На самого Генри Мура четырнадцатидюймовки «Кинг Джорджах», линейного корабля новой постройки, оказывали не более чем успокаивающее действие. Пожилые «Малайя» и «Рамиллес» несли и того больше.
— Субмарины противникаг — коротко бросит адмирал, очерчивая штабистам не то чтобы непреодолимую проблему… к «сорок четвёртому» году Королевский флот, «тренируясь» на U-ботах, вполне научился бороться с этой напастью. Однако эсминцев противолодочной обороны, которых казалось немало в составе соединения, всё равно было недостаточно для полной уверенности.
— Полной уверенности здесь быть не может, — назидательно надавит командующий, — русские конечно не упустят шанса выставить массовую завесу из наличных подводных лодок на нашем пути следования. И чем ближе мы к их базам и коммуникациям, а мы всё ближе, тем актуальней угроза.
А ещё Мур «с минуты на минуту» ожидал налёта советской базовой авиации. Именно поэтому он отобрал у Вайена все уцелевшие после атаки «Уайлдкеты». Вернув на эскортные авианосцы, где имелась штатная материальная часть для их ремонта, даже повреждённые, способные к перелёту истребители.
Пока же русские попытались их лишь прощупать — провести разведывательную вылазку группой своих истребителей. Но напоролись на воздушный патруль. С неясными последствиями*.
Собственно, воздушную поддержку уже могли оказывать и «Сифайры», которые Вайен приберёг для себя. 100 миль для кораблей авианосного соединения, спешащего на экономическом ходу состыковаться с главными силами, это ещё долго, самолётам — на прыжок. А с учётом догоняющего резерва — два флайта истребителей с авианосцев-«доноров», воздушный зонтик над эскадрой, при правильной организации, можно было бы считать более-менее обеспеченным.
* Скорей всего англичане не успели осознать скоростные качества реактивной машины. Пилоты воздушного патруля не оценили из-за дальности контакта. Что же до операторов корабельных радаров: либо расчёт скорости объекта по доплеровскому сдвигу частоты не был сделан, выдав лишь основные параметры — дальность, высоту и азимут, либо о замеченной «странности» в неуверенности показаний не доложили.
Адмирал всё же улучит минутку открыть иллюминатор, подставив лицо солёному пресыщенному влажностью ветру, и что-то ему подсказывало, что воздушного налёта скорей всего не будет. Погода портилась, и портилась, как это случается в приарктической зоне, быстро.
— Сэр! — в помещение торопливо вошёл связист-дешифровщик, всем видом выражая «важно!», — радио, открытым каналом!
Сообщений поступило сразу два и оба не кодированных. Выход в эфир прямым текстом, не тратя времени на шифрование, говорил сам за себя: экстренность передачи данных и возможно экстренность ситуации для адресантов.
Очевидно, так оно и было.
Прежде чем замолчать (замолчать, как потом выяснится навсегда} HMS «Venturer» успела назвать координаты места советской эскадры.
Торопливое сообщение экипажа «Вал руса», сумевшего выйти на визуальный контакт с кораблями противника, оборвётся на полуслове, самым трагическим образом. Ценность репортажа опытных лётчиков-наблюдателей была в доведённом факте: русские, как видно, пытались реанимировать повреждённый линкор, и не собирались его оставлять, проводя операцию буксировки.
— Что ж, джентльмены, — командующий сбился на паузу, осмысливая сложившиеся «два плюс два». Поступившая информация открывала ряд тактических возможностей. Но если говорить прямо — всё сводилось к единственному знаменателю: у британского соединения были все основания догнать и добить подранка! А уж даст ли повреждённый линкор большевиков какой-то ход или его будут тащить на буксире, вознамерится ли советский адмирал в виду угрозы его защищать всеми оставшимися силами, это уже нюансы. Скорость передвижения русских заведомо не предполагалась высокой и ситуация виделась в благоприятном свете.
— Что ж, можно сказать, что все наши совместные усилия оказались ненапрасными. И очень возможно принесут свои плоды. Надо только их снять. Кто тут говорил о классическом артиллерийском надводном бое⁈ — в этот раз адмирал Мур, положительно «линкерный адмирал», выразит удовлетворительные интонации, — как видно, всё к тому и идёт. Авиация из-за погоды вновь выпадает, а значит, вот вам наглядное воплощение ещё довоенных доктрин: самолёты наносят какие-то повреждения вражеским кораблям, снизив их манёвренность и ход, дело довершают пушки «капитальных» кораблей.
Вот, прошу взглянуть…
Переданные флагманскому штурману капитан-лейтенанту Элксенсону бланки телеграмм пошли по рукам, офицеры оживились, обменивая репликами.
— Сражаться нам предстоит ночью, джентльмены! — осознавая, что нечто подобное он уже оглашал днями назад, Генри Мур, тем не менее, повторит практически те же самые установки: «догоним… навяжем бой на предельной дистанции… с последующим сближением… используя радары и прочее».
Все дальнейшие распоряжения командующего подчинялись новому решению:
— Информировать штаб по сложившейся диспозиции. Донести план действий до младших флагманов и командиров отрядов. Линейные корабли «Малайя» и «Рамиллес», от них мне потребуется максимально полный ход и чёткое подтверждение, как долго они могут его поддерживать. Идущему в авангардном дозоре эсминцу «Скодж» выдвинуться вперёд, цель — установить и поддерживать радиолокационный контакт с эскадрой противника. По мере доведения директивы до исполнителей объём переговоров между соединениями и кораблями сократить, перейдя в режим частичного или полного радиомолчания.
Флагманский штурман уже корпел над картой. Проведённая им линия от текущего местоположения британского соединения к указанной разведкой точке координат продолжилась пунктиром наиболее вероятного курса советской эскадры… здесь, правда, всё строилось на предвзятой оценке возможностей русских задать какое-то движение своему подбитому линкору. Тут же на полях были сделаны приблизительные с причитающимся запасом времени расчёты выхода на артиллерийский контакт. Снова обсуждались преимущества и недостатки предстоящего ночного боя, если действительно удастся застать рейдерскую эскадру противника целиком. Не обошли вниманием вероятность подхода сил Северного флота СССР. Между прочим, во главе с переименованным в «Архангельск» британским линкором «Royal Sovereign».
Эту встречу офицеры предвкушали с каким-то непонятным чувством: корабль Его Величества на службе у противника!
Некогда числившийся супердредноутом «Ройял Соверен» сейчас не воспринимался как весомая угроза. Считалось что «краснофлотцы» не могли за отведённые сроки досконально и качественно освоить линейный корабль и его боевые системы. Это мнение навязывалось морским руководством из Лондона, имея здесь, прежде всего общую концепцию превосходства британского моряка над любыми другими, «второсортными».
Командующий в целом смотрел на доводы своих штабистов благосклонно. Он не ломал себе голову, как спорящие тут лейтенанты и мидшипманы*, над тем, насколько утратили боевую способность после несколько пережитых боёв советские корабли. В том числе и по боеприпасам. Полагая, что наверняка достаточно. Достаточно чтобы один «Кинг» и два старых, но несущих 15-дюймовую орудия линкора преобладали неоспоримым господством.
«Не поспоришь, то первое артиллерийское сражение показало неплохую подготовку большевиков. А их радары оказались вполне на уровне. 1И оппонирующий нам адмирал, этот… Левченко, как командир рейдерской эскадры практически не сделал ни одной грубой ошибки. Что ж, можно быть умным и равно допускать промахи, можно умным притворяться и „бросать кости“… выпадать будет 50 на 50, так или иначе. Потому что море слишком большая и открытая площадка для каких-то особо изощрённых планов и стратегий. Тогда как в военно-морских дуэлях многое значение имеет число. Число стволов».
Но если уж быть до конца честными, особого оптимизма Генри Рутвен Мур не испытывал, считая, что они зашли слишком далеко, в прямом смысле — слишком близко к границам входящих в подконтрольные зоны противника.
