— Купец сказал, что ты отважный и опытный воин, — начал жрец, после чего сразу перешел к делу: — Нам нужны такие. Если поступишь в наш гарнизон, получишь дом и довольствие, какое причитается командиру ста воинов.
— Спасибо! Может, позже, — отказался я. — Хочу попутешествовать, посмотреть, как живут люди в ваших краях.
— Если надумаешь, приходи. Спросишь меня, — сказал он и вместо того, чтобы назвать имя, показал, кривовато улыбнувшись, культю.
— Могу дать несколько советов, как сделать крепость надежнее, если, конечно, это вам интересно, — предложил я.
Все и так умные, поэтому, за редчайшим исключением, предпочитают сами давать советы, особенно в том, в чем не разбираются, и не желают слушать чужие. Американский континент в этом отношении не исключение. Многие улучшения мне приходилось здесь вводить силой. Разве что с картошкой повезло, которую южноамериканские индейцы начали употреблять в пищу задолго до моего прибытия. Кстати, мне кажется, Петра Первого следует простить за «прорубленное окно» в Европу, которое на самом деле стало канализационной трубой к нам, именно за картофель, притекший вместе с табаком, сифилисом и прочими испражнениями, в первую очередь духовными, и насильно введенный императором в рацион россиян.
— С интересом послушаю тебя, — искренне произнес однорукий.
Мы прошлись с ним вдоль первой стены. Я рассказал, что надо сделать, чтобы легче было защищать ее. Затем прошлись в обоих смыслах слова по второй стене. Там я особое внимание уделил надвратной башне, посоветовав построить еще и две фронтальные, выступающие вперед. Правда, там места было мало, получатся короткими, но все равно доставят много неприятностей атакующим.
На третий уровень меня не пустили. Видимо, обычным смертным туда вход закрыт.
— Спасибо за советы! — поблагодарил инвалид с детства. — Я понял все твои советы, дальше мы сами продумаем, где и как их использовать.
— Не за что, — разочаровано произнес я, потому что очень хотел побывать на самом верху.
Впрочем, любопытство сытым не бывает.
В благодарность за консультацию нам принесли на ужин семь морских свинок, запеченных на углях и приправленных какими-то пряностями, не острыми, а придающими интересный привкус, комбинированный, что ли, не определишь одним словом и несколькими тоже, и ранее мне не встречавшийся. Почему именно семь, ни слуга, что принес, ни купец, не знали. Может, число счастливое. Купец поделил их по-братски: три мне и по две ему и Гуаму.
Не знаю, как с ним рассчитались в Парамонге. Утром ламы были нагружены, но товарами, которые надо было доставить бесплатно в Ичсму. Наверное, купец получил бронзовыми пластинками, которые заныкал между вьюками, или вернется сюда и получит другими товарами, которые повезет в Чан-Ан.
Пытались и на мою ламу закинуть большой вьюк. Я коротко объяснил, куда именно засуну им эту поклажу, если не прекратят безобразничать. Как ни странно, не обиделись. Сказали что-то Пурику. Тот развел руками: а что поделаешь⁈ После чего все вместе заржали. Смех — это рассыпавшийся конфуз.
60
Ичсма можно перевести, как Создатель всего. Это имя главного бога и заодно название города-государства, выполняющего сейчас в Южной Америке ту же функцию и с той же точностью, что когда-то древнегреческие Дельфы в Европе. Как мне сказал с экзальтированным придыханием Пурик, сюда приносят дары с территорий, лежащих в двенадцати днях пути, чтобы узнать свое будущее. Это нейтральная территория, никаких войн и никаких других религий. Есть только великий бог Ичсма. Значит, в Южной Америке уже появился ростом единобожия. Если обратиться к нему через жрецов, солидно отстегнув последним, то тебе что-нибудь предскажут. Как догадываюсь, предсказание будет туманным, благодаря чему можно будет вывернуть и так, и эдак. У города нет крепостных стен, потому что никто не осмеливается напасть, и даже стражников, потому что никто или почти никто не ворует. Зато имеются храмовые слуги, крепкие и вооруженные, и тысячи добровольных блюстителей нравственности и порядка, то есть стукачи, поэтому те, кто не вписывается в парадигму города, приносятся в жертву Ичсме в храме на вершине единственной трехступенчатой пирамиды, не очень большой, как ни странно. Простым смертным вход туда запрещен. По рассказам жрецов и редких счастливчиков, по самым разным причинам побывавших там и сумевшим вернуться, внутри стоит деревянная статуя бога, которая и выдает через жрецов предсказания каждому, одарившему ее. В общем, рай местечкового масштаба, управляемый чертями.
Из-за такого массового наплыва гостей постоялых дворов здесь было, наверное, больше, чем обычных. Пурик посоветовал остановиться у его знакомого по имени Качи. Это был полноватый мужчина, с виду помесь улыбчивого гедониста с бедовым клоуном. У него одиннадцать детей и все девочки — дошутился. Зато его небольшое заведение в идеальном санитарном порядке, хоть в госпиталь перепрофилируй. Шутки ради я поиграл в старшину роты, повозил пальцем в самых заповедных местах и нигде не обнаружил пыль.Находился постоялый на восточной окраине города, вдали от моря и реки, поэтому цены были ичсмские, то есть божеские. За келью с двумя деревянными ложами на каменных подставках, застеленными мягкими шкурами нестриженной викуньи, и корм ламы Качи брал в день всего по одному большому перу цвета от насыщенного желтого до оранжевого, или два разных оттенков красного, синего или зеленого, или пять маленьких любого из вышеперечисленных. Это второй, после морских раковин, местный денежный эквивалент. Наверное, перья идут на украшение одежды для знати. Бобы какао не заинтересовали хозяина постоялого двора. Как сказал Пурик, чем южнее, тем меньше интереса к ним, поэтому я обменял большую часть своего запаса на перья и морские раковины.
Увидев, сколько у меня и того, и другого, Качи стал улыбаться еще ослепительнее, если это возможно при его гниловатых зубах, из которых сохранилось меньше половины:
— Не желает ли господин девочек или какое-нибудь изысканное блюдо? — поинтересовался он.
— Ты своих дочек предлагаешь⁈ — удивился я.
— Как ты мог такое подумать! — возмутился он. — Для этого есть рабыни!
— Рабынями я брезгую, а вот от девочки не отказался бы и заплатил хорошо, — на полном серьезе заявил я, решив проверить Качи на жадность.
Хозяин постоялого двора завис на пару минут, прикидывая, наверное, варианты, а потом глянул на жену, особу крепкого сложения и, судя по лицу, очень решительную, и произнес:
— Нет, только рабыни. Может, из соседей кто согласится, поспрашиваю.
Не знаю, ходил ли он с нескромным предложением к соседям или нет, но девочек так и не подогнал, так что спали мы с Гуамом одни, совсем одни.
С приготовлением пищи на постоялом дворе тоже все в порядке, что при таком количестве баб не мудрено. На завтрак нас накормили свежими, теплыми кукурузными лепешками, очень вкусными, и сырой рыбой, нарезанной маленькими ломтиками, сильно наперченной и смешанной с мякотью тумбо. Это местный фрукт, растет в горах, причем тот еще «фрукт»: снаружи по размеру и цвету похож на банан, внутри — на дыню с более мягкой, съедобной кожурой и такой же ароматный, только запах напоминает… в общем, как сказал бы чукча, на дыню совсем не похоже, а мякоть по вкусу — смесь кислой красной смородины со слегка сладкой грушей, и тоже имеется полость с семенами, кислыми, освещающими, как у маракуи. В будущем плоды станут крупнее, утолщится слой мякоти, а сейчас одни семена, которые лучше помогают в жару. В Перу похожее блюдо с лимонами или лаймом вместо тумбо будут называть севиче.
После трапезы я поинтересовался у хозяина постоялого двора:
— Сколько берут за предсказание будущего?
— Смотря с кого. Ты богатый человек, значит, не меньше десятка раковин или топорик, — ответил Качи.
Топориком называют бронзовую пластинку — местную денежную единицу для крупных сделок, по форме напоминающую расплющенный топор без рукоятки. На всякий случай я взял и бронзовую пластинку, по весу превышающую его, и морские раковины.
