объяснений — у него. Это настораживало и обезоруживало. Спасло от гибели, как и Ясюлюнца — броня. Не будь доспех из панцирных животных и чешуйчатой шкуры ящера, а и костяного меча — беда. Тот, кто пожрал их, явно не торопился утолять голод быстро, а скорее медленно и верно переваривал, вбрасывая ферментативную жидкость, содержащую небольшое количество едкой кислотной среды.
На Ясюлюнца даже во тьме без содрогания не взглянешь, а и карманный фонарик тогда при направлении на него луча света, чуть не выскользнул из увлажнившейся ладони с пальцами. Михея пробил пот, а тело озноб, ибо сокурсник отчасти напоминал мумию. Кожа не то что бы лоскутами и свисала с него, но он весь побледнел, потеряв человеческий розоватый окрас и… местами виднелись тепловые ожоги, как при попадании на кожу щёлочи.
Но ему о том не говорил. Зачем беспокоить лишний раз и нервировать того, кто пережил такое, а и на словах не передать. Даже мысли путались и терялись. Смысл всего, чему прежде учили их в этой жизни, а со вчерашнего дня уже прошлой и казавшейся нереальной, будто сладкий сон. Нынче же кошмар… и на кошмаре.
То-то будет дальше…
— Чего ты там шепчешь?
— Дай мне…
— По рогам?
