Затем, удачным подтверждением отыскалась пусть и плохого качества картинка, попавшая в кадр фотопулемёта «Корсара».
— Гидроавианосец?.. — почти констатирует контр-адмирал «на месте»… — отвечая настоятельным просьбам руководства, командир соединения Филип Вайен будет вынужден заняться этим делом лично: опрашивать пилотов, изучать снимки и лично же вести удалённый за тысячи миль радиотелеграфный обмен с Адмиралтейством — диалог в режиме «точка-тире», передав в штаб флота «словестный портрет». А по-другому никак.
— Авиатендер? — чуть по-другому прозвучит в штабе флота. И тоже будут склонны констатировать, помня, для примеру, о своих экспериментальных потугах* — не иначе русские пытаются решить какие-то задачи посильными средствами.
По «логике жанра» квалифицированный штат Адмиралтейства должен был правильно соотнести, в общем-то, сомнительно классифицированный корабль с рассказами лётчиков о сильном зенитном противодействии ракетными средствами. Гидроавианосец (на первый взгляд) мог иметь двоякое целевое назначение, являясь скорее крейсером противовоздушной обороны. Во всяком случае, для рейдерского соединения, действующего на вражеских коммуникациях в условиях неоспоримого господства противника в воздухе, в этом имелся определённый смысл. Тем более что идея подобных кораблей для эскадренной службы ПВО в ряде западных флотов появилась ещё до войны. Похожей компоновкой «баловались» и японцы при проектировании своих крейсеров дальней разведки: сосредоточивая артиллерийское вооружение в носовой части, чтобы освободить кормовую под базирование катапультных гидросамолётов**.
Искал ответы и Филип Вайен. И не находил. Не в состоянии распознать по скверной фотографии — что там размещалось у корабля в носу перед весьма приметным комплексом надстройки. Во всяком случае, ничего похожего в привычном его представлении на ракетные многоствольные установки. И ничего похожего на орудийные башни. Хотя бы.
Вайен дополнительно ещё лишь отметит — как видел — сильно развитое антенное вооружение, в котором явно прослеживается радарное назначение.
— Очень… очень похоже на «матрацные сетки»***.
В Лондоне не видели даже этого, располагая лишь, как уже говорилось, словесным портретом.
* В начале войны в охране конвоев британцы от безысходности использовали своего рода суррогаты авианосных кораблей — катапультные суда FCS (Fighter Catapult Ship), с которых стартовали колёсные истребители Фзйри «Фульмар» или «Харрикейн» без возможности сесть обратно. Выполнив задачу, оказавшись вдали от берега, пилоты выбрасывались с парашютом, чтобы быть подобранными кораблями эскорта.
** Крейсеры «Тоне» и «Тикума», а в дальнейшем и «Могами».
*** Иногда так моряки обзывали антенны корабельных радаров.
* * *
Воду замутили американцы, породив некоторые курьёзные версии. Пусть там с подачи Рузвельта, а может и в силу каких-то объективных причин, заокеанские партнёры предоставили англичанам «честь» самим разбираться с советской эскадрой. Это не отменяло интереса к происходящему. И когда информация «с моря» попала в тему брифинга штаба атлантического оперативного командования, «звёздно-полосатые» союзники очень заинтересовались архитектурой советского корабля. Особенно они зацепились за упомянутую высокую надстройку «русского», когда один из британских пилотов, принимавший участие в «тихоокеанской командировке» авианосца «Викториес», в своём рапорте обзовёт её «пагодой»*. И не важно, что кто-то из сведущих в деле офицеров напомнит про старые, ещё российско-имперские линкоры, которые после модернизации при большевиках отличались подобным же комплексом фок-мачты, облепленной боевыми постами**. Нарисовавшийся «японский след» уже загипнотизировал кое-кого из ответственных лиц в американском руководстве.
Чётко налаженная обратная связь между оперативными и штабными структурами флота США вплоть до высшего звена позволяла командующему морскими силами адмиралу Кингу следить за развитием развернувшейся на другой стороне планеты «филиппинской операцией» неотрывно. В этот раз из докладов Нимица было выделено упоминание о переделанных японцами в плавучие базы гидроавиации уже не каких-то там крейсеров, речь шла о линкорах… — «Исе* и 'Хьюго».
Впервые этих «перекошенных японцев» обнаружили пилоты тактической группы контр-адмирала Митшера во время «сражения в заливе Лейте*: своего рода гибриды, эдакие полулинкор, полуавианосец, их сразу же прозвали 'гермафродитами»***.
Русский, каким его «нарисовали» — с пагодообразной надстройкой, при наличии короткой полётной палубы в корме, выглядел очень похоже.
Едва все эти совпадения обретут очертания, начальник штаба армии США и главный военный советник президента Джордж Маршалл побежит к Рузвельту, выложив некую альтернативную линию сближения Москвы и Токио. При всех допущениях данная тема продолжала беспокоить Белый дом.
* Характерный вид высоких надстроек капитальных кораблей японского Императорского флота в годы 2-й мировой войны.
** Линкоры типа «Севастополь» после советской модернизации: переименованные «Марат», «Парижская Коммуна», «Октябрьская революция».
*** Для переоборудования под старт самолётов с катапульт, в корме линкоров удалили орудийные башни, настелив 60-метровую полётную палубу, оборудовав ангар для хранения авиагруппы.
Что до англичан, те так и не поняли, что под всем этим подразумевали янки. В этот раз «из лондонских далей», даром, что сами ещё недавно подкидывали заокеанским союзникам мысль о «сквозном» переходе советской эскадры на Дальний Восток, недоумённо переглядывались: — Они хотят сказать, что это прибившийся с точки рандеву к русским корабль, это «японец»?
Такое ещё можно было представить в 1942 году. Представить постфактум. Потому что даже тогда такое — подобный позор для Королевского флота — невозможно было представить*!
Но сейчас⁈ Не в скрытном переходе субмарина, а какой-то одиночный надводный корабль?..
В общем, подкинули русские пищу для кривотолков.
* В период с 31 марта по 10 апреля 1942 года ударное авианосное соединение Императорского флота Японии совершило рейд в Индийский океан на британские коммуникации — разбомбив, потопив, уничтожив, разогнав. Далее командующий соединением вице-адмирала Тюити Нагумо мог выбирать себе любой маршрут, например, совершить ещё один немыслимый рейд, уже к Суэцу. Королевский флот в лице вице-адмирала Сомервилла на тот момент ничем не мог ему помешать.
К Муру в море…
В море Баренца, около ста морских миль к северу от Нордкапа, место координат, отнюдь не точка — британское соединение не придерживалось выражение консолидированного построения. Костяк формировали три принадлежащих к разным типам линкора, мильным отступом справа следовали два тяжёлых крейсера.
Четыре эскортных авианосца с приданными эскадренными миноносцами держались позади, дистанцируясь.
Всё это обрамлялось ордером из россыпи эсминцев и лёгких крейсеров. Где-то там за горизонтом следовал небольшой догоняющий отряд, ценность которого была не в двух ленд-лизовских фрегатах малого тоннажа, а в сопровождаемом ими танкере.
А ещё дальше, уже более чем за сотню миль — два авианосца, должные стать донорами авиагрупп, да всё никак не поспевающими сократить расстояние до дистанции удобной для переброски самолётов.
«И ещё там что-то, — в эти подробности адмирал Мур протестующе не вдавался. Прикрыв глаза, представив, сколько ещё косвенно задействовано в интересах операции — ухватить за хвост „вчерашний день“, ему становилось тошно, — сколько всего и ради чего»?..
— Кто тут ещё говорит о классическом артиллерийском надводном бое⁈ — по интонации сэра Генри, воззрившегося на офицеров своего походного штаба, сложно было понять — порицает он, склоняется, сомневаясь, или вовсе лукавит. Подчинённые перекинулись взглядами, дескать: а чего тут иного предполагать, если командующий идёт на обострение. При всех своих, в отсутствие свежей информации о противнике, соединение продолжало следовать курсом, догоняя (как все полагали) эскадру русских, с единственным силовым аргументом в виде брони и крупнокалиберных снарядов.
