вассалу, кто-то же должен графством управлять, не твоя Анна. Одно поколение прошло — никто Пристов не помнит. Я всё верно описал?
— Верно, черти тебя забери! Звучит гадко, но правильно. Погибнем, так и будет.
— Вот поэтому я ползал тут, отец. Потому и берег свои и твои яйца от врага. Один из нас как минимум должен выжить и заделать хотя бы одного пацана. Но лучше, если оба вернемся победителями. И оба кого-нибудь заделаем. Я в перспективе, а ты когда захочешь.
— Ну вот, а я только решил, что ты вырос, о детях задумался! Дорд, ты неисправим.
— Отец, мне пока рано, ты сам это понимаешь. Да и тебе пока в дедушки рано записываться. Глупо выглядит, когда внуки старше детей.
Под эти мирные беседы моя маленькая армия, не дотягивающая даже до классического батальона, разбирала засеку на дрова. Кстати, о степени обезлюдивания графства говорит и тот факт, что сухие стволы так и не растащили местные селяне. Значит, нет этих самых селян поблизости. Как ушла часть крестьян в наши земли, так их место и осталось пустым.
С утра опять поехали дозоры вперед, по дорогам и отмеченным деревням. Их задачей был сбор информации о противнике и уведомление старост о том, что власть в графстве переходит под мою руку. Мол, сменился у вас правитель, теперь им стал виконт Жорж дер Прист Крушитель, будущий граф Долинола. Народ в большинстве своём спокойный, против власти умышлять не любящий. У дворян свои заморочки, у крестьян свои проблемы. У власти вообще отдельная функция, не им её обсуждать или осуждать. Если враг пришел — это один коленкор, а если власть сменилась — то другая опера. О враге надо сообщать, по возможности противодействовать ему путем увода скота и плевания в спину. А новой власти положено подчиняться и выполнять её указания. Не все старосты примут такое, не все доведут до селян политический момент, но надеюсь, хотя бы половина перейдет в состояние лояльности.
Часть моих невеликих сил была отделена и послана на блокирование баронства, расположенного в стороне от маршрута основных сил и направления главного удара. Командовал отрядом Седерик дер Буль, маркиз и пофигист в своей новой ипостаси. У него был четкий приказ блокировать барона с его людьми в донжоне и предложить сдачу. В случае отказа не терять бойцов, ждать графа. Приоритетом была обозначена забота о сохранности личного состава, задача-максимум — не потерять никого. Дер Буль ржал в голос, повторяя указание не терять бойцов, он так и не воспринял всерьёз ни моё командование, ни новую тактику. Но ушел со своей полусотней и парой магов без каких-то возражений.
А всё войско пошло туда, где раньше высился графский замок дер Долинол. Может, мы поторопились, снося его в прошлом году? Сейчас бы пригодился как опорная база. С другой стороны, не дали бы к титулу приставку Крушитель, не воспринимали бы Витора настолько всерьёз. В наше время имидж — всё! Даже кредит дают скорее под имя, чем под недвижимость. Потому как недвижку отнять проще, чем имя. Собирая информацию, я уже знал — замок никто восстанавливать не начинал, новый граф, тот шестнадцатилетний теперь парнишка, который стрелял в меня, вступил в наследство и правит графством из недозамка одного из своих баронов. Странно, но король Иманта Георг принял его присягу и даже дал отсрочку выплат податей на три года. То есть венценосный благодетель не освободил от податей, а всего лишь дал отсрочку. Король оставил себе шикарный инструмент легитимного отъема власти в пользу кого-то более подходящего на это графство. Только пока нет или желающих, или достойных кандидатов. Это Георг со мной пока незнаком, а то он бы моментом выбрал нового графа. И я не про себя, мне его выбор до фонаря, я и сам могу себя назначить в графья. Я к тому, что если бы монарх Иманта прочухал опасность, он бы нашел деятельного и опытного вояку, да еще денег бы подкинул на повышение обороноспособности. Но что о том говорить, уже поздно, я здесь.
Деревня при графском замке после нашего последнего её посещения как бы оправилась от посещения прошлого, но не сильно. Дома, сломанные прикатившимся обломком стены, были разобраны, но новые на их месте не появились. Вероятнее всего, прирост населения, если он был, частично скомпенсировал убыль от эмиграции, свободных домов в деревне наверняка осталось еще несколько штук.
Народ, увидев знакомый штандарт, слегка взволновался. Слегка, потому как того народа было немного, опять же пацанва, увидавшая военную колонну загодя, донесла весть за час до нашего прихода. Так что подготовиться было время. Ну и подготовились. Морально. Состроили почтительные и слегка обреченные рожи, мол взять с нас нечего, всё мол уже до вас взято опричниками юного графа. Других приготовлений к встрече своих освободителей от ига ненавистного графа я не заметил. Про опричников загнул, каюсь. Насчет прочего не уверен. Какие условия новому графёнышу король поставил, то нам неведомо, а только он или его мамаша, ежели не дураки, понимают свои перспективы. Прошлый граф, небось, от этой безнадёги и рыпнулся на нас.
Ладно, мне не трудно выступить самому, привстал в стременах, сказал речь на тему «Кончилось ваше беспросветное нищее житьё, начинается жизнь новая, сытная и веселая!» Ну примерно так. Народ чутка осмелел, раз с ним соизволили говорить, может впрямь прямо сейчас резать не начнут, кто-то даже осмелился крикнуть в ответ:
— Ваша светлость! А ежели кто не хочет новой жизни под вашей рукой?
— А кому не нравится, может не жить совсем, я силком никого заставлять не буду. Но вы пока не гоношитесь, поищите знакомцев среди моих дружинников, вдруг даже родичей найдете. Вот у них и спросите, какая жизнь у наших крестьян. И думайте быстрее, мне еще всё графство под себя брать.
— Ваша светлость, вы наш новый граф?
— Дошло, болезные! А кому я вещал только что!
И тут все селяне упали на колени. Вот как этот народ понять — то репы чесали, пререкались как бессмертные, а потом бух — и все как по команде уже на коленях. Один только голову поднял, побогаче одетый, небось староста:
— Ваша светлость, все тебе присягнем, только не бросай нас сирых и убогих тут! Ведь помрем все с голоду!
— Батюшка, защити! Совсем заморили прошлые графья!
О как, тут уже революционная ситуация с поправкой на позднее средневековье сложилась. Видать, совсем худо живется.
— Бойцы, слышали!?
