спросил ведьму о беспокоящих его недугах, мастер снова поприветствовал Рифу. Мелони и Мур здоровались с малышкой на руках у матери, но, естественно, в ответ получали непонимающе улюлюканье.
— А-ави. — И Корица тоже подошла к белой волчице. — Ну, как т-тебе?
— Это было очень красиво и…
Я перевел взгляд обратно на Аннет. Ведьмочка пристально наблюдала за общей картиной.
— Прости, ты что-то хотела сказать? — Я не подавал вида, но заметил, как она снова поменялась в лице.
— Да. — Она посмотрела мне за плечо. — Да… Я не очень хорошо себя чувствую, можно мне?
— Конечно, давай провожу.
— Спасибо, — почти беззвучно прошептала она, и, если бы не волчий слух, я бы вряд ли услышал.
И так закончился наш последний вечер в гостях у Потерянных. На безжизненную Землю Корнара окончательно опустилась ночь. Одна за другой девочки заползали внутрь палатки, переполненные впечатлениями и в хорошем настроении. Грязь, отставленная Пограничьем, к счастью, быстро забылась, и Мелони вернулась в свое привычное амплуа всезнайки. Даже сейчас из маленького убежища доносилось:
— Это была «песня волков», глупая ты волчица, а не «крутые завывания!»
Раздался общий смех, среди которого прозвучал и тихий смешок длинноволосой принцессы. Хм-м. Черт, я же зарекался, но… М-м-м.
— Ты хочешь спросить про Аннет, да? — судя по звуку в ушах, Нова потянулась.
— Я вижу, как за неё все беспокоятся, но особо не трогают, значит, подобное уже было?
— Да, её прежняя жизнь была по-своему сурова и не особо радостна. У аристократов… свое безумие. Наверное, новые лица и дурацкие кошмары пробудили в ней не самые приятные воспоминания.
— Опиши парой слов, насколько все плохо. — Я заметил, как к нашей палатке идет Рита, продолжая разговор с уже знакомой мне помощницей мастера.
Нова прочистила голос, а у меня по спине пробежал холодок: вот чувствую нутром, как призрачной некомфортно.
— Её родная мать любила заставлять Аннет переодеваться в разные кукольные наряды и… Ну, в общем, графиня настолько любила свою дочку, что иногда… — Нова страдальчески вздохнула. — Клиф, это очень грязная история, и думаю, что о таком вообще не нужно говорить или вспоминать.
— Ладно, — сдался я. — Все-таки когда ты права, то права на все сто процентов.
— Конечно, я права, ведь… — Судя по резкой остановке мысли, до ведьмы не сразу дошло, что я имел в виду.
Но выплеснуть свое негодование она не успела, потому что бурая волчица попрощалась со спутницей и уже стояла передо мной.
— Я смотрю, ты тоже нашла общий язык с местными. — Мне показалось, или её волосы были уложены по-другому? Да, определенно, кто-то долго и упорно их расчесывал.
— Приятно снова побыть среди диких волков, хотя так и расклеиться недолго. — Добрая улыбка сопровождалась нежным взглядом.
— А о чем вы говорили с той волчицей, Кири вроде, да?
При таком простом вопросе уши Риты сразу опустились, но хвост завилял. И, повидав других волков в разном расположении духа, я только сейчас начал понимать, что волчьи признаки Риты вообще её не слушаются и выдают с потрохами особо сильные эмоции. В частности, смущение.
— Ну, она довольно открыто заявила, что имеет виды на тебя, но потом извинилась.
— Оу.
— А затем мы разговорились, и… В общем, тут, конечно, не на что смотреть, но вроде как никто не против, хотя, с другой стороны, надо выспаться, ведь завтра нам в дорогу. Но мы так мало времени проводим наедине и…
Это продолжалось и продолжалась. Слегка опустив глаза, Рита как будто говорила сама с собой, постоянно повторяя довольно милое предложение прогуляться и тут же перекрывая его новыми доводами, почему лучше всего просто пойти спать.
А я стоял и улыбался, думая про себя: «Черт, как же хорошо быть живым». Сделав пару шагов вперед, я взял… свою девушку за ручку.
— Я с удовольствием.
Она не пыталась спрятаться от моего взгляда, смотрела прямо в глаза, удивление мешалось с чем-то еще — с чем-то более теплым и приятным. Не животное влечение, а что-то иное, пока неосязаемое. Давно забытое чувство. Мы подались вперед, наши губы соприкоснулись, нежно и аккуратно. Я слышал, как бьется её сердце, и под этот звук, который гораздо приятнее любых таинственных песен волков, мы просто прошлись по всему лагерю. Нам даже разрешили дойти до самого выхода по тоннелям. В этот момент мы действительно были одни, говорили о не очень важных вещах, о других волках… Рита даже пошутила, что и ей предлагали погреться в чужих палатках. И ревность на моем лице вызвала у неё довольную ухмылку. Со стороны, наверное, все это казалось очень глупым и наивным, но как бы мне хотелось, чтобы эти тоннели были чуть-чуть подлиннее.
* * *
Аннет открыла глаза. Она не сопротивлялась, не испытывала страха, она была полностью поглощена происходящим. И, наблюдая за собой в зеркале, в последний раз поправляла бантики на платье со множеством рюшечек. Стены особняка давили, а портреты неизвестных родственников злобно скалились или смотрели с абсолютно бесстрастным лицом. В интерьере преобладал монотонно белый цвет: белые стены, белый шкаф, ковер, кровать. Большую часть времени это было все, что видела Аннет, ведь, когда проявилась её магия, мама спрятала дочку в их загородном особняке, где ежедневно ребенок испытывал невыносимую боль, а о моментах просветления сразу же докладывали графине, которая, бросая все свои дела, мчалась в особняк «проведать» любимую доченьку. Аннет прекрасно понимала, что не так должны проявляться материнские чувства, они не должны быть такими грязными и порочными, но ничего другого у нее не было. Мать была единственным человеком, с которым она могла поговорить. Так что отражение в зеркале абсолютно мертвого лица Аннет, поправлявшей на себе маленькие украшения, было обычным делом. Зачем вкладывать чувства? «Это нужно делать, только когда тебе что-то нужно». Зачем улыбаться? «Ведь всем наплевать на твое лицо». «Зачем говорить с чернью, если ты выше этого?» Ежедневная наука новоиспеченной ведьмы.
В конце концов Аннет поправила волосы, перекинув косу через плечо, и как раз вовремя, ведь в её комнату постучался дворецкий:
— Мисс Антуанетта, карета вашей матери скоро прибудет.
Не дожидаясь ответа, мужчина
