рельефными панелями цвета мореного дуба. В цвет панелей под самый потолок уходили одежные шкафы с позолоченными ручками.
— Ого, — присвистнул. — Ты здесь живешь? Больше похоже на резиденцию.
— Ремонт недавно сделали, — отмахнулась Зина. — Отцу нравится ретро-стиль. Проходи в зал, я сейчас. Там в глобусе бар с напитками. Можешь налить себе что-нибудь.
Я прошел дальше и очутился в гостиной, напоминавшей покои дворянина. Арки длиннющих, упиравшихся в самый пол, окон обрамлены роскошными портьерами. У дальней стены камин, выложенный из красного камня. Камин в квартире? Такое возможно?
Два пухлых дивана на изогнутых, как шеи лебедей, ножках чинно расположились друг напротив друга. Между ними овальный столик с зеркальной гладью столешницы. Рядом огромный глобус в коричневых тонах девятнадцатого века на деревянной резной станине.
Я откинул верхнее полушарие. Внутри на специальной подставе выстроились по рангу, как легион перед боем, бутылки всевозможной формы и размеров.
Я с удивлением обнаружил, что здесь нет грузинских, армянских и других элитных советских напитков. Витиеватые бутыли с этикетками на английском языке. Я увидел виски. Настоящий американский. Как же я по нему скучал.
— Привет, Джек, — улыбнулся я, взяв в руку квадратную бутылку с черной этикеткой и узнаваемыми белыми буквами.
В ответ Дениелс приветственно звякнул, задев соседский бренди.
Повертел бутылку в руках. Естественно, на этикетке ни слова по-русски. Задумался. Не обидится ли Зинкин батя, если я покушусь на такой дорогой дефицит? Может что попроще выбрать?
Только сейчас заметил, что бутылка уже раньше открывалась, и янтарной жидкости не достает до номинала.
Бокалы стояли рядом, в глобусе. Я выбрал себе пузатый с зауженной горловиной и на короткой ножке. Плеснул себе вожделенного напитка. Немного поболтал и вдохнул аромат. Почувствовал запах ванили, карамели, специй и, конечно же, дубовые нотки. Сделал глоток и подержал во рту. Его бы чуть охладить, но все равно приятное послевкусие с ореховой горчинкой. Крякнул от удовольствия. Приятное тепло разлилось по жилам.
Сделал еще несколько маленьких глотков. Поставил бокал на столик и подошел к окну. Закатное солнце окрасило горизонт гаснущими лучами. Внизу раскинулся город. Красный, как страна Советов.
Закат. На него ничто не может повлиять. Он — как моя жизнь. Солнце пошло на спад, чтобы утром возродиться рассветом. Еще более ярким, еще более красным и живым.
Сзади послышалась кошачья поступь. Нежные руки обвили меня со спины. Я почувствовал запах лавандового шампуня и аромат женского тела. Обернулся. Зина, обернутая в широкое полотенце, смотрела мне прямо в глаза. В ее зрачках плясали огоньки закатного солнца. Я обнял ее и притянул к себе, уперевшись в твердь набухших сосков. Полотенце упало на пол. Она впилась губами в мои и торопливо расстегивала на моей груди рубашку. Я подхватил ее под упругую попку и понес к дивану.
* * *
Спустя час мы сидели с Зиной на диване. Из огромных колонок напольного винилового проигрывателя негромко играло диско от «Boney M». Я сидел, развалившись на мягком атласе сиденья, с бокалом виски в руке. Обнаженная Зина достала откуда-то шкатулку с сигарами и прикорнула рядом:
— Будешь курить?
Я кивнул. Она ловко отстригла «шапочку» специальной гильотиной и протянула мне сигару. Чиркнула зажигалкой в серебристом корпусе. Сама тоже закурила.
Я набрал дым, но затягиваться не стал. Сигару курят ртом и носом, не пуская дым в легкие.
— Ого, Петров, — Зина уставилась на меня, чуть прищурившись. — Ты умеешь курить сигары? И виски выбрал хороший. Кто ты такой?
— Обычный советский парень, который смотрел много фильмов и много читал, — улыбнулся я. — Что за допрос?
— Как комсорг, я обязана знать о своих подопечных все.
— Я же не спрашиваю, кто у тебя отец, — подмигнул я. — В ночную смену только менты, продавцы и рабочие ходят. Судя по обстановке в квартире, он явно не из их числа.
— Да шучу я, — рассмеялась девушка и чмокнула меня в губы, улучив момент между затяжками. — А про отца не спрашивай. И не болтай никому. Ладно?
— Ладно, если только перестанешь называть меня по фамилии, когда мы вдвоем. При людях — пожалуйста.
— А ты думаешь, мы еще когда-то будем вдвоем? — Зина хитро улыбнулась.
— Уверен, — кивнул я и притянул ее к себе поближе.
Наши тела соприкоснулись, и я снова почувствовал ее горячее дыхание. Мы упали на диванчик, я еле успел положить тлеющую сигару в пепельницу на столике. Зина вцепилась в мою спину коготками, обвив меня бедрами.
Неистовый секс повторился. В этот раз он был более диким и скоротечным. Без раскачки и лишних прелюдий.
* * *
Зина «выгнала» меня уже почти под утро, сказав, что скоро придет с работы отец и надо «уничтожить следы разврата».
Я поцеловал ее на прощанье. Она снова надела маску комсорга и нравоучительным тоном проговорила:
— Смотри, Андрей. На фабрике не болтай, что у меня был.
— Не беспокойся, — улыбнулся я. — Могила…
— Знаю я вас. Могильщиков…
— И много у тебя болтунов было? — подковырнул я.
— Все, давай, такси внизу ждет. И захвати мусор, выбросишь по пути.
Девушка вручила мне пакет. Я шлепнул ее по попке и поспешил вниз.
Мусорные пакеты еще в СССР «не изобрели» и люди пользовались обычными ведрами, на дно которых стелили газеты. После тщательного вытряхивания ведра, его мыли, просушивали и вновь тщательно застилали газетой. Вынос бытового мусора превращался в своеобразный ритуал.
Полиэтиленовые пакеты в это время были редкостью. Тем, кому посчастливилось стать их обладателями, берегли диковинку совсем не для выноса мусора. Ходили с ними за продуктами вместо сумки, иногда, просто расхаживали с пустыми пакетами, чтобы привлечь внимание окружающих. За пакетами принято было тщательно ухаживать, их стирали и протирали тряпочкой, а потом сушили, как белье. Если изделие уже теряло свой внешний вид, его использовали для хранения вещей на антресолях или же вставляли в другой пакет, чтобы новый прослужил подольше.
А тут пакет с мусором. Кто же твой отец, комсорг Рогова? Фамилия Рогов совсем у меня не на слуху. Я, конечно, не всех высокопоставленных деятелей знаю в городе, но
