Старшие же офицеры трёх «богинь» следили за окончанием подготовки и лопатили планетарные справочники. Всем им хотелось надеяться, что Драгунов не окажется на одной из самых защищённых планет англосаксов, но рассчитывали они на худшее. А значит, нужны были рабочие планы, как тихо прийти в невидимости к цели, быстро сделать дело и убраться живыми.
Глава 32
Пустота на месте звезд, огонь вокруг креста.
Кто-то проклял твой народ, и это неспроста!
Но наступит время «икс» — и оживет колосс.
Ставки слишком высоки, игра идет всерьез.
Нож как бритва, будет битва.
Кулак — как флаг над буйной головой.
Вожак сказал: — «Свое возьмем с лихвой!»
Во тьме не спасется враг!
Пора, готовься сделать шаг,
Тебе дадут знак!
Ария. Тебе дадут знак
Моё сидение в камере продолжилось, развлечений больше в четырёх стенах не стало, а щенок в прокурорской форме не особо прибавил информации. По крайней мере достоверной. Не было у меня доверия к его словам о том, что Луны Дли успешно взяты. Даже при условии, что ушастые нас кинули, оборона должна была сдержать значительно превосходящего противника. К тому же даже при самом худшем раскладе, у нас были планы эвакуации гражданского населения в скрытые убежища, а также варианты ведения партизанской войны. Да, гораздо лучше бы всё это работало против ксеносов, нежели против бойцов человечества, закалённых войной с глуфами, но о быстрой победе речи идти не могло. Скорее уж наши силы продержались бы достаточное время для эвакуации, затем, оставив заслоны сами, отступили под землей, благо шахт мы накопать успели. А потом у захватчиков бы начался Вьетнам. Мы к нашему миру успели привыкнуть, а вот гостям пришлось бы познакомиться с многообразием фауны, вполне способной прогрызть даже тяжёлый пехотный доспех. Колонизация таких планет не несёт людям непреодолимых трудностей, мы — тому яркое доказательство, но воевать в условиях, когда природа подобного мира для врагов, что мать родная, а тебе злая мачеха… Хорошего в этом мало.
Возможно, мы многого не учли, но всё же подобные мысли меня успокаивали. К тому же пока что ко мне на очную ставку не привели жену, а значит, она не захвачена. О том, что Зульфия с Василисой могли быть убиты, я думать себе запретил. В подобное поверю, только лично увидев тела.
Мой «день» по-прежнему состоял из тренировок и медитаций. И то, и другое, кроме прямой пользы, позволяло успокаивать нервы. Правда сегодня во время очередной попытки подправить душевное равновесие, сидя в удобной позе на полу, произошло нечто неожиданное. На грани чувствительности я ощутил некий смутный зов. Применение какой-либо активной псионики было для меня недоступно, но тем не менее чувствительность никуда не делась, а потому мне, похоже, удалось почувствовать собрата.
Я попытался настроиться на зов, отсекая лишние мысли и эмоции. Ощущение стало отчётливее. Посыл не нёс в себе слов, лишь ощущения. И первыми были чувства скованности, заключения, плена. Коллега, который так же, как и я, имеет какой-то козырь в рукаве для обхода ошейника? Я вслушался в псионическую передачу точнее и постарался сформировать мысленный посыл из желания помочь. Было довольно трудно чётко структурировать подобную мыслеформу без применения псионики, которая стала своего рода условным рефлексом. К тому же телепатия никогда не была моей сильно стороной, я всегда был скорее боевиком. Но успех, по-видимому, мне сопутствовал. Зов на несколько секунд стал слабее, а затем усилился, сконцентрировавшись на мне для передачи уже своих мыслеобразов. Только вот мой собрат по несчастью слегка перестарался, устройство в ошейнике среагировало на близкую псионическую энергию, а я скрючился на полу в судорогах. Ничто так не бодрит, как электрошок, люби его мать! Непередаваемые ощущения!
К счастью, для меня разряды били мою шею не долго, а перед тем, как я потерял концентрацию, коллега успел кое-что пропихнуть мне в голову. Правда, информация меня не слишком сильно порадовала. Я надеялся на способ обхода чувствительного элемента ошейника, а мне выложили краткую справку о себе, если можно это так назвать. По ощущениям, со мной связался напуганный ребёнок, которого тоже держат взаперти, но для полного счастья регулярно пичкают какими-то препаратами, от которых путаются мысли и приходит забытье, а также ставят какие-то эксперименты.
В общем, помощи от данного псионика можно было не ждать, ему бы самому кто помог. Но сам факт был любопытен. В своё время я тоже пришёл в себя практически в камере. Только вот, памятуя своё состояние и уровень умений, должен признать, что фокус с телепатией и передачей информации мне был бы не по силам. Пацан был определённо очень силён и талантлив. Жаль только ничего, кроме судорог и боли, знакомство с ним мне не принесло. Отдышавшись, а заодно обдумав ситуацию, я начал подниматься и тут же услышал голос откуда-то со стороны сдвигаемой панели.
— Заключённый номер шестьсот тридцать девять, воздержитесь впредь от применения псионики, — произнёс неведомый надзиратель и меня вновь скрутило судорогой от разряда. А когда я сумел снова восстановить дыхание, тюремщик добавил более ехидным тоном: — Хотя и смотреть, как ты дрыгаешься, довольно весело.
Хотелось сказать пару ласковых, но я сдержался. Добраться до этой твари я всё равно пока не могу, а вот получить ещё одну бодрящую порцию электрического тока можно как два пальца об асфальт. Так что идея о том, чтобы просто лечь на койку, показалась мне гораздо более здоровой.
Шестьсот тридцать девятый номер… Интересно, что он значит. На кораблях личные номера обычно привязаны к боевым частям. В тюрьмах, порой, привязка идёт к блокам, этажам и камерам. Шестой блок, третий этаж, камера девять? Может быть и такое. Еще и так, что в данной конкретной тюрьме шестерки — это псионики, а тройка является уровнем опасности или изоляции от персонала. А, возможно, личный номер вообще ничего не значит и назначается случайно.
Следующие дни прошли всё так же однообразно, лишь на четвертый вновь удалось ощутить зов. Похоже, неведомый ребёнок вместо удара током получил новую порцию веществ внутривенно и пришёл в себя только сейчас. Только вот передать ничего толком не успел, лишь обозначил своё присутствие. Вероятно, теперь химией его накачивают более оперативно. Но зато я хоть обошёлся без ударов током. К тому же удалось определить примерное направление и расстояние до моего случайного «собеседника». Так как особых дел, кроме размышлений, у меня не было, то подумал я и о нём. Странная ситуация, с какой стороны не посмотри. Что ребёнок делает на объекте, где держат пленных? Или, возможно, я не совсем в тюрьме? Но тогда где? Определённо это не учебка для малолетних псиоников. Может, какой-то исследовательский объект? Такая версия имеет право на существование, особенно учитывая вид парочки штурмующих с Кломари. Но зачем тогда эти игры в военную прокуратуру? Одиночная камера способствовала размышлениям, но почему-то они были не слишком веселыми. Не хочу даже представлять, что чувствуют люди, которые сидят в таких чуланах месяцами или вовсе годами.
Всё рано или поздно заканчивается, закончилось и моё ожидание. Голос из динамика приказал встать лицом к стене и закинуть руки за голову, пришлось подчиниться, чтобы не ловить очередной электрошок. Вероятно, сверившись с камерой наблюдения, которая, скорее всего, была в плафоне лампы, тюремщик дал команду на открытие двери. Судя по звуку, одна из стен отъехала целиком, затем раздались тяжёлые шаги трёх человек.
Через пару мгновений, когда мои запястья и лодыжки оказались в кандалах, догадки подтвердилась. Три человека в бронекостюмах англосаксонского образца, кажется, это какая-то модификация Марк-3. Тяжёлые, надёжные, но не очень поворотливые. И это было хорошо, без работающих сервоприводов двигаться в этих костюмчиках очень тяжело. Впрочем, кто будет выдавать тюремной охране лёгкие разведывательные модификации? Одна стена камеры и правда отъехала к бок. Странная конструкция, сделанная не в угоду функциональности, а для вида «дорохо-бохато». Что для тюрем и военных объектов как-то нехарактерно. Где же я?
