— А, это отцова, — нежно погладил шерсть мальчишка. — Мой папа — самый сильный и красивый! И сказки лучше тебя рассказывает! — окончательно задрал он нос. Я улыбнулась. Смешно сказал, что свитер отцов. Как будто с папы шерсть вычесывали.
— Выпендрежник! — Малфой такого безобразия не стерпел и поднялся на ноги. Это его папа — самый–самый!
— Сам выпендрежник! — Маугли вскочил следом, сжимая кулаки.
— А давайте вместо бокса вы пофехтуете и успокоитесь? — предложил Гарри.
Разумеется, Маугли не умел фехтовать. Ну, а выяснять отношения на кулачках им никто не позволил.
Расселись вновь. Несмотря на схожие повадки Дракона и Маугли, а скорее даже благодаря им, пререкались эти кадры не переставая.
— Кто бы мог подумать, что принц и нищий настолько неотличимы? Кроме Марка Твена, разумеется.
— Ты это о чем? — обеспокоенным хором спросили Драко и его кривое зеркало.
— А я знаю! Нам эту историю учитель начальной школы вслух читал! — обрадовался Гарри. Похоже, не слышал, что инициатива всегда наказуема.
— Ну, значит ты рассказываешь следующим.
— Но ты же тоже знаешь эту историю!
— А каждый раз слушать разных рассказчиков интереснее.
***
Крупный волк с рыжими пятнами–подпалинами на шерсти сосредоточенно бежал через Запретный лес. С неба вовсю скалилась луна, выцеливая серебряным лучом новую дырку в и без того не слишком гладкой шкуре.
Хагрид! Он со своим арбалетом даже до сортира ходит, не то что по Лесу. Это несомненно стоило учитывать. Как и отнюдь не человеческую реакцию и способность видеть в темноте Леса. Правильно Рыжего тогда Вожак отчитывал. Зализывал рану, морщился и отчитывал. Паадумаешь! Небось и не просил его никто зализывать. Само бы прошло, как на собаке.
Рыжий искал сына Петунии.
Мальчишка повадился исчезать из поселка. Да так ловко, что не каждый охотник мог взять след. Многие в стае, конечно, считают Гарри совсем взрослым. Перелинял, сменил детскую шубку на взрослый мех, имеет право на полную свободу. Да что там! Родной отец Гарри не видит ничего страшного в прогулках сына! С чего бы остальным лапы стирать за чужого щенка?! Но… Но. Мальчишка был сыном Петунии. А Лес опасен и для матерого волка, не то что для этого самоуверенного молокососа. Вот встретит Хагрида. Нет, пока–то не знает. А вдруг узнает? И что тогда? Сможет ли удержаться? Не прыгнет ли, выцеливая кадык? Он, Рыжий, удержаться не смог бы. Да какое там «бы»! Вот уже год, основательно зализав предыдущую рану, он, как идиот, подставляется под арбалетный выстрел по новой. Не успевая — считанные секунды не успевая — допрыгнуть до горла.
След вел к школе магов. Неужели? Да нет, он же умный мальчик! Он бы не стал совершать такую глупость! Да и кто бы ему сказал? Тут бы и отец Гарри болтуну язык вырвал. Все это знают. Нет! Нет в стае таких! Никто не стал бы молокососу такое рассказывать.
Мысли не успевали оформиться, как новый удар сильных лап о лесную тропинку выбивал их из головы, освобождая место для следующих неясных опасений и застарелой вражды. Хуже страха была только тоска. От нее не спасал любой, даже самый безумный бег по лесу. Только бы мальчишка не наделал глупостей! Рыжий ведь обещал Петти о нем позаботиться. И видит Мерлин — больше шансов добраться до Хагрида в Большом зале Хогвартса, чем уберечь этого непоседливого пацана!
Взятый след становился все тверже — запахи были уже осязаемы, их практически можно было увидеть.
К запаху Гарри примешивались другие. Маги. Большая группа магов. Обходят, окружают… загоняют? Охота? В Хогвартс явились охотники на оборотней? Их же… их же Сивый повывел! Нет! Не может быть! Откуда?!
Волк затормозил и пошел мягким, стелющимся шагом, сливаясь с тенью травы и кустов. На охотников не выбегают, вывалив язык на плечо. На охотников стоит охотиться. И по возможности обставлять дело как несчастный случай.
Правда, сейчас не до изысков — лишь бы дать волчонку время на побег.
Запахи людей были близко. Вот двое стоят за деревом, еще один крадется по кустам, а у полянки чуть заметно чуется знакомый запах племянника. Единственного из волчат сестры, выжившего в ту ночь.
Волк припал к земле и осторожно пополз к полянке.
— Авада Кедавра! — выпрыгнул из–за дерева маг, нацеливая палочку на… хм, вообще–то на такого же охотника–мага. И вообще–то безрезультатно. — Эй! Падай, ты убит! Я Великий Герой!
— Да вот прямо так! Надо краской, а так просто не считается. А вдруг ты промахнулся?
— Я не промахнулся!
— Нет, промахнулся, я не убит! Не убит–не убит–не убит.
— Драко, ты убит!
— Нет, Гарри. Не убит.
Тут дорогой племянничек подкрался к спорящим мальчишкам (вот же! ВОТ ЖЕ! Вот у страха глаза велики! Это же первокурсники! Ровесники Гарри, совсем еще щенки!), подкрался, пока дядюшка приходил в себя и пытался рассмотреть, до какой степени белоснежности поседел его серый хвост в рыжих подпалинах, и стукнул магов длинной тонкой веткой по плечу. Сперва своего тезку, а после недолгого раздумья и «неубитого дракона».
— Готовы! Отдавайте повязки!
— Эй! Я в твоей команде! Ты меня не можешь убивать!
— А я в темноте ошибся. Че? Бывает. Знаешь, скока авроры в Первую войну своих же положили? Мне дядька Рыжий рассказывал. Давай повязку!
Шла первая в Хогвартсе игра–зарница. На календаре значилась дата — 9 мая 1992 года.
***
Игра закончилась позорным поражением обеих команд, когда внезапно вернувший человеческий облик взрослый мужчина–анимаг выкрутил ухо своему племяннику — победителю Великих Героев и Вредных Драконов, а потом со скандалом разогнал всю зарницу от озера. Тут, правда, еще разрешалось гулять. Даже первокурсникам разрешалось. Но поди ему объясни, когда в ответ только ругань да затрещины.
Дядя с племянником скрылись в лесу, а первокурсники свернули знамена, сняли повязки и побрели в замок. Злобно обещая друг другу и самим себе к следующему году в первую очередь найти управу на таких драчливых родственничков.
Чуть позже в поселке оборотней Запретного леса
— Пьешь?
— Будешь? — изрядно нагрузившийся Рыжий подвинул бутылку Огденского к краю стола.
— Воздержусь. Да и тебе бы…
— Ты знал, что Гарри ходит к Хогрсу?
— Знал.
— И?
— Что «и»? Просто знал.
— Почему ты не от–от–отстановил его?
— А почему я должен его останавливать?
— Опасно. Тм маги и эт–эта тварь. Твари!
— Жизнь вообще опасная штука. В поселении мы все равно под ударом. День за днем. Каждый день. Визит авроров. Или нужда Олливандера в новом материале для палочек. Или… Да тебе ли не знать?
— Там пасно.
— Стая решила, что нет.
- *** ***** ***, **** думаешь! — несмотря на то, что при обычной беседе буквы проглатывались, мат у Рыжего вышел без запиночки, — я т… о… же часть ста… и.
— Нет. Мне жаль, Рыжий, но нет. Ты маг. И частью стаи так и не стал. Хоть я и благодарен тебе за все, что ты для нас делаешь.
— Аааа, *****! Чего ж так?
— Хотя бы того, что ты не способен принять наши правила, наши законы, наш взгляд на мир.
— Ууууу! Как ты заговорил! Чего ж тогда меня с Пету–ни–ей не погнал сразу?
— Ты заговариваешься! Петти была моей женой. Я любил ее. Как люблю своего сына. А ты мешаешь ему жить.
— Я мешаю ему сдохнуть! — грохнул кулаком по столу мгновенно пришедший в звериную ярость анимаг.
— Мне не нравится, чему ты учишь пацана. Ты не дорожишь своей жизнью, постоянно выплясываешь какие–то странные танцы перед носом у Смерти, бросаешься на полувеликана. И на этом же фоне пытаешься привить мальчишке покорность судьбе и опаску, граничащую со страхом и подлостью. Сидеть тихо и не высовываться — мне это не нравится. Пусть лучше полно живет и рано умрет, чем будет гнить всю жизнь. Понял? Я не позволю вырастить из Гарри ни во что не вмешивающегося гребанного камикадзе! Которому неинтересен окружающий мир и который на совершеннолетии поставит целью жизни месть, как его обожаемый дядюшка.
В ответ Рыжий разразился бессодержательной, но весьма образной грязной матерщиной.
Гость молча убрал спиртное в ящик стола.
— А чему учишь его ты? — неожиданно почти трезвым голосом произнес анимаг.
— Жить. Уважать силу. Раздвигать границы. Не упускать выгоду.
— Силу? Выгоду??? Да *** ******* ***** выгоду. Поджать хвост и скулить? Забыть все и лизать леснику руки? Да чтоб я сдох, если это будет! Чтоб я сдох, если племянник будет так жить!
— А что ***** ты **** ***** ***** предлагаешь? Бешеной собакой напрыгивать на непробиваемого, несопоставимого по силе врага? Не видеть в волшебном мире ничего, кроме объекта мести? Не соотносить возможности? ** ******* ******* *****! — тоже не сдержался визитер.
— Мы могли бы завалить его стаей.
