австрийских фронт перебрасывались силы уже всей второй армией. Рузский оставался удерживать Вислу, где бои окончательно перешли в позиционные. Изредка кто-то пытался наступать, но по большей части на северо-западном западном всё было без перемен.
Германское командование потерпело всё же поражение, пусть и спорное. Да, Ренненкампф как бы умер, это печально. Однако действия Рузского позволили разгромить армию, оттеснить их за Вислу, пока Гинденбург сражался в Кёнигсберге. Да, потери Российской Империи оказались на порядок выше, но и тут нужно учитывать одну важную деталь. Планы Германской Империи оказались разрушены неожиданной атакой.
Впрочем, немцы от плана блицкрига отказываться не собирались. Они уже начали перекидывать часть сил на юг, к австрийцам, которые также успели потерпеть поражение. Была серьёзная угроза ещё более сильного прорыва, поэтому Гинденбург даже отдал приказ на формирование новой армии, которая уже выдвигалась с другими силами на помощь австрийцам.
Они явно будут пытаться отбить утраченные территории. И если они смогут перейти через Вислу, которая протекает, в том числе и через Варшаву, то под угрозу встанет весь восточный фронт. Держать немца нужно было здесь и любой ценой.
Только в этот раз «Екатерина» уже не прилетит на помощь, как и в составе русской армии стало на порядок меньше сильных одарённых. Ренненкампф умер сам, так ещё и с собой забрал старых и опытных генералов. И ради чего? Ради славного захвата Кёнигсберга. В учебники истории он уже точно вошёл.
– Ладно, пошли пожрём, – вдруг произнёс я, понимая, что толку от наших тренировок практически нет.
– Правда? – Кристина искренне удивилась.
– Да.
– А я думала ты скажешь что-то вроде: «делу время – жратве час».
– Так не говорят.
– Но суть понятна же.
– Всё, идём в траншею к нашим.
– Э-э-э… ту так такое дело, Саш…
– Что?
– Меня попросил зайти вечером Оболенский.
– Зайти?
– На ужин пригласил. Что-то обсудить хочет.
– Ох бляха… – снова вздохнул я, после чего пришлось опять доставать портсигар. – И зачем он хочет тебя видеть?
– Не знаю, может я ему понравилась? Я же такая красивая и умная. А ты уже начал ревновать?
– Лишнего чего не ляпни там.
– Я почти уверена, что нам там будет не до разговоров.
– Ага, – я усмехнулся, сдерживаясь чтобы не заржать. – Да-да, Оболенский же явно юноша с недотрахом, а не генерал желающий победить. Он точно тебя потрахаться позвал, конечно. Осторожнее там будь, поиметь тебя хотят. Не в этом смысле поиметь! Воспользоваться!
– Он хочет воспользоваться мной прямо на столе? – произнесла Кристина и охнула, после чего прикрыла рот ладонью.
– Да твою ж…
– Ой, Саш, это сарказм был. Угомонись. Я всё понимаю, не маленькая.
– Если что просто уходи в отрицалово и молчи.
На том мы с Кристиной и разошлись. Признаться на душе у меня всё равно было тяжко. Она конечно же не дура, но из собеседников у неё был только я. Кристина явно не имела достаточного опыта в общении с людьми, а эти генералы… ух, с ними аккуратно нужно было себя вести. Но и за ручку с ней я бегать же не мог, иначе она ничему и никогда не научиться.
– Дерьмо, не нужно было её отпускать, – вслух буркнул я, делая ещё затяжку.
Она же точно там что-нибудь ляпнет лишнего. Какой-нибудь чуши наговорит и всё, хоть вешайся. Кристина ещё будучи в облике оружия порой мне так мешала, что словами не описать. А теперь у неё своё тело и контролировать её вообще невозможно. Опыт общения нулевой, понимание морали и нравственности ещё ниже, добавляем к этому легкомыслие…
– А если она расскажет, что мы не из этого мира? Хотя она же не настолько отбитая… наверное.
Тем временем я начал подходить к траншеям. Начало войны выдалось тяжёлым, однако уже мы начали многое перенимать у врага. В частности, это касается эшелонированной обороны. Пока что линия фронта вдали от Варшавы, однако и сам город активно укреплялся, как и перед ним возводились фортификационные сооружения. Немца будет ждать сам ад, если он попробует сюда сунуться.
– И значит пощадил я этого засранца, только отворачиваюсь, а он уже гад финку достал! – басистый голос Миши уже стал слышен. – Затем выстрел и я прямо вижу как пуля в правый висок входит, а затем правый взрывается. Каски у немца почему-то не было, так что всё красочно по траншее размазалось, ещё и мне на лицо попало. Ваня! Подтверди!
– Да, всё так и было. Иду я значит в атаку, стреляю на ходу примерно в сторону врага больше для устрашения, чем для чего-то другого. Уже собираюсь прыгать в траншею, а там Миша стоит и птиц считает. А позади него немец уже с ножом. Ну я и выстрелил, последний патрон, кстати, был. После этого я на подавление из винтовки не стрелял.
– На подавление из винтовки… – многозначительно протянул рыжий солдат, начав раскуривать новую самокрутку. – Ну ты кадр. Хотя Миша вообще… пленных не берём же.
– Почему не берём? Кость, видишь медаль? – Миша гордо ткнул себя в грудь, на которой действительно уже было прилично наград. – Эта за взятие двух пленных! Мы когда через траншеи перед Алленштейном прорывались, я в блиндаж залетел, а там два немца под себя ссутся. При чём оба вооружены, но как меня увидели, то сразу же оружие побросали и сдались!
– Ну взял ты их в плен, и что дальше? Сколько обменов пленными было с начала войны?
– Они потом в трудовые лагеря отправляются, патроны нам делают.
– И медали, – ухмыльнулся Костя.
– И медали, – согласился Миша, который подтекста в сказанном не заметил, а затем и вовсе сменил тему, завидя меня: – САНЯ, САНЕЧКА, САНЁК!!! Ну как твои тренировки магические?!
– Хреново, я ничего не понимаю.
– Ну, это нормально. Ничего, скоро Берлин возьмём, а там в академию пойдёшь и затем турков, японцев, китайцев по приколу, да и Америка так-то тоже исторично русская.
– Южная или северная? – спросил Костя. – Континенты разные же.
– Костя у нас географ дохрена, интеллигент из Петербурга, – пояснил Миша.
– Да не интеллигент я! Просто образованный.
– Да-да, ещё про Пангею начни снова рассказывать, если не уснём все, то точно поверим.
– Миша, я же тебе объяснял! Реформы образования, во всех крупных
