помог. Но всё же лучше это, чем ничего. Было что по возвращении показать сокурсникам в лагере. Глядишь, и призадумаются о построении частокола вокруг бараков, если откажутся перебираться с Михом на остров, который в сравнении с тамошними тварями казался куда менее опасным и пригодным для проживания, если прихватить Зуба. А баб и впрямь не мешало — долго не смогут обходиться без женского общества — в конец одичают.
— Я возьму её с собой… — подобрал вновь голову твари Ясюлюнец.
— Только учти: тебе её и тащить, а я тебя с ней не намерен! У меня руки оружием заняты… — предупредил Мих: если что — дальше каждый сам за себя. Но это слова — на деле не бросит никого, даже Фашиста, пусть у него с ним на жизнь были разные взгляды. Однако с недавних пор роднились — без агрессии тут никуда, а далеко не уйти. Твари разорвут на куски. Так лучше их, чем они тебя. — Ты как, Немец?
— В поряде… — не замечал тот телесных ран.
Одно слово — садист, а ещё и мазохист. По жизни…
— Привал окончен и с трапезой пора… — не убоялся Мих оторвать ручную зверюгу от окровавленного скелета, который обглодал до костного основания Вый-Лох, собираясь вдобавок в качестве десерта похрустеть рёбрами с позвонками, щёлкая как какие-нибудь орешки. А явно клыки о них точил.
— Всегда успеешь, и насладиться данной трапезой, — уяснил Мих: это даже не начало их совместных подвигов с ним и всё только — самое интересное, а не очень — впереди.
Сверившись с компасом и понадеявшись: от него есть какой-то толк в этой аномальной зоне, чем жутком мире, Мих задал очередное направление движения, не жалея батарейку карманного фонарика, сумев её приладить себе на голову.
Ясюлюнец соответственно ему, поскольку руки были заняты трофеем, за коим мелкой дорожкой каплей крови тянулись багряные следы их преступления. Извечный постулат, встречающий туриста в заповедных и нехоженых местах можно было забыть: «Берегите природу — вашу мать!»
Именно такие мысли сейчас и лезли в голову, вызывая идиотскую улыбку и такой же точно смех у обоих практикантропов. Пошёл откат из-за большого количества адреналина оказавшегося вброшенного в кровь во время схватки.
Далеко не ушли, пришлось делать привал, поскольку и ноги тряслись, сгибаясь непроизвольно в коленях. Соратники покатились, а Вый-Лох не теряя время, метнулся за остатками пищи и…
До них донёсся его рык вперемешку со злобными завываниями. У останков туши уже толпились стаей её оголодавшие сородичи — и близко не подпустили ручного зверя практикантропа к объедкам.
— Доигрался… — исчезла без остатка трясучка, и теперь не только Мих, но и Фашист взял себя в руки.
— Ы-ы… — повинно выдал ручной зверь.
— Ыгы… — подтвердил хозяин. — Больше так не поступай! Иначе я избавлюсь от тебя раз и навсегда!..
На словах пожурил, а про себя был благодарен за всё, что сделал для него за последние сутки Вый-Лох. И зря тогда Зуб обозвал его неподобающим образом. Зверюга оказалась умнее, чем могло показаться при первом поверхностном взгляде на неё.
А с виду и впрямь урод, а тот ещё Даун. Однако это скорее защитная маска, под которой скрывалась умная и ушлая личина этой невероятно приспособленной скотины к здешней среде обитания. Где выжить из ума не просто, а лишиться жизни — достаточно выйти из барака подышать свежим воздухом, и это будет твоим последним вздохом.
Вздохнув, Мих поплёлся неспешно в выбранном направлении. Следом заторопился Ясюлюнец, а иначе никак — над ним тенью нависал ручной зверь сокурсника, и явно поглядывал не только на окровавленный трофей Ясюлюнца, а и на него с тем же вожделением. То и дело отпускал едва различимые рыки.
— Получишь у меня, Вый-Лох! Лишу клыка и повешу у себя на шее в назидание! Понял меня, скотина ты этакая? — предупредил хозяин: провокация не пройдёт.
— Ы-ы…
— Я не злопамятный — я запишу…
Так и общались они всю оставшуюся дорогу, поскольку Ясюлюнец помалкивал — в тряпочку. Он уже нагулялся вдоволь, и теперь хотелось одного — добраться до лагеря и там показать себя во всей красе с трофеем — не лыком шит, а ломом подпоясан. Ну и спать…
Глаза слипались, он начал отставать, но зверь позади него, и как только он налетал на него со спины, Ясюлюнец ускорялся, равняясь, а то и обгоняя Михея.
— Замри… — отставил в сторону руку практикантроп, осаждая соратника, а заодно и зверюгу.
С картой не сверишься — темно. И луч фонарика не выручит.
— Кажется, мы почти пришли — уже на месте, — показались ему знакомыми очертания данной местности.
Перед ними начинался подъём на гору, напоминая пологий склон холма. По нему он и зашагал уверенно. Но тут вдруг заросли и почему-то загремели как колючая проволока времён мировых войн 20-го столетия с консервными банками.
Кто-то закричал что-то. Ну точно — в лагерь пришли и… Яркая вспышка света при звоне битого стекла о панцирь. Кто-то применил против него «напиток Молотова».
— А-а-а… — заметался Мих, силясь выбраться из западни — ещё больше усугубил и без того своё незавидное положение.
— Суки-и-и… — вскричал Ясюлюнец, заступаясь за него, сам швырнул через «заросли» меж бараков окровавленную голову твари.
— Ой, горю-у-у… — уловили в лагере человеческую речь — и голоса двух сокурсников.
— Воды-ы-ы… — запричитал Зуб.
Так вот, кто оказался поджигателем.
— Предатель…
— Да я не хотел, Мих…
Он сам ломился к нему сквозь затор из кустов, наваленных невпопад. Мелькнула Ворона с ведром наперевес и… окатила его содержимым.
— Дерьмо-о-о… — продолжил орать Мих.
— Ну-у-у… — затянула она, оправдываясь, — … как те сказать, дабы не сильно обидеть, а и огорчить…
Всё же огорошила.
— Мы с девочками используем ведро в качестве ночного горшка, а то на улицу до сортира боязно
