Бойцы вскочили на коней и обнажили кривые мечи.
Они катились с холма, безмолвно и неотвратимо. Плащи развевались, словно крылья Немезиды, несущей отмщение и справедливость.
Всадники летели мимо покосившихся шатров, догорающих костров и спящих под открытым небом варваров. Прежде чем враг опомнился, они уже были в самом центре стойбища.
Лишь когда Прокл спрыгнул на землю и, прикрывшись щитом, сделал шаг к покачивающейся на ветру овчине, закрывающей вход в шатер, раздался приглушенный крик, впрочем, тут же перешедший в предсмертный хрип. Спартанцы были настороже. Лаконик небрежно махнул мечом и проткнул изумленно трясущегося головой стражника, так и не успевшего обнажить свой меч.
Прокл ворвался в шатер. В противоположном от входа конце, на груде сваленных на земле шкур копошились какие-то тени. В нос ударил спертый воздух, пропитанный запахом прокисшей браги, человеческого пота, паленой шерсти и плохо выдубленной кожи. Через отдушину в потолке падал тусклый свет.
— Хой! — возмущенно выкрикнула одна из теней и что-то сердито булькнула.
Лаконик, шедший следом за командиром, прыгнул вперед и смачно врезал рукоятью меча по смутно различимой в темноте физиономии, затем схватил за волосы оглушенного варвара и поволок его к выходу. Раздался испуганный женский крик. Прокл поднял клинок. Его взгляд споткнулся об огромные, испуганно блестящие в лунном свете глаза. Спартанец скривился — он не любил убивать женщин. Как же ее утихомирить, чтоб не подняла шум?
— Молчи! — сказал он по-гречески, надеясь, что она поймет его. — Или умрешь!
Глаза растерянно моргнули, но их обладательница не издала ни звука. Наверное, поняла…
Лаконик откинул полог шатра, выволакивая пленника наружу. Прокл покосился на него: огромный, заросший, рыжебородый детина, лицо залито кровью.
Свет костра осветил внутреннее пространство. Прокл поморщился: вид шатра изнутри вполне соответствовал запаху. Облезлые шкуры, объедки на полу, несуразный кривой меч, кривой лук без тетивы. Лишь один предмет привлек его внимание: медный шлем, украшенный оскаленной волчьей пастью. Может, это она и воняет? Неплохой артефакт для его коллекции… Но брать его сейчас не сподручно…
Краем глаза Прокл заметил движение: встав на четвереньки, женщина поползла к выходу из шатра.
— Не двигайся! — прошипел Прокл.
— Господин! Прошу, умоляю… — прошептала она по-гречески, но с сильным ионийский акцентом.
Проклятье!
— Кто ты?
— Меня зовут Ливия! Я из Фасис.
Снаружи раздались крики и звон мечей.
— Командир, нужно уходить!
Прокл колебался.
— Давно ты здесь?
— Пять лет.
Сердце Прокла болезненно сжалось. Он понимал, что взять ее с собой невозможно. Но и оставить здесь — тоже… Всемогущие боги!
— Знаешь, кто этот человек? — Прокл мотнул головой в сторону лежащего на земле пленника, Лаконик как раз заканчивал связывать ему руки.
Лицо девушки исказилось ненавистью:
— Знаю, — процедила она сквозь зубы. — Его зовут Гнур. Он их царь!
— Хорошо, — Прокл принял решение. — Пойдешь с нами.
Только сейчас он заметил, что на девушке нет одежды, она просто куталась в пестрое лоскутное покрывало, которое едва прикрывало дрожащее тонкое тело.
— Следуй за мной! — велел Прокл.
Варварский лагерь стремительно просыпался. Уже со всех сторон неслись крики.
Спартанцы, выстроившись полукругом возле входа в шатер, прикрывались щитами, рубя излишне рьяных варваров, пытавшихся прорваться к своему предводителю.
Лаконик закинул пленника на коня и прыгнул в седло. Прокл подставил щит, принимая удар тяжелого копья, присел на колено и рубанул по чьей-то грязной ноге. Парировал удар топора. Проткнул варварское брюхо и ощутил тошнотворный запах внутренностей. Еще выпад и удар. Очередной скиф рухнул на землю.
Прокл громко свистнул, приказывая отступать.
— Господин! Господин! — девушка вцепилась в край его плаща.
— Держи, — он протянул ей свой щит и велел: — Закинь за спину!
Затем подскочил к коню и прыгнул в седло, свесился с коня и схватил девушку за руку, помогая вскарабкаться на круп лошади.
— Вперед! — закричал Прокл и двинул коня прямо на набегающую человеческую волну.
Конь захрипел и сорвался в галоп. С холма загрохотали выстрелы. Варвары бросились врассыпную.
Прокл оглянулся, пытаясь пересчитать бойцов. Проклятье, ничего не видно!
— Сколько позади наших?! — крикнул он девушке, судорожно вцепившиеся в его пояс.
Она ничего не ответила, лишь сильнее сжала пальцами его перевязь.
Прокл свесился вправо и рубанул кописом стоящего на пути скифа. Позади что-то звякнуло — скифы начали стрелять из луков. Прокл потянул повод, уводя коня влево. Над головой просвистела пуля. Всемогущий Арес! Еще не хватало, чтобы их подстрелили свои!
— Семеро! Их семеро! — выдохнула девушка за его спиной.
Неужели всë это время она пыталась пересчитать спартанцев? Проклу стало спокойнее. Как это ни удивительно, но похоже, пока все целы. Это хорошо.
Последний шатер мелькнул где-то позади. Прокл натянул повод и соскочил с коня. Девушка испуганно вскрикнула, оставшись сидеть на крупе лошади.
Прокл отвязал оплу и опустился на колено.
— Натяни повод! — велел он Ливии и прильнул к прицелу.
Так… Вдох… Задержать дыхание и плавно нажать на спуск. Грохнул выстрел. Ливия взвизгнула и вцепилась в холку лошади. Один готов! Прокл передернул затвор. Хорошая штука эти новые оплы!
Рядом Евном спрыгнул с седла и также припал к прицелу. Его опла плюнула огнем.
— Командир! Отходите, я вас прикрою!
Прокл кивнул и забрался на коня. Мимо проскакал Лаконик — на его лошади, свесив руки и ноги, болталось тело скифского царя. Как бы он не помер ненароком… Прокл с беспокойством посмотрел вслед Лаконику и отправил коня в галоп.
Эпилог
Тяжелый зной выжег землю на тысячи ли вокруг. Обмотав лицо платком, Лян с беспокойством осматривал убегающую к горизонту равнину, поросшую колючим кустарником и пожухлой травой. Проводник, если Лян правильно его понял, утверждал, что к полудню они наконец доберутся до оазиса. Впрочем, толкового объяснения от этих варваров ждать не приходилось. Грубые, грязные, неотесанные дикари.
Прикрыв глаза, Лян представил родной Линь-Цзы. Неторопливое течение Цзыхе, низкие берега, поросшие зарослями зеленого бамбука, тихо перестукивающегося в порывах порывами прохладного ветерка. Плошка рассыпчатого дымящегося белого риса… У Ляна даже заурчало в животе, и он с сожалением сглотнул слюну. Последнюю порцию риса они съели два месяца назад, и теперь он был вынужден давиться отвратительной варварской похлебкой из конины и лука.
Мысленно Лян продолжил писать доклад императору: “…а еще в варварских землях есть такое животное с кривой спиной и вогнутой шеей. Этот зверь создан богами специально, чтобы передвигаться по бесконечной, безжизненной пустыне. Он может не пить и не есть целый месяц…”
Резкий свист охранника прервал полет его мысли. Лян встрепенулся, вытянул шею и пнул пяткой неторопливо бредущего верблюда. Но животное даже не повело ухом, всё так же продолжая размеренно вышагивать по потрескавшейся от зноя земле.
— Господин! Смотри, вон там!
Лян поднес ладонь ко лбу, прикрываясь от слепящего солнца.
— Не вижу!
— Там, там! Возле дерева!
Начальник охраны уже отдавал приказы:
— Построиться кругом! Приготовиться! Ли, Юн, Тао — охраняете господина! Остальные — ко мне!
Некоторое время Лян рассматривал подозрительное дерево. На засаду не похоже. Да и негде тут прятаться.
Он повернулся к начальнику охраны:
— Проверьте, что там!
Юн кивнул и махнул рукой. Четверка всадников, поднимая пыль, сорвалась с места.
Лян проводил их взглядом. “…А еще, о великий Император, хочу сообщить о полезном устройстве, созданном варварскими мастерами. Это сиденье из дерева и кожи, которое крепится на спину кобылы. К нему привязывают специальную опору для ног, так что всадник сидит на спине коня очень крепко. Долгий путь становится легче, а быстрая скачка — безопаснее…”
