— Ты не понимаешь, — втолковывал я Александру, — если мы возьмем в руки телеграф, то сможем первыми узнавать все новости, читать их сообщения, представь, какие открываются возможности. Нужно как можно быстрее подписать договор о концессии лет на сто, пока немцы не спохватились и не начали заниматься этим делом самостоятельно.
Такие резоны показались Александру справедливыми, после чего было создано акционерное общество Российские Телеграфные Системы — РТС — которому было дано право заниматься коммерческой деятельностью по прокладке и обслуживании телеграфа за границей. Пятьдесят процентов принадлежало государству, я выкупил двадцать, остальные были пущены в свободный оборот и мгновенно разлетелись как горячие пирожки.
После окончания всех дел в связанных с открытием железной дороги в Перми, мы скатались на пока что единственном пассажирском составе до Нижнего Тагила и некоторое время провели там. Мы — это я вместе с семьей, включая Сашу и Машу. Ну и Фенрира с собой взяли, куда без него. Вообще в эти времена было как-то не принято брать с собой семью в деловые поездки, однако я не никак не мог понять, почему должен отказываться от общения с близкими, тем более что для решения различных бытовых проблем с нами ехала целая орда слуг. Явно не тот случай, когда проблемой является смена подгузников «на коленке» или где-нибудь на лавочке в парке.
Огромные шумящие и коптящие машины привели маленького Сашу в настоящий восторг. Малой носился по промзоне, пытаясь заглянуть во все щели, приводя следящих за ним мамок в настоящий ужас. И это я не говорю про саму поездку на поезде по дороге, проложенной через Уральский хребет. Да гор тут в общем-то и не было — холмы в основном, но места все равно крайне живописные, а пыхтящий и лязгающий на стыках рельс поезд придавал всей поездке просто непередаваемый шарм.
После Тагила мы вернулись в Пермь и отправились в небольшое путешествие вниз по реке. Сделали крюк до Казани, где пробыли неделю общаясь с местным высшим светом. Посетили Самару, Саратов, Царицын. В районе последнего сделали длинную обстановку и я, пообщавшись с местными и понаблюдав за процессом перевалки грузов по Волго-донскому переволоку, попытался сам составить для себя впечатление о необходимости усовершенствования тут инфраструктуры.
Точнее не так, то что гужевый волок — это каменный век было понятно без каких-либо сомнений. А вот строить тут железную дорогу или решиться на полноценный канал — вот это вопрос из вопросов. Понятно, что Волго-Донской канал был бы предпочтительнее, однако меня сильно смущало то, что в прошлой жизни его построили только после Второй Мировой. То ли реальная необходимость в нем не столь велика, то ли подводных камней в его строительстве куда больше чем кажется.
В общем так ничего и не решив — вернее решив, что нужно будет отправить сюда инженеров, специализирующихся на данном типе сооружений, и уже после их вердикта делать выводы — 27 августа мы продолжили наше путешествие. Спустились до Астрахани и вышли в Каспийское море. Благо наш Титаник был посудиной мелкосидящей и сумел протиснуться по сильно обмелевшей по летнему времени — очевидно, что для налаживания нормальной сквозной торговли с Персией придется проводить не слабые дноуглубительные работы — дельте Волги.
Дальше наш путь лежал вдоль берега моря в славный голод Кизляр, где я собирался встретиться с Ермоловым. Его деятельность по приведению Кавказа к покорности была высоко оценена в Петербурге и в дополнение к Георгию второй степени, которого генерал получил за последнюю Русско-Турецкую, я вез ему Владимира первой степени.
А еще меня сильно порадовал сам город Кизляр. Заштатный в общем-то городишко явно пребывал на взлете: в центре города укладывалась брусчатка, строились новые дома, окраины прирастали промышленными предприятиями. В городе открылась хлебная биржа — было видно, что приток переселенцев достаточно плотно заселивший за последние пять лет левый берег Терека и потихоньку начавший выплескиваться на правый, дал Кизляру изрядного экономического пинка. Что там говорить, если даже в плане населения город чуть ли не удвоил количество жителей за прошедшее с начала работы переселенческой программы время. Приятно, черт возьми.
В Питер мы вернулись уже в начале октября. К сожалению, более долгих поездок я себе позволить не мог, тем более, что в столице уже ждал меня приехавший с визитом тесть.
Глава 21
— Ваше величество, ваше высочество, — я нацепил на лицо максимально приветливую улыбку, на какую вообще был способен и с легким кивком пожал руки прусского короля и наследника. Сегодня я отыгрывал роль радушного хозяина так мы договорились с Александром. Он должен был играть роль злого полицейского, а я — доброго.
Большая дипломатическая делегация прибыла из Берлина в Питер в первых числах октября 1821 года. Официально — это был чисто родственный визит: Фридрих Вильгельм хотел встретиться с дочерью и посмотреть на внуков. Впрочем, реальная подоплека дипломатической активности была понятна почти всем. Наполеон уже практически не вставал с постели, в Париже начал потихоньку формироваться регентский совет, а все остальные европейские государства, сильно обиженные ранее корсиканцем, горели желанием за эти самые обиды расквитаться. Естественно и нас пытались затащить в активно формирующуюся седьмую коалицию. Ну или сделать так, чтобы мы хотя бы не мешали.
Первые несколько дней визита действительно были больше посвящены всяким мероприятиям, торжественным приемам и прочей полагающейся по статусу мишуре. Мы прокатили гостей сначала по железной дороге, потом на курсирующем по Неве больше в качестве экспоната, чем представляя реальную боевую силу паровом бриге. Первый чисто паровой фрегат все еще находился в стадии постройки и судя по лезущим там непрерывным косяком проблемам — слишком уж инновационным со всех сторон был проект — достройка «Генералиссимуса Суворова» обещала затянуться еще года на полтора-два.
В итоге непосредственно к делу мы перешли только седьмого числа. Расположились мы в Малом Фельдмаршальском зале, где посредине помещения был поставлен круглый стол и отдельно пара рабочих мест для секретарей. Поскольку переговоры проходили, как сказали бы в будущем «за закрытыми дверями», больше никто внутрь допущен не был.
Фельдмаршальский зал был выбран Александром неспроста, а с изрядной долей ехидства. Тут с больших ростовых портретов на людей взирали полководцы, которые не раз давали прикурить в том числе и прусским войскам, зарабатывая вечную славу русскому оружию. Суворов, Потемкин, Румянцев… Последний вообще брал Кёнигсберг и всю восточную Пруссию. Глядишь если бы не дедушка Петр ІІІ — земля ему стекловатой — отдавший все завоеванные у пруссаков во время семилетней войны земли, Пруссия к этому времени уже окончательно скатилась бы в разряд третьестепенных немецких государств. Куда-то между Вестфалией и Баварией.
Оба Фридриха Вильгельма историю естественно знали хорошо, и такой простой намек поняли мгновенно. Тем не менее разговор начался с прямого предложения вступить в формирующуюся коалицию.
— Великобритания, как и пришлые разы предлагает весьма щедрое финансирование, — принялся перечислять «бонусы» тот Фридрих Вильгельм, который в этот момент носил корону. Фридрих Вильгельм III. — Островитяне готовы выложить пятнадцать фунтов в год за каждого выставленного на поле боя солдата.
Пятнадцать фунтов — примерно семьдесят пять рублей серебром. С одной стороны, более чем щедрое предложение, с другой — очевидно, что такая сумма никак не сможет покрыть издержки экспедиционного корпуса, буде такой отправится воевать в западную Европу.
— О подводных течениях европейской дипломатии нам известно, любезный брат, — согласился Александр, — и то, что британцы вновь желают воевать чужими руками — тоже. Вот только выгод для Российской империи в участии в приближающейся схватке мы не видим. За все прошлые обиды с Бонапартом с лихвой рассчитались еще в двенадцатом году, с тех пор у нас с французами вполне взаимовыгодные отношения.
