понравилось моё присутствие. Медленно развернувшись в тут сторону, я хотел сказать что-то, но горло уже было не в состоянии произносить слова: видимо, процесс трансформации, о котором говорил Крыс, зашёл уже слишком далеко, и я смог воспроизвести лишь низкое угрожающее рычание. Осознав это, я прислушался к себе и понял, что это совершенно меня не беспокоит. Мне было гораздо интереснее, кто посмел бросить вызов будущему Хозяину Франгая.
Каспер
Серые стены обители ни на гран не изменились за ту дюжину дней, которые я провёл в непрерывных хлопотах: уже даже и не припомню, когда я в последний раз так суетился. Нет, не подумайте, внешне у меня всё было по-прежнему, без каких бы то ни было изменений: у нас не принято выставлять напоказ свои мысли и дела. Обязательно тут же найдётся тот, кто этим воспользуется. Исключительно в своих интересах, разумеется.
Поэтому я спокойно принял участие в очередном заседании Совета, подробно рассказав о своей, как выразился Максимилиан, «инспекционной» поездке во Франгайский лес. Детально поведал этим занудам о том, что чаща легендарного леса по-прежнему практически недоступна, так как населяющие Франгай хищники стали только сильнее и агрессивнее. Этим и объясняется исчезновение отправленного туда отряда. На вопрос, представляет ли древний лес какую-либо угрозу, я ответил, что придерживаюсь того мнения, что нам нужно существовать параллельно: он сам по себе, мы – сами по себе. А так как в чаще нет ничего, что могло бы представлять интерес для Совета, то и разговаривать, в общем-то, не о чем. Выданный мне императором на время заседания древний артефакт, маскирующий ложь, не подвёл, и «камни правды», которые наверняка были практически у каждого члена Совета, показали, что я честен и искренен.
Гораздо тяжелее дался мне разговор с Максимилианом, который, естественно, пожелал узнать, как прошла моя поездка в Ирму и что мне там, собственно, было нужно. Мысль о том, что от императора можно утаить всё, меня даже не посетила, так как я достаточно хорошо знаю Максимилиана: он всё равно докопается до истины, а так у меня есть возможность преподнести информацию в нужном мне ключе.
Тяжело вздыхая, я рассказал, как, изучая сведения об отобранных мною для внедрения к Элизабет аристократах, наткнулся на знакомое имя и вспомнил, что когда-то знал сестру отправленного в лес Реджинальда фон Рествуда, Лилиан. Тщательно дозируя собственные эмоции и отслеживая малейшие изменения в реакции Максимилиана, я рассказал, что, как выяснилось, у Лилиан была дочь, и у меня есть веские основания предполагать, что это и моя дочь тоже.
Идею скрыть своё кровное родство с малышкой Эллой-Марией я сразу отбросил как неудачную, так как император непременно почувствовал бы, что мы как минимум близкие родственники, и как бы он отреагировал на попытку утаить сведения – я не взялся бы предсказывать. Поэтому, отказавшись от рискованной идеи, я, смущаясь и, кажется, даже слегка краснея, признался в том, что у меня есть дочь.
А вот какими талантами эта дочь обладает – это уже совершенно иная история, и об этом моему «другу» Максимилиану лучше не знать, иначе не видать мне малышки как своих ушей.
Как ни странно, на новость о внезапно появившейся у меня дочери император отреагировал совершенно спокойно, лишь слегка пожурив меня за то, что я бессовестно пренебрегал своими отцовскими обязанностями столько лет. Не знаю, почему, но такое благодушие Максимилиана меня не только не обрадовало, а изрядно насторожило: ну не мог он так легко отнестись к такой новости…
Получив от императора разрешение забрать малышку из обители, хотя это я собирался сделать в любом случае, а после представить её ко двору, я занялся обустройством своего дома, который до этого времени был рассчитан на меня одного.
Слугам было сказано, что в доме поселится очень юная леди, моя дальняя родственница, с компаньонкой, и всем очень настоятельно рекомендуется вести себя так, чтобы девочка была всем довольна. А если кто-то плохо понимает с первого раза, то второго просто не будет: мне давно для некоторых экспериментов материала не хватает. Слуги прониклись и мухами носились по замку, обустраивая покои для Эллы-Марии и сопровождающей её сестры Доминики.
И вот спустя дюжину дней я снова стоял возле неприветливых серых стен, но в этот раз уже не обманывался их мнимой непритязательностью. Зная, что ворота этого загадочного монастыря не заперты, я толкнул створки, и они с негромким скрипом отворились, пропуская меня в уже знакомый двор с яркой клумбой.
Стараясь лишний раз не нарушать правил, я остановился в середине двора в ожидании кого-нибудь, кто придёт за мной, а в том, что это произойдёт скоро, я практически не сомневался: внутренний голос настойчиво шептал, что меня здесь ждут.
Приветливо улыбнувшись появившейся во дворе девушке в уже знакомом мне серо-синем платье, я прошёл за ней в те же самые комнаты, которые мне отвели во время моего прошлого визита в обитель.
– Матушка Неллина примет вас, как только освободится, – негромко и спокойно сказала девушка, и я вспомнил её: именно она тогда натирала перила на лестнице. Как же её звали… Лотта! Вспомнил…
– Благодарю тебя, сестра Лотта, – я вежливо поклонился, ожидая увидеть в глазах юной монахини хоть какие-то эмоции, – позволь представиться: я магистр Каспер Даргеро.
– Я знаю, кто вы, – спокойно кивнула она, не выказав ни удивления, ни опасения, а ведь я заслуженно считался одним из самых могущественных и опасных людей империи, – располагайтесь и отдохните.
С этими словами она слегка поклонилась, скорее, даже просто обозначила поклон, сделав это так, как сделала бы в обычной жизни девушка, равная мне по статусу. Кто же они – эти скромные монахини с невозмутимыми, спокойными лицами и мудрыми глазами? Сколько страшных, постыдных и кровавых тайн хранят эти серые каменные стены?
Я задумался настолько глубоко, что не заметил, как негромко скрипнула дверь, и вздрогнул, когда неожиданно услышал детский голос:
– Я хотела бы поговорить… Могу я войти?
Я вскочил на ноги и резко повернулся к двери: да что со мной такое? Как я мог так расслабиться и позабыть об элементарной осторожности? Мало того, что не услышал приближающихся шагов, так ещё и в кресло уселся спиной к двери… Не могу уже даже вспомнить, когда в последний раз я позволял себе подобную беспечность.
И сейчас с определённой растерянностью – Бесшумный, прошу, пусть никто об этом не узнает! – я смотрел на спокойно стоящую в дверях девочку в синей юбке и светло-голубой, почти белой блузке. Она
