Я не поддаюсь. Перед операцией предпочитаю быть голодным и злым. Это у меня с далёких времён повелось, из будущего буквально.
Просто занимаюсь и стараюсь не нервничать. Вдох-выдох, вдох-выдох. Не могу сказать, что получается идеально, потому что волнение всё-таки имеется. Имеется, да… Изрядное волнение, надо сказать.
Момент довольно важный, тревожный даже, в некотором смысле, проверка на прочность, причём не только меня, но и части выстроенной конструкции. И неплохой такой шанс выяснить, ждут ли меня ещё попытки прожить жизнь заново, или эта случайная вспышка в теле Егора Брагина единственная возможность.
В общем, в общем… Ну, ничего, сейчас пройдёмся по морозцу и всё встанет на свои места, уляжется по полочкам и всё такое прочее.
Я надеваю белую рубашку, джинсы из последней коллекции швейфабрики «Сибирячка» и бордовый кашемировый свитер. Скромно, но со вкусом. Буду, как барин перед холопами… Ладно.
— Куда это ты такой красивый? — с улыбкой спрашивает мама.
Куда-куда! Блин, ну вот это зря! Терпеть не могу, когда закудыкивают перед делом. Тьфу! Что делать-то теперь? Блин, хоть вообще не ходи. Нет, ну мама удружила…
— На заседание, мам, куда же ещё в этот праздничный день? Но, вообще, куда — плохое слово.
— Вот житья не дают со своими собраниями. Молодец, что свитерок надел, цвет твой прям. Красавчик. Они тебя вообще решили в рабство закабалить, комсомольцы твои и швеи? Дома, с семьёй человеку побыть некогда. Кстати, Наталья же приехала на выходные, ты знаешь?
— Знаю, мам, вот вернусь с пленума и зайду к ней. У меня не очень долго должно быть, повестка короткая сегодня.
— Так давай я её приглашу, у нас посидим и поужинаем. Хочешь?
Погоди, мам, дай дело сделать, а там уж и подумаю, чего я хочу…
— Отличная идея, — тем не менее, говорю я. — Только ты не звони, я сам за ними зайду. Сюрприз сделаю. Я же ещё только через несколько дней должен был прилететь, а вернулся раньше.
— Ну ладно… — немного теряется мама. — Так бы она мне помогла… Ну, сюрприз, так сюрприз. Хорошо, сама справлюсь. Но по-простому, да? Без разносолов.
— Конечно, мам, по-домашнему, без пафоса.
— Как? — усмехается она. — Без пафоса? Идёт, считай, договорились. Без пафоса значит и, тем более, без патетики, правильно? Картошечка, котлетки и огурчики солёные. Одевайся только теплее, а то видишь как неожиданно мороз на праздники завернул, с треском и пафосом, можно сказать.
Оденусь, конечно. Я надеваю «Аляску» и вязаную шапочку. И кроссовки. Кто знает, что мне там делать придётся? Выхожу из подъезда и прыгаю в машину. Ребята уже здесь. В машине тепло, даже как-то уютно. И ехать не хочется. Но, хочешь, не хочешь, а надо.
Паша паркуется у горкома. Мы оставляем тачку здесь и идём пешком. Всё рядом, буквально на одном пятаке — горком, Дворец пионеров, «Динамо», Крытый рынок и ресторан «Волна». Пять-десять минут ходу от объекта до объекта. Не хватает только роддома и кладбища. Хотя больница вот она, та самая, где я с Платонычем лежал. Может, у них и родильное отделение имеется…
Эх, всякие глупости в голову лезут, честное слово. Я мотаю головой, прогоняя из головы всю эту чепуху.
Мы подходим к ресторану. Здесь я уже был на сходке, в тот раз когда мы с ребятами охрану повязали. Но теперь, кажется, всё немного по-другому.
— Ну что, готовы? — спрашиваю я у парней.
— Так точно, — кивают они.
— Ну что, пошли тогда.
Мы заходим внутрь, подходим к лестнице и начинаем спускаться.
— Куда, молодые люди? — раздаётся сзади раздражённый женский голос.
— В банкетный зал, — бросаю я, не останавливаясь.
В холле перед залом полным-полно здоровых мужиков. Уроки, кажется пошли впрок.
— Кто такие? — подскакивает к нам урка лет пятидесяти.
Типа, старшина у них здесь.
— Бро, — спокойно говорю я. — Это со мной.
— Так, вы двое, вон туда, на диван, — показывает он пальцем на стоящий в углу возле туалета диванчик. — Этого обшмонать.
Меня обыскивают, а Игорь с Пашей идут на указанное место.
— Стой здесь, — говорит старшина. — Вызовут, когда надо будет.
Я стою. Дышу и успокаиваюсь. Пытаюсь, по крайней мере. Проходит минут пятнадцать и дверь открывается. Выглядывает Карп, водит головой и, увидев меня, кивает, причмокнув большими рыбьими губами.
Ну, братцы, ни пуха…
Захожу в зал в полной тишине. Все взгляды направлены на меня.
Со стороны кажется, будто допризывник явился на медкомиссию. Тут все матёрые доктора, а я типа синий цыплёнок в семейниках, и они сейчас скажут годен или не годен. Я даже хмыкаю от такой картинки. Так, ладно, отставить тупые мысли.
Зал я помню ещё по прошлому разу. Просторное помещение с блестящими портьерами и хрустальными люстрами. Стол, блатари. Всё. Улица, фонарь, аптека… Стол с угощением стоит посреди зала. Салаты, заливное, горшочки, колбаса, балычок, стаканы, фужеры, тарелочки…
— Здравствуйте, господа воры, — спокойно говорю я.
Все они сидят с одной стороны стола лицом ко мне. В центре расположился матёрый урка с широкой недоброй рожей. Подбородок покрыт длинной, густой и совершенно седой щетиной. У него высокий лоб с глубокими залысинами и тонкие седые волосы, недлинные, но вьющиеся, прилипшие к вискам. Глаза мутные и пропитые, горящие злым пламенем.
— Проходи, Бро, — с лицемерной отеческой интонацией и лёгким кавказским акцентом говорит он и показывает на место за столом прямо перед собой. — Присаживайся. Угощайся, чем Бог послал.
Вокруг него сидят по три человека с каждой стороны. Есть относительно молодые, а есть и не очень. Всего восемь блатных и я. Из всей банды я знаю только трёх, нет, четырёх человек. Цвета, он сидит с торца, вроде, как во главе стола, Карпа, сидящего справа от своего босса, ещё одного не слишком авторитетного кента по прозвищу Баян, нашего, местного и — ну, а куда же без него — одноногого Джангира. Этого, разумеется, следовало ждать.
Я сажусь за стол, но к приборам не притрагиваюсь.
— Спасибо за угощение, уважаемые, — говорю я, — но я не угощаться пришёл. Сначала дела сделаем, а потом уж и вкусить можно от вашего изобилия.
Центровой медленно поворачивается налево, оглядывая своих соратников, потом направо, а потом снова смотрит на меня.
— Ну что же, — хрипло отвечает он, пожимая плечами. — Можно и так. Вижу, ты человек конкретный. Давай начнём, если желаешь.
— Могу я поинтересоваться вашим именем? — спрашиваю я. — А то неловко как-то.
Он некоторое время смотрит на меня из-под нахмуренных бровей.
— Я Дедушка Гелик, — выдержав паузу, сообщает он. — Не слыхал небось?
— Слышал, уважаемый, — киваю я. — Только хорошее слышал.
Он расплывается в улыбке и делается похожим на кота, забавляющегося с пойманной мышкой. Я действительно о нём слышал. Кличка его не от модели автомобиля, естественно, происходит, а от имени Гела. Он человек Тумана. Его правая рука, можно сказать. Охрененный арбитр у нас сегодня, наверняка беспристрастный, да? Я поворачиваюсь к Цвету и чуть поднимаю брови, транслируя ему этот немой вопрос.
Некоторые из присутствующих тоже оборачиваются к нему, а он не мигая сверлит меня взглядом и только играет желваками.
— Ну, раз слышал, — поулыбавшись, продолжает Гелик, — давай, Джангир, предъявляй. Он у нас сегодня голосом Тумана работает.
— Голос, одноногий, голос, — серьёзно говорю я, будто команду подаю.
Сука, тут уже в принципе всё ясно, чисто спектакль. Ну давайте, театралы, раз вам так хочется. Я бросаю незаметный взгляд на настенные часы. Надеюсь, Скачков уже на месте. Надо было дождаться его появления, прежде чем спускаться в логово к людоедам. Впрочем, спокойно, не будем загоняться, Скачков никогда не подводит. По своей вине…
По залу идёт неодобрительный шепоток.
— Я бы хотел задвинуть и от себя лично, но сегодня я предъявляю от Тумана, — надменно начинает Джангир.
Грузный и оплывший, он поднимается и тычет в меня пальцем. Ну никакого воспитания. Отброс общества. Зачем мне эта доброта и гуманизм, честное слово? Нужно было сжечь их там всех в той бане, чтобы не видеть больше этой рожи поганой.
