— Вам смешно, простой люд для Вас ничего не значит, а тем временем страдает репутация гостиницы.
Ничего не понимая я нахмурился. Судя по всему, распорядитель как-то связывает пострадавших со мной. Но я-то точно их не бил, я даже комнату не покидал последние полдня. Может, начудил кто-то из нанятых мною людей?
— Говорите толком, любезный. Понять Вас совершенно невозможно.
— Я и говорю: Благородным не понять чаяния простых людей.
Что за сетования на ровном месте? Почему это мне не понять простых людей, что за странное утверждение?
— Да что случилось-то?
— Вам ли, Ваша милость, не знать?
Я стал откровенно терять терпение. Сколько можно говорить загадками, причем явно с обвинительным подтекстом? Схватив распорядителя за грудки, я принялся трясти его:
— Или ты сейчас же расскажешь мне, в чем дело, или я спущу тебя с лестницы!
Я сам от себя подобного не ожидал, оказывается, когда тебя обвиняют и даже не говорят, в чем именно, ужасно неприятно.
— Извините, Ваша милость, я больше никогда…
Распорядитель выскользнул из моих рук и ретировался к двери.
— Стоять!
Я сделал глубокий вздох и постарался взять себя в руки. Распорядитель застыл с занесенной над порогом ногой, боясь пошевелиться.
— Присаживайся, любезный.
— Как можно, Ваша милость?
— Садись, я тебе говорю! — распорядитель вздохнул и опустился на стул. — А теперь рассказывай все по порядку.
— Что рассказывать?
— Все. В первую очередь, кто побил ваших слуг.
— Они разнимали драку. Две дамы изволили не поладить.
— Две служанки избили четырех ваших слуг?
Я вспомнил о шуме, который слышал полчаса назад.
— Причем здесь служанки? Подраться изволили две благородные дамы.
— В самом деле? — я удивленно приподнял бровь.
— Не хотите ли сказать, что Вашу милость это удивляет?
— Если продолжишь говорить загадками, получишь такую же взбучку, как и ваши слуги.
— Извините, Ваша милость. Дамы разошлись не на шутку, слугам пришлось их разнимать, но они не могли действовать грубо, больше надеясь на увещевания в то время, как дамы не стеснялись в выборе способа действий.
— Что же это за дамы? — удивился я.
— Уж Вам ли их не знать. Ваша милость изволили заказать обед, на который пригласили двух дам одновременно…
Как, неужели…?! Но почему?
— И что же в этом плохого? — искренне удивился я. — Или приглашать на обед двух дам не принято?
— Приглашайте на здоровье хоть целый десяток, только…
— Да что только-то? Почему мне приходится вытаскивать из тебя информация как бриллианты из сейфа?
— Столик был заказан на две персоны.
— Все верно, — подтвердил я.
— Каждая из пришедших дам утверждала, что ужинает с Вами.
Меня начал разбирать смех. Я представил всю нелепость этой ситуации.
— Но они должны были поужинать вдвоем!
— Вдвоем? Видимо, они об этом не догадывались. Обе думали, что ужинают с Вами и требовали друг от друга удалиться. Сначала завязалась словесная перепалка. Поначалу она была вежливой, но очень скоро приняла иной вид. Поверьте, я значительно обогатил свой словарный запас. Но даже на этом дамы не остановились. В порыве страсти одна из них метнула в другую утку с яблоками. Пострадавшая не осталась в долгу и ответила запеченной рыбой. Вскоре окрестности напоминали поле сражения. Слуги бросились их увещевать, но, видимо, момент был неудачный. Дамы набросились на них с еще большим энтузиазмом, чем минутой ранее друг на друга.
Несмотря на всю комичность ситуации я постарался придать своему лицу скорбное выражение:
— И где же эти дамы сейчас?
— Они покинули гостиницу, отправив в Ваш адрес немало нелицеприятных эпитетов.
— Поверьте, я здесь совершенно не при чем. Разумеется, я компенсирую пострадавшим расходы на врача и их временную нетрудоспособность, но у меня и в мыслях не было ничего подобного произошедшему.
Выражение лица распорядителя говорило о том, что верит он мне с трудом. И совершенно напрасно, я и в самом деле не замышлял никакой интриги. Думал, что баронесса и виконтесса испробуют гастрономические блюда и примирятся с тем, что я занят и не смог составить им компанию. Кто ж знал, что они воспримут мое приглашение именно так?
— В любом случае я Вам не завидую, господин граф.
Похоже, упоминание о компенсации погасило праведный гнев распорядителя, голос его был совершенно спокоен, если не сказать больше. Прозвучавшее в голосе сочувствие неожиданно меня встревожило.
— Вы о чем? — спросил я с подозрением.
— Обе леди были очень сердиты, когда покидал наше заведение. И что-то мне говорит, что сердиты они были на Вас.
Мое нехорошее предчувствие согласилось с распорядителем: если баронесса и виконтесса восприняли все так серьезно, то могли затаить нешуточную обиду.
— Да бросьте, эти милые дамы завтра и думать забудут об этом недоразумении.
Не знаю, кого я хотел убедить распорядителя или себя. Мои усилия пропали даром: распорядитель недоверчиво покачал головой и попрощался:
— Желаю Вам удачи, Ваша Светлость.
Вот так и выходит: хотел как лучше, а получилось… Что-то я действительно не додумал с этим ужином.
Последствия стали сказываться быстрее, чем я предполагал: на следующий день после обеда в гостиницу заявился неизвестный мне оруженосец и передал мне вызов на поединок.
— Виконт Обелон считает себя оскорбленным и будет рад скрестить с Вами мечи в любое удобное время, — поведал нам посланник.
— Чем же оскорблен виконт? — поинтересовался я. — Насколько я помню, мы с ним не встречались.
— Виконт отстаивает честь дамы, которую Вы изволили оскорбить.
Я печально вздохнул. Спаси нас Боже от дураков, всегда найдется кто-то желающий отстаивать честь, даже не разобравшись, была ли она на самом деле задета. Интересно, за которую из дам решил вступиться неизвестный мне виконт? Наверняка руку приложила любительница поединков баронесса Далит. Луасье хитрее и не стала бы действовать так прямолинейно. Как знал, надо было прямо вчера отправить дамам подарки с моими извинениями, так нет, решил отложить это на сегодня. Вот зачем мне эти незапланированные хлопоты с виконтом? Я мир собираюсь спасать, а ему приспичило подраться.
Отправлять подарок баронессе Далит было поздно, сейчас это будет выглядеть как попытка откупится и мало что изменит. Стоит хотя бы послать извинения и купленную мною сегодня брошь виконтессе Луасье. Возможно, это избавит меня от мести с ее стороны. Не чтобы я ее опасался, но зачем мне лишние помехи в и так непростом деле?
— Что передать виконту? — отвлек меня от размышлений оруженосец.
— Передайте, что я принял его вызов к сведению и сообщу о своем решении.
— Виконт остановился через два квартала в гостинице у моста.
Посчитав, что его миссия исполнена, оруженосец виконта удалился, так высоко задрав голову, что я удивился, как он умудряется не споткнуться.
— Скверно, — сказал барон Тромиг, который был свидетелем нашего разговора. — Виконт Обелон завзятый поединщик, на мечах против него мало кто устоит, — барон перехватил мой взгляд и добавил. — Я, конечно, не имел в виду Вас, граф.
— Пустяки, — сказал я как можно небрежнее. — Попрошу принца, и он отошлет этого самого Обелона куда-нибудь подальше.
Тромиг бросил на меня непонимающий взгляд, затем просветлел и улыбнулся:
— Ваши шутки неподражаемы, граф. Я было не секунду подумал, что Вы на самом деле намерены так поступить. Ха-ха-ха.
Чем не вариант, так нет: не здесь и не сейчас. Наверняка реакция принца Колозина будет такой же, вздумай я обратиться к нему с подобной просьбой. Подобное решение вопроса уронит мою рыцарскую честь, а следовательно, никак не может быть одобрено принцем.
— Что мы все о пустяках, давайте поговорим о том, как идет подготовка к походу.
Барон бросил на меня восхищенный взгляд, решив, что я образец мужественности. Я же решил по возможности проигнорировать вызов виконта и уехать по-английски не прощаясь. Не хватало мне только этой совсем не нужной дуэли.
— Подготовка идет полным ходом. Если поторопимся, то сможем выступить завтра в первой половине дня.
— Отлично.
Осталось продержаться меньше суток и не столкнуться с указанным виконтом нос к носу. Тогда уже сложно будет избежать схватки. Что до дальнейшего, то я не собираюсь возвращаться а Тоитен.
Впервые мне предстояло уклониться от поединка, но я не чувствовал за собой вины. Я не собирался никого оскорблять. Баронесса и виконтесса не поладили, но есть ли в этом моя вина? Честно говоря — есть. Но она настолько косвенная, что поставить ее следует на последнее место, уступив пальму первенства неумеренной настойчивости этих дам. Поэтому я с чистой совестью намеревался сбежать, не принимая участие в навязываемом мне дурацком поединке.
