— Надо было видеть его морду, — заржал Батяня.
— Кого, однако, — заулыбался Петров. — Мужика или Малого?
— Обоих! — прыснула Светка. — Пацан за сестру поболеть пришел, а ему винтовку в зубы и на дистанцию по взрослым мужикам. А тут еще отставание больше двух минут, — Лапа скорчила скорбную мину и приложилась к термосу. — В общем, вышло, как всегда. Братец достал тюменца на четвертом рубеже. А на завершающем круге ещё с полминуты привёз. Мэр от восторга так орал, в Тюмени слышно было! Обещал Олегу медаль, квартиру и премию, как на олимпийских играх.
— И машину еще, — добавил Лабжинов. — Трепло!
— Не дали?
— Медаль дали, — усмехнулась Светка. — Прямо после дистанции, на награждении. А с остальным… Я же говорю: как всегда. В своё время со слаломом похожая история была. Только шума поменьше…
— Лап, потом расскажешь, — перебил Батяня. — Тут вопросик решить надо.
— Не все же ещё, — удивился Дудник. — Бульба с Артемом Галку пасут.
— Уже подъезжают. В общем, так. Мы сегодня планировали ночевать примерно здесь, а завтра валить пятнадцать километров до впадения ручья в Гольцовку. Но сейчас только час дня. Можно попытаться дойти туда сегодня. А завтра задневать.
— А смысл? — удивился Ефстифеев. — Нет, идти вниз надо, тут я согласен, не терять же полдня. Но пятнадцать километров? Далековато!
— Там брошенный кордон, — пояснил Буртасов. — По описанию хорошая изба и даже банька. То бишь тепло и комфорт. Пятнашка после перевала, конечно, не подарок, но вниз не вверх. Если в жесткую тропёжку не встрянем, реально добраться часам к семи. А если не пойдется — ночевать в любом месте можно.
— Заманчиво, — пробормотал Дудник.
Буртасов вопросительно глянул на остальных.
— Я за любой кипиш, кроме голодовки, — подал голос Заварзин, — и мокрой балаклавы.
Лабжиновы и Петров дружно кивнули.
— Осталось спросить Галку, — резюмировал Батяня.
— О чем меня надо спросить? — девушка оказалась легка на помине.
Пара минут ушла на разъяснение ситуации.
— Я — за баню! А почему только меня? А Артем с Тарасом?
— Артем Валерьевич, как верный сторонник передового педагогического опыта, никогда не вмешивается в детское самоуправление, — с самым серьезным видом разъяснил Заварзин. — А Бульба тоже за любой кипиш! Кроме голодовки, конечно.
— Завянь, Чума, — лениво рыкнула Светка. — Ты таких словей не знаешь. Но по сути он прав.
Рывок до избушки оказался не столь тяжел, как ожидалось. По оценке Заварзина из-за энтузиазма и блестящей подготовки группы. А ручей Медвежий, предоставивший практически идеальные условия для движения: надежный ровный лёд, слегка припорошенный снегом, и высокий лес по берегам, прикрывающий от ветра, тут был почти ни при чём. Так, мелкое сопутствующее обстоятельство. Впрочем, даже посмеяться над этой шуткой сил уже не было, вымотались вусмерть.
— Я уже не уверен, что оно того стоило, — вздохнул Батяня, сбрасывая рюкзак.
На месте обещанной избы, бани и прочих вкусностей располагалась ровная снежная поверхность. Ну не совсем ровная: избу занесло по чердачные окна, ну и на крышу навалило, но торцы чердака угадывались. И труба, от которой можно было на лыжах съезжать. Только неинтересно: короткий склон средней крутизны.
Бульба отцепил от рюкзака лавинную лопату. Только непонятно было, где рыть. Вход, скорее всего, один, а торцов два. А где тут спряталась обещанная банька? И поленица с попиленными и поколотыми дровами?
— Не суетись, — неугомонный Малой успел уже и лыжи снять, и до избушки добраться, и в окошко пролезть, и высунуться обратно. — Снега до потолка намело. Похоже, какой-то урод дверь не закрыл.
Никто даже не выругался. Сил не хватало. Но деваться некуда, посидели немного, допили чаёк из термосов и стали ставить лагерь.
Чистить избу посреди ночи не лучшая идея. Палатку поставить куда быстрее. А завалить сушину проще, чем разыскивать и откапывать поленицу. Тросик на костер негде вешать? Яму рыть непонятно где, чтобы не подпалить крышу какого-нибудь сарая или той же баньки? Что мы треноги с настилами делать не умеем? Эх, привыкли руки к топорам!
Неудачно, конечно, получилось: зря выкладывались. Но завтра так и так дневка, зимовье потихоньку отроют, заночуют в полном комфорте. Авось удастся восстановиться…
25 декабря 2019 года. Кордон
Рассвет наступил неожиданно. В том смысле, что не ждали его. Явление это в полярной ночи в принципе неординарное. Во всяком случае, никто о подобном не слышал. Ближе к полудню тьма развеется до состояния темных сумерек, чтобы через пару часов сгуститься обратно. И всё. Никакого светового дня в ближайшие пару-тройку недель. Спишь в темноте, просыпаешься в темноте, идешь, ставишь и собираешь лагерь, готовишь еду — всё исключительно в темное время суток. Другого нет. Полярная ночь. Ни дня, ни рассвета не предусмотрено.
А вот заявился. Разом. Без предупреждения. Только что кромешную темноту безлунной ночи разгоняли лишь отблески догорающего костра да лучи фонарей в палатке, а через мгновение светло как днем. Собственно, почему как? Чтобы внутри перестало быть нужным искусственное освещение, снаружи именно день и должен быть. Необязательно солнечный, но полноценный, а не слабые северные сумерки.
Нормальные рассветы так не поступают. Ни на Севере, ни на юге, ни в средней полосе. В любое время года на смену дня и ночи уходит какое-то время, исчисляемое хотя бы десятками минут, а не секундами и, тем более, не их долями. А тут…
Следом за светом пришел ветер. Не ураган и не торнадо. Даже не шторм, но палатку затрясло настолько ощутимо, что стало боязно за сочленения трубы. Всё-таки, колена не болтами скреплены, просто свернуты из кусков жестяной фольги, вставлены одно в другое и зафиксированы кольцами, растянутыми на грани палатки. А грани как раз ходуном ходят. Разойдется один стык, и густой дым повалит внутрь, обеспечивая обитателям шатра кашель, перханье и слезящиеся глаза. Не смертельно, но крайне неприятно. Артем успел пожалеть, что не заночевали в избе. С другой стороны, полторы сотни кубометров (если не больше) хорошо слежавшегося снега перелопатить куда хуже, чем стенку у палатки строить, а та в лесной зоне и не нужна вовсе. А потом еще подметать, протапливать, ждать пока остатки растают, и всё высохнет… При этом вымотанные до предела. Логично поленились. Кто же знал, что так задует!
Однако проверенная десятилетиями конструкция выдержала. А минут через несколько ветер стих. Артем проглотил рвущуюся из глубин души фразу (ну не имеет права руководитель детской группы материться при несовершеннолетних и женщинах, даже если очень хочется) и полез наружу выяснять обстановку, не забыв прихватить пуховку: чай не май месяц на улице.
«На улице» обнаружился как раз май. Или июнь. Может быть, июль. Но категорически не декабрь, как получасом раньше, когда Артем метался между палаткой и костром, одновременно подкладывая дрова в печку и готовя завтрак. Потому как вокруг избы, палатки и утопающих в снегу вековых елей раскинулся зеленый лиственный лес. Вместо северной тайги — дубы, осины, березы, несколько малознакомых пород, изумрудная травка… Зимой! На пару градусов севернее Полярного круга!
А еще, несмотря на тянущийся из-под ног холодок, было тепло. Даже очень. Не просто «плюс», а полноценное лето. И солнце, уже успевшее вскарабкаться на небосвод. Утро, хоть и не раннее…
Артем бросил на оттяжку ненужную пуховку и неторопливо двинулся к неизвестно откуда взявшемуся пейзажу. Осторожничал зря, знаменитый северный наст прекрасно держал даже на самом краю трехметрового обрыва с вертикальными стенками. За этим обрывом заканчивалась северная зима, и начиналось лето средней полосы. Во всяком случае, такой лес без проблем мог обнаружиться в какой-нибудь Свердловской или Рязанской области. А если добавить жестяных банок, пластиковых бутылок и полиэтиленовых пакетов общим количеством до полусотни штук на квадратный метр, так от Подмосковья не отличишь. Мусор, кстати, отсутствовал начисто, но чистота настораживала не сильно: если лес возникает из ниоткуда, почему ему не быть чистым? Одно чудо к другому тянется.
