Прибавить ко всему этому ещё поражение проникающей радиацией… в той или иной мере. Но это медленная смерть, а они искали быстрой.
Пилоты просто не поняли, не имея понятия, с чем столкнулись, что пережили. Оглядываться некогда, эфир шуршит, хрипит голосами, нехорошими голосами, пробиваются команды скуадрон-лидеров и флайт-лейтенантов. Вражеская эскадра — вот она, уже видимые тёмные силуэты, белые кильватеры…
Движки на максимум, ручки управления от себя… британцы выходили в ата ку.
Где-то дальше, позади всего, ещё будут тарахтеть зСуордфиши'. Тихоходно отставшие. Командование остро нуждалось в информации, экипажам приказали мониторить ситуацию, вплоть до ведения фотосъёмки.
Для них всё произошло буквально прямо по курсу, на расстоянии трёх с половиной километров. Один биплан уже падал, в пике лучистой энергии лётчики потеряют ориентацию. Пилот другой машины не без помощи второго номера, избежавшего светового поражения, справится с горизонтом. Штурман-наблюдатель и будет, крутить, крутить ручку камеры, снимая развернувшийся в небе катаклизм, задавливая оцепенение и ужас в понимании масштабности этого рукотворного кошмара: ширящееся огромное облако будто бы закручивалось само в себя, образуя дымное тороидальное вихрь-кольцо, в процессе вновь деформируясь клубящейся, но уже однородной шапкой.
Они облетят его. Для подробностей. Очень близко… Не догадываясь о последствиях. Параллельно пытаясь привести в «чувство» радиооборудование: радар — нет, но станцию в режиме «морзе» удалось. А когда вернутся, вернутся с ценным свидетельством, то спрыгнут с парашютами. Зрение к пилоту так и не вернётся, штурман так и не рискнёт принять штурвал при посадке на палубу.
* Последствия электромагнитного импульса.
* * *
В радиорубке слушали эфир на «самолётных частотах», включая вражеские, переводя с чужого наречия, донося:
— Атакующая группа на высоте 13 тысяч футов…
— Фу-ты ну-ты эти английские футы. Это сколько? Четыре км, примерно?.. Самолёты — чёрные точки, роем, россыпью — он всё же разглядел, разочарованно ругнувшись: смахнули с неба наверняка немало, однако было очевидно, что при всех ожиданиях одним ударом развалить вражескую атаку не удалось. Во всяком случае, полностью. Должное представление по результатам поражения спец-боеприпасом предоставят операторы РЛС. Припустив бинокль, капитан 1-го ранга Скопин коротко даст приказ БЧ-2 на отстрел воздушных целей. Сам, под рёв незамедлительно сходящих с направляющих зенитных ракет, снова сосредоточился в оптику — нет, не посчитать, хотя те чёрные точки уже ближе и всё чётче в фокусе — в кои-то веки своими глазами посмотреть на реальный атомный взрыв.
С интенсивностью вспышки, предупреждая Левченко, он, конечно, лишку сгустил. Атмосферная влажность, за дальностью, безо всякого, сгладила негативный эффект, но тут, как говорится, лучше перебдеть. Вот если бы полыхнуло в таком просвете как сейчас…
Когда оно без пошутил по-ядерному жахнуло, ударной волной небо будто прянуло во все стороны от эпицентра, сдувая облака и дымку. Багровеющий огненный шар, вспухая, клубясь, кутаясь белыми конденсационными образованиями, предстал во всей красе. Издалека он показался не таким уж и большим, и не сказать, что очень уж и пугающим. Лишь пониманием происходящих процессов…
— Мать моя женщина…
Снизу к медленно разрастающемуся в небе радиоактивному облаку потянулся тонкий кривоватый смерчевый столб, формируя узнаваемую по страшилкам-фотографиям грибовидную композицию.
Так и должно было быть! При воздушном, но достаточно низковысотном взрыве создаётся мощный восходящий поток воздуха, втягивающий, буквально засасывающий из моря взвесь водяной пыли, свивая в тугой узел ножку «классического» ядерного гриба, — Ё-твоё мухоморчик! — эмоции переполняли.
Когда-то, полистав в «сети» фото вот таких жутких «монстров-красавцев»… разных, всяких… он обратил внимание, что имея общую «родовую» схожесть, каждый атомный взрыв нёс свою образующую особенность, точно индивидуальное лицо и фигуру. Это придавало и без того ненормальному явлению какой-то особый сюрреалистичный контекст, будто бы каждый — это новорождённый демон из преисподней, вырвавшийся из сосуда джинн, поднявшимся в небо грибовидным исполином, взирающий сверху на этих беспокойных в своей необузданной дерзости людишек, осмелившихся его разбудить.
«Джинн» жил своей жизнью.
Конвекция толкала его к выси. Турбулентностью горячих газов, облако, разрастаясь, размазываясь до четырёх километров вширь, с высотой под два, стремилось к зениту. За десять минут оно поднимется на высоту шести километров, недолго продержав свою «пуповинную связь» с морем. Истончившаяся ножка оборвётся.
Так и будет.
Но сейчас не до того… — всё внимание к отражению налёта!
Производительность зенитно-ракетного комплекса «Шторм» определялась его системой управления, обеспечивающей выработку данных стрельбы по одной воздушной цели. Сход ракет с направляющих происходил с интервалом в 40 секунд. Ограничение по минимальной дальности применения составляло семь километров, с порога которых начиналась «мёртвая зона». «Эвенджерам» с их 400 км/ч это всего полторы минуты лёта. За полторы минуты каждый из ЗРК успевал выпустить только по четыре ЗУР…
Скопин провожал взглядом, уходящие в касательную вертикаль ракетные шлейфы, там, в небе среди уже прекрасно видимых самолётов противника вспухали белые клубочки разрывов, создавая некую неразбериху. Кого-то, и явно не одного, однозначно нанизали на поражающие элементы, всполохами появились огненные отметины, потянулись вниз дымные полосы. Дивизионы зенитчиков, разумеется, будут претендовать на восемь сбитых, по количеству выпущенных ракет. Ещё двоих на себя запишет расчёт левобортной АК-725.
Согласно вводным БИЦ командир прикажет рулевому взять на два румба вправо, чтобы ввести в действие и вторую артиллерийскую установку, открывая для неё сектор.
Всё, ближняя зона ПВО.
Вражеские самолёты были уже над эскадрой.
* * *
Левченко наблюдал за всем в узкую прорезь боевой рубки, скупо бросая короткие распоряжения. Докладывали: сигнальщики на мостиках не видели ни одного вражеского торпедоносца, на деле и представлявших основную, если не главную опасность для линейных кораблей.
«Если действительно так, этот факт можно записать в заслуги вот этого», — ширящееся, вздымающееся к верху, не вписывающееся в известные виды облако от заявленной потомками сверхбомбы всё ещё притягивало внимание. Мысли вице-адмирала прыгали от одного к другому, за дальностью в 18 километров понимание масштаба взрыва исходило из озвученных параметров, он попытался перевести эквиваленты на какие-то более понятные порядки, и не смог представить всю ту армаду бомбардировщиков, которая потянула бы столько тротиловых тонн.
Только и вымолвил:
— Оружие сокрушительной силы.
— И нам про это «оружие сокрушительной силы» ни слова, — услышал командующего стоящий позади начальник штаба, — я к тому, какие ещё сюрпризы у них припрятаны? Сигнальщики заметили: у них на крейсере по носу три рогатины для пуска ракет стоит. До этого стреляли только с двух.
Адмирал не ответит, подавшись вперёд с биноклем — «Чапаев» находился под атакой.
Вне всякой зависимости от изменения ситуации, приоритетом для пикирующих бомбардировщиков являлись авианосцы. Пилоты лидирующей тройки «Корсаров» (два были уничтожены ЗУР) искали именно плоские палубы. И чтобы они там не сумели рассмотреть с высоты, выбор был отдан наиболее большой полётной площадке,
С которой, кстати, прямо на их глазах происходил подъём самолётов.
«Чапаев» успел выпустить все семь своих оставшихся истребителей за рекордные минуту с небольшим: первый разбежавшийся «Як» ещё не миновал носового среза, а позади уже стартовал очередной, интервал между отмашками составлял 10–15 секунд. Последним уходил Алелюхнн, у которого палуба буквально уехала из-под шасси — авианосец экстренно катил на уклонение.
