Ученая братия Университета Бытобснаса, представленная возмутительно молодым чёртом (по фамилии Семенов, об этом инструктируемый уже знал), согласно кивнула, но в разговор вступить не решилась.
Корсак уже был введен в курс: товарищ Эпштейн работал, в том числе, начальником первого отдела того самого Университета, и, значит, информацию имел свежайшую и из самых первых рук. Стоило его, как минимум, выслушать, а то и принять во внимание все то, что тот говорит.
- Не пытайтесь строить беседу как с настоящим синтетиком. Это, в общем, никакой не робот, это, скорее, человек. Однако, - продолжал начальник первого отдела, - человек очень опасный. Его поведение выдает огромный жизненный опыт весьма необычного свойства, отсутствие же нормальной биологической основы, и, как следствие, полноценного гормонального баланса, полностью отрицает морально-этические ограничения. Ожидать от него можно вообще всего, что угодно, и, мы с товарищами уверены, половина ожидаемого не понравится никому, в том числе — лично Вам.
- Не означает ли это, что уже мои способности окажутся не к месту? - Корсак нахмурился. - Если он настолько живой, то электромагнитный импульс может ему и не повредить…
- Мы не ожидаем, что ЭМИ его уничтожит. - уточнил собеседник. - Как раз наоборот, он должен уцелеть как личность и условно-биологический объект. Ваша задача — вывести из строя его аппаратную платформу.
- Чтобы не укатился?
- Чтобы не укатился.
- Подытожу. Я готов сдаться. Не этим, которые, почему-то, без погон, - Колобок всем своим видом продемонстрировал, как он относится к обозначенным «этим», а тебе, лично тебе. Но у меня есть одно небольшое условие.
- Условие?
- Да. Перед тем, как мы с тобой устроим тут великое противостояние человека и машины, ты заберешь у меня и куда-нибудь спрячешь одно устройство. Его потом можно будет применить где-то с толком, как именно — разберутся товарищи ученые, лучше те, которых теперь возглавляет мой создатель. Не тот, который создал воду и землю, а тот, который собирал вот этот корпус.
- Откуда тебе известно про товарищей ученых? - легко перейдя с Изделием А-Два на «ты», уточнил Корсак.
- Скажем так, мне… Со мной вышли на связь. Не спрашивай, кто и как, но они озвучили предложение, и я его принял. Передай им — через заведующего лабораторией Семенова, это такой черт с рожками, тебя не могли с ним не познакомить, устройство, они знают, что с ним сделать. Меня заверили, что это практически единственный способ сохранить мне жизнь и рассудок, пусть и в непривычной форме. - Колобок на секунду замер.
- Сейчас я отдам тебе требуемое, и очень, очень сильно отупею. С тем, что из меня получится после этого, делайте что угодно — стреляйте, бейте этими вашими молниями, можете раздавить големом — наблюдаю в пределах зрительной памяти минимум шестерых… Разбирайте на части, в общем, любым желаемым способом. А вот это — забери и передай. - открылся один из бесчисленных лючков, и на траву выпал симпатичный металлический предмет, весь округлый и блестящий.
Корсак подобрал бронзовый шарик, и скорее почувствовал, чем действительно услышал прилетевшие откуда-то последние слова человекоподобной души, запертой внутри нечеловекоподобного робота:
- Это… В общем, это — я.
Эпилог
Первые полосы всех изданий (печатных и техномагических), лучшее время телевизионных программ и радиопередач, даже школьные и институтские стенгазеты — все источники массовой, но проверенной и допущенной к распространению, информации, были отданы всего одной теме: в Ленинграде с большим успехом шел, и, наконец, завершился невероятный по масштабу и значению форум технически подкованной молодежи «Юность Науки».
В этой связи короткий, на два абзаца, отчет об успешном задержании беглого бытового робота, изделия А-Два, остался практически незамечен. По поводу, как были уверены все причастные, совместной операции городской администрации, городского комитета Коммунистической Партии, милиции, госбезопасности и даже отечественной журналистики, населению сообщили до обидного мало. Впрочем, оно, население, к подобному положению дел привыкло.
Главное было в том, что те, кому положено, отлично справились со своей работой, и мирные граждане советского Ленинграда могут спать совершенно спокойно.
Успех операции совершенно неожиданным образом сказался на журналисте по фамилии Корсак: вопреки распространенной практике, традиции и даже правилам, ему, без году неделя как корреспонденту специального технического издания, вне всякой очереди зачли прохождение испытательного срока.
«Отличная смена подрастает!» - заявил по этому поводу коллега, паразитирующий исключительно на внутренних событиях газеты. То, что подрастающей смене, в целом, было на треть больше человеческих лет, чем высказавшемуся, коллегу, разумеется, не смущало.
Кроме того, успешно прошедшему испытательный срок журналисту выделили собственный кабинет, небольшой, но замечательно светлый благодаря огромному окну и остекленной крыше: помещение располагалось на чердаке и совсем недавно работало оранжереей. Растения, порядком засохшие и неухоженные, отправились в ботанический сад, журналист занял выделенный кабинет, все оказались довольны — кроме пары завистников, но и они совсем скоро перестали шептаться по углам.
Вместе с самим журналистом, выделенное помещение старательно, хоть и почти неподвижно, осваивало еще одно живое существо.
Несмотря на то, что приглашение на консультацию было подписано лично Семеновым, встретиться журналисту пришлось с совершенно другим человеком: тот, Семенов, был черт, и не целиком, а этот, пока неназванный — эльф, чистокровный и очень немолодой.
- Моя фамилия — Константинопольский. Я занимаю должность заместителя заведующего лабораторией, - отрекомендовался, немного непривычно растягивая гласные, научный работник.
Корсак сделал вид, что страшно рад встрече, хотя и было это совсем не так. Журналист решительно не понимал, для чего и зачем руководство лаборатории, получившее в установленный договоренностью срок, ценнейший бронзовый шарик, снова захотело его, журналиста, видеть, и почему вместо руководителя на вокзал города Риги приехал заместитель.
- Здравствуйте, товарищ Константинопольский. Я — Гюнтер Корсак, но это Вам и так известно. - Коллизия была неприятной, и отставной кавторанг принялся делать то, что в таких ситуациях ему удавалось лучше всего, то есть — хамить. - Давайте сразу к делу, хорошо?
Эльф внезапно улыбнулся, очень приятно и почти радостно.
- Коллеги предупреждали, что Вы, судя по нейропортрету, отреагируете примерно так. Поэтому мы не будем тянуть кота в долгий ящик. Вот, это Вам.
Из рук в руки перекочевала небольшая коробка, наподобие тех, в которых перевозят ценные (в магенетическом смысле) живые растения.
- Собственно, именно по этому поводу Вас и пригласили на, - эльф сделал лицом странное, - консультацию. Забирайте.
- И что мне с этим делать? Кстати, а что это вообще такое, в коробке? - Корсак подивился довольно приличному весу небольшого по виду предмета.
- Там… Подарок. Товарищ Семенов очень просит его извинить за то, что не смог отдать его лично, и попросил это сделать меня. Еще он просил передать — на словах — дословно следующее: «Это и подарок, и даритель». Сказал, что Вы поймете.
Обратный путь из Риги в Ленинград занял совсем немного времени, благо, магистральные эсобусы давно ходят по выделенной линии превосходного шоссе.
Нештатный кабинет штатного журналиста был, как и всегда в солнечную погоду, избыточно светел. Корсаку, как человеку, проведшему под землей существенно больше времени, чем на ее поверхности, излишняя инсоляция сначала мешала. Потом он смирился, потом привык, а теперь и вовсе начал находить некое незнакомое удовольствие в потоках солнечного света, заливающих кабинет сквозь стеклянную крышу верхнего этажа.
