— Ты это на что намекаешь?
— На верную экономическую стратегию, Андрей. Если все бабки на вагоны потратить, нам с тобой на зарплату денег не хватит. Ты готов без зарплаты пару-тройку месяцев посидеть?
— Да ну нахрен! Давай вагоны осматривать. А ты вообще, откуда в них шаришь? Ты ж движенец.
— Сам сказал — я движенец, командир отрасли. Мне положено разбираться во всём. Нас движенцев, как от сиськи отрывают, сразу по всем службам гонять начинают. Ты вот тепловозом управлять умеешь?
— Нет, конечно. Откуда?
— Во. А я…
— А ты типа умеешь?
— Честно говоря, забыл уже. Последний раз пассажирский поезд в тринадцать лет водил.
— Да ладно! Где?
— На детской железной дороге работал машинистом. У нас там тепловозная тяга была.
— А-а-а, это не считается. У вас там инструктор сзади сидел, мне рассказывали.
— Да и пофиг. Давай вагоны отбирать. Вот этот запиши, колеса толстые, балка целая, автосцепка не провисает почти. Не сильно устал вагон.
— А клинья под замену, вон как надрессорная балка опустилась.
— Клинья — это копеечная деталь. Зато года выпуска у литья свежие.
— Убедил, пишу.
— Ты вообще счастлив со всей этой движухи должен быть.
— Это с какого такого?
— А с такого — тебе по-хорошему надо штат расширять, оборудование в депо докупать. Толстеешь, Дорохин, в профессиональном плане. Скоро другана своего Осипова за пояс заткнешь.
— Про это я не подумал. А всё равно от тебя головная боль одна, надо на самом деле слесарей набирать.
С кадрами на Чермете было на самом деле неплохо — уровень зарплат был вполне конкуретноспособным, на завод шли охотно. Тем более, что на железке начались массовые сокращения на фоне хронически низкой зарплаты, и никаких плюшек типа бартерной импортной техники для рабочих. На других предприятиях, которые вовсю акционировались поначалу зарплаты взлетели чуть не до небес, а потом всё стало не здорово. Оказалось, что в одиночку в условиях капитализма предприятию очень тяжело не то, что развиваться, просто выживать. Крупные новые холдинги и еще не развалившиеся старые производственные объединения имели больше инерции не только в плане новаций, но и в плане упадка. Негативные процессы в них нарастали гораздо медленнее. Опять же поддержка банков, да и от государства имелась какая-никакая поддержка.
Чермет в этом плане был где-то посередине, без резких взлетов по оплате, но и без многомесячных невыплат заработанных денежек рабочим. Здесь никто не догадался переводить своих работников на сокращенный рабочий день, как это сделали в системе МПС. Там, как рассказали бывшие коллеги от всех собрали заявления об уменьшении рабочего времени, при этом заставляют работать всю смену. Угнетатели и эксплуататоры в самом классическом виде. Профсоюз? Тот старый профсоюз танцевал под дудку администрации, а с новым независимым профсоюзом локомотивных бригад и примкнувших к нему власти боролись всеми силами. Да и вообще, деятельность нового «белого» профсоюза вызывала много вопросов у Фролова. Начиная с главного — где они берут деньги на свою деятельность? Ну и функционеры новоявленные сильно напоминали председателей комитетов безземельных крестьян. Как и на заре Советской власти, во главе этого профсоюза оказались самые никчемушные машинисты.
Внезапно оказалось, что идея Фролова с подъемом «мертвецов» выстрелила раньше, чем покупка новых вагонов. В депо Чермета уже вовсю приводили купленные старые полувагоны в божеский вид, а новых пока никто не видел. Подковерная борьба по определению кандидатуры приемщика вагонов на «Уралвагонзаводе» неожиданно стала очень бурной и отчаянной. Кандидатом Лузгина был Пётр, а Большов неожиданно развил бурную деятельность за делегирование полномочий Дорохину. Кто-то на планерке пожимал плечами, кто-то поддерживал Большова, первый зам начальника цеха Мошонкин традиционно был вне группировок и кланов. Он демонстративно отстранялся от интриг и был «за производственный процесс». Такое ощущение, что его основной задачей являлся присмотр за пацанами и своевременное информирование верхов о творившихся в железнодорожном цеху безобразиях. Он был настолько незаметен, что все железнодорожники про него чаще всего забывали и вели себя естественно.
В конце концов, когда пришло время согласовывать приёмку и поставку первой партии в полста вагонов, Лузгин закончил разводить демократию и принял единоличное решение:
— Короче. В Нижний Тагил полетит Фролов. Я так понял, что в вагонном хозяйстве он разбирается на достаточном уровне, а опыт и авторитет у него выше. Начнут партнеры по бизнесу разводить или нагибать, он не прогнется.
— А я что, прогнусь?
— Ты не разрулишь. Просто не хватит опыта ведения переговоров на том уровне. Подрасти еще немного. Пётр, я на тебя надеюсь, в заводоуправлении тебя еще подинструктируют, расскажут расклады. От кемеровских кто-то тоже поедет, но у него будут свои вопросы, вся техническая часть на тебе.
Но до даты приёмки была еще неделя, а пока жизнь шла своим чередом. И оказалось, что шикарный стол был только первой ласточкой в череде ништяков, пролившихся на цех. В один из дней Фролов пришел в кабинет начальника и увидел на столе сероватые параллелепипеды такой знакомой формы, что аж в сердце почему-то защемило. Так выглядело будущее, Пётр это знал. Еще и запах, ничем не сравнимый запах новой электроники стимулировал центры удовольствия в его мозгу. Пожалуй, лучше новой аппаратуры пахнет только новая кожаная обувь, особенно дорогая, особенно, когда её много.
— Смотри, чего нам выделили. Сказали, осваивайте новую технику, а как осваивать, не сказали. Ты чего-нибудь в компьютерах шаришь?
— Не то слово, товарищ начальник. Я разве не рассказывал, что на Сортировке организовал и вел школу компьютерной грамотности?
— Так это небось у вас «Роботроны» ГДРовские были.
— Ты если на Ладе гонял, потом сможешь на Форде ездить?
— Блин, ну ты спросил! Какая разница, на чём ездить.
— Вот и я о том же. На МС-Досе работал, в чем угодно потом работать сможешь. Главное, логику машинную понимать.
— Ты сейчас про что говорил?
— Забей. Научу вас работать, тут такие возможности открываются, охренеете. Если комп 386-й. Тебе новьё подогнали или шлак?
— Обижаешь, Пётр. Как всем конкретным пацанам, нормальный аппарат выделили. Так сказали, во всяком случае.
Пока шёл разговор, руки Фролова уже делали то, что откуда-то знали. Вспарывали ножом упаковку, разбирали кабели, что-то во что-то втыкали. Потом Лузгин был послан под стол:
— Сиди там, как скажу, воткнешь вилку в розетку. Заору — сразу выдернешь.
— А точно так нужно подключать компьютер? Ты уверен?
— Сто процентов! Сидишь? Втыкай!
Фролов нарочно драматизировал процесс подачи питания, на самом деле он был уверен в своих руках. Эти штуковины прекрасно знали, что к чему подключать, на что нажимать. Они даже с клавиатурой были знакомы как с родной перчаткой. Пётр давно уже устал удивляться тому, что текст на клавиатуре он набирает девятью пальцами. В процессе не участвовал только большой палец правой руки.
— Ага, включилась. Из хорошего — комп работает.
— А из плохого? — раздалось из-под стола.
— Вылезай уже, хрен ли застрял там. Из плохого — у нас тут хрень синяя предустановлена, под названием «Нортон-Коммандер».
— А что нам надо?
— А нам надо «Виндовс», «Эксель», «Ворд»… Короче, я куплю пиратские программы и установлю. Чтоб вы в «Лексиконе» не начали работать, не дай бог.
— Не знаю, что это такое, но в твоих устах звучит как что-то неприличное.
— По большому счету, так и есть. По сравнению с Вордом другие программы как печатная машинка.
— А что плохого в печатной машинке? Вон у нас в конторе Замакова работает на ней, никто не жалуется.
— Ага, а кто-то на телеге ездит. Я недавно цыган видел, они в телегу металлолом собирали по улице. Нормально же.
— Не сгущай уж совсем-то, Пётр.
— Согласен, телегу тыщи лет назад придумали, а печатную машинку всего лишь в прошлом веке. Я пока ничего тебе говорить не буду, и ты не говори. Вот как установлю вам нормальное программное обеспечение, как чутка научу пользоваться, и сразу все всё поймут. Ты, Саш, мне другое скажи: кто-то со мной еще поедет или мне одному чисто на приёмку лететь?
